Ворочаться в кровати и гонять мысли в голове было тяжеловато. И что-то настойчиво твердило мне: «Посмотри правде в глаза». Поэтому я тут же встала и тихонечко, на цыпочках, чтобы не разбудить недавно уснувшую Мию, пошла на кухню. Наши жаворонки там обычно тусовались часов в пять утра, чаи-кофеи гоняли. Как говорится, что для одного ночь, для другого уже ранее утро. Оно для Стёпы уже началось. Только Тимура не было, он, наверное, выбился из сил, флиртуя с Мией, поэтому спал как сурок. А вот Стёпа был на ногах. Он, обернувшись, увидел меня и кивнул. Я мысленно посмотрела на себя его же глазами и подивилась тому, как безобразно одета, но тут же отбросила ненужное смущение, ведь сосед тоже был одет не лучше. Так уж повелось, что на мне – затрапезная пижама в синий горошек. Хлопковая, мяконькая (мама подарила на день рождения). Я ее взяла, чтобы спать удобно было.

– Как прошла ночь? – начала я издалека разговор со Стёпой.

– Неплохо, – ответил он.

– Угу, – хмыкнула я, обдумывая, что сказать дальше.

А мне-то всего нужно было спросить: «Слышал ли ты мой рев про моего бывшего, или этот смерч прошел мимо тебя?»

– А я там немного пошумела за стенкой, ты ничего не слышал? – спросила, прищурив глаза, будто бы говорю о чем-то малозначительном.

– Не-а. В такое время я сплю, пушкой не разбудишь.

– Эх, – махнула рукой. – Ладно.

Хотя, конечно, меня немного смутило, что он знает, о каком времени идет речь. Но я решила не расстраиваться, так как мы были с ним в одной лодке, ведь его тоже бросила бывшая. Именно сейчас я захотела прочитать его текст «Отпусти меня, Клара». Это было логичное решение, продиктованное тем, что он слышал мой рассказ про бывшего. «Теперь я узнаю про Клару», – уверилась я. Баш на баш, как говорится. Баш на баш.

Сегодня ночью я испугалась. У моей соседки сорвало крышу, и она чуть не затопила комнату слезами. Мне очень хотелось обнять ее, чтобы поддержать, но я вовремя остановилась и всего лишь положила руку ей на плечо. С непривычки за обнимашки можно и по лбу получить! Марго оказалась такой ранимой… хотя, думаю, это не из-за проблемы с мужчиной, это нервы. Вон она как побелела от страха, когда узнала, что у нас сегодня лекция в зале. Для нее любой контакт с людьми – это нервы. И ладно бы лекцию вел кто-то из уже знакомых нам литераторов, так ведь нет же – сам Захар Котов – известный редактор и писатель в одном лице. Он специально приехал в «Смороду» на один день, для нас и ради нас. Ну, возможно, еще ради денег.

Я прыгала от счастья! Еще бы! Увидеться с самим господином Котовым, узнать из его уст много полезного и обязательно засветиться на его канале в соцсетях! Он же всегда выкладывает все новости у себя на странице, а вездесущие СМИ подхватывают и распространяют.

– Я не пойду, – робко проговорила Марго, услышав мои комментарии по поводу предстоящего события.

– Да ты что?! Это реальный шанс! – я выпучила на нее глаза, дабы показать, какую чушь она несет.

Но на Марго это не подействовало. Ее упадническое настроение до сих пор не выветрилось спустя столько часов. Она медленно передвигалась по домику, депрессивно вздыхала и маялась. Иногда стеснительно улыбалась, когда встречалась взглядом со Степаном. Он – единственный, с кем она более-менее здесь ладила.

После некоторых ночных откровений я чувствовала себя в долгу перед Марго. И сейчас как раз было самое время, чтобы наладить отношения. Ведь моя соседка действительно не собиралась идти на лекцию, а это приравнивалось к писательскому провалу или вылету из конкурса. Я должна была заслужить ее доверие, а это удобнее сделать – только поделившись чем-то сокровенным. Однако, когда делишься своими проблемами с другими, есть риск, что этим воспользуются против тебя же. Но ради Марго я хотела рискнуть. Так или иначе: после конкурса почти никого из этих писак я не увижу, вряд ли кому-то взбредёт в голову слагать обо мне лживые легенды.

– Если честно, у меня тоже не клеится с мужчинами, да и с людьми в принципе, – после моих слов Шурупчик шокировано посмотрела на меня, а я молча кивнула в подтверждение. Присела на стул рядом с диваном, на котором в углу жалела себя Марго. – Название моей книги идет из детства. Дело в том, что со мной никто не хотел играть. Я была из богатой семьи, а соседские детишки объединились и создали какое-то сообщество против меня. Придумали гимн, правила и законы, чтобы только ни в коем случае не брать меня в команду. Но говорить, что со мной не играли, как-то слишком жалостливо, поэтому я всегда говорила: «В меня не играли». Этот вариант выставлял виноватыми других, но не меня.

Марго слушала, прикусив язык. В холле мой голос отзывался слышным эхо, так что я периодически вздрагивала от него, полагая, что говорит кто-то другой у меня за спиной. Мне хотелось прекратить разговор. Но если я действительно желала вытащить Марго из домика на лекцию, нужно было довести монолог до кондиции.

– Прошло много лет, но ничего не изменилось. Я продолжаю носить «эти маски», заныриваю в толпу с улыбкой, зная, что люди думают обо мне на самом деле. И плевать, слышишь? Я все равно им не верю и привыкла нападать первой, даже если со стороны это кажется дружелюбием или флиртом. Я вижу подвох в каждом слове и действии собеседника, и прежде, чем ответить ему, тысячи раз анализирую ситуацию со стороны. Порой это выматывает, но… по-другому меня сожрут.

Соседка загрузилась моими словами, а мне это было только на руку. Я взяла ее под локоть и аккуратненько приподняла с дивана. Пока она пыталась уложить в своей чудной головке новые знания обо мне, мы успели выйти на улицу и пройтись в сторону здания, считавшегося основной территорией для лекций.

«Автобусь?» – высветилось сообщение на экране от Тимура.

«Бутербродь», – подумав пару секунд, ответила я.

«Мур!»

«Ми*»

Со вчерашнего дня у нас с Тимуром завелась новая игра: преобразовывать существительные в глагол посредством мягкого знака. А «Мур-Ми» было чем-то вроде «конец связи». И каждый раз, когда Тимур отправлял эти сообщения, я лыбилась, как дурочка. Иначе говоря, поплыла, повелась на милые фразочки. Но я гнала от себя всякую симпатию и влюбленность, что угодно – только не это! Не хочу сопли и слезы как у Марго. Такое себе занятие: плакать в подушку по ночам…

– Что там? Анекдот? – Марго заметила мою широкую улыбку, которая не спадала с лица уже минуты три, пока я держала заблокированный телефон в руке.

– Да, но он не смешной. Смешной тот, кто его прислал, – ответила я и убрала гаджет в карман.

В помещении для лекций я старалась держаться рядом с Марго. Мы вместе ходили по залу и рассматривали картины. Было ясно, что экспонаты развешены на стенах бездумно и на скорую руку. Там, где висели портреты Льва Толстого и Достоевского, внезапно затесался товарищ Лабковский, а наш старина Уайльд разместился между Ахматовой и братьями Стругацкими. Еще более «живописный» вид придавал автопортрет Лии Стеффи, писательницы из ватпада, вывешенный рядышком с портретом Короля Ужасов – Кинга. Нет-нет, против Лии я ничего не имела, только мне казалось, что для каждого автора свое время, а в данном случае – своя стена или даже лучше комната. Сейчас же ситуация выглядела, как плохой фильм, где собрались самые лучшие актеры. Но все это отошло на второй план, когда на сценические подмостки вышел сам Захар Котов. Постояльцы базы отдыха тут же заняли места в креслах. Я мечтала сесть в первом ряду, но вовремя вспомнила про Марго. Соседка почти убежала на конечный ряд. Я предложила ей компромисс: сесть по центру, на что она неохотно согласилась. Расположившись на сиденье, я оглянулась в поиске наших мальчишек. Степана обнаружила как раз таки на предпоследнем ряду. Кто знает, может быть, с ним Марго чувствовала бы себя намного комфортнее, чем со мной. Но было уже поздно что-то менять, в зале выключили освещение, подарив проходящий лучик света господину Котову. Это смотрелось выигрышно, и он приковывал к себе взгляды. На сцене стоял красивый мужчина в дорогом смокинге с блистательной улыбкой и стильной стрижкой с закосом под седину. Он внимательно рассматривал зал, иногда кивая гостям в знак приветствия. Я тоже хотела поймать его взгляд, чтобы поздороваться.