Если В. А. Медведев оценил итоги этого форума в целом положительно, а решения конференции назвал более прогрессивными и реформаторскими, чем настроения основной массы делегатов, то А. Н. Яковлев отнесся к этому по-другому. На его взгляд, результаты конференции разочаровали всех — и правых, и левых, и центристов: «Разномыслие в партии фактически привело к ее расколу на антиперестроечные и реформаторские силы. […] Если бы в то время фактический раскол в партии был оформлен организационно, то история страны пошла бы совсем по иному пути»[273].
Хотя были и положительные стороны: «Конференция показала возможность альтернативного мышления, сняла семидесятилетний запрет на обсуждение вопроса о многопартийности, политическом плюрализме. Конечно, для многих подобное было неожиданностью, ведь страх — отец нетерпимости и ненависти, слишком долго властвовал над людьми, сжигая совесть и деформируя сознание. […] Мы начали вслух говорить о том, о чем никогда не говорили»[274].
Осенью 1988 года Александр Николаевич пригласил на работу в ЦК научного сотрудника Института экономики мировой социалистической системы Александра Ципко. В этом факте ничего удивительного нет: Ципко — серьезный философ, доктор наук, автор многих книг. Однако есть одно «но». Александр Сергеевич никогда не скрывал, что он антисоветчик и антикоммунист. Якобы и Горбачев это знал, во всяком случае, если верить Ципко, то именно после того, как Александр Николаевич и Михаил Сергеевич прочли его книгу «Некоторые философские аспекты теории социализма», и было сделано приглашение поменять научный институт на Международный отдел ЦК.
Беседуя со мной, А. С. Ципко неоднократно утверждал, что и Яковлев всегда был убежденным антимарксистом.
Этим он и отличался от тогдашних либералов. Все наши либералы были настроены промарксистски, горой стояли за ленинский Октябрь. Гайдар и прочие. А он — нет. Возможно, поэтому они и разошлись с Горбачевым: Михаил Сергеевич все еще цеплялся за марксизм, а Александр Николаевич говорил о бессмысленности всего этого дела.
Он был со мной откровенен, зная о том, что я антисоветчик и антикоммунист. За это меня и любил. Мы были очень близки.
Сидим на работе, в семь вечера он меня вызывает: «Иди домой, поужинай и сразу возвращайся, нам надо поговорить». И с девяти до полуночи мы беседовали. Он мне рассказывал о своей жизни. Русская судьба.
Например, вспоминаю такие детали из его рассказов. Начало 30-х. У матери трое детей. Он самый старший, а еще есть девочки — двухлетка и пяти лет. Он мне рассказывал: «Мать ждала, когда же я умру. Потому что еды на всех не хватало, я съедал то, что должно было спасти малолеток». Вот в такой Советской России мы жили.
Яковлев и его соратники выполнили то, что завещали нам русские философы. Они точно расписали: Запад нам не поможет, а будет революция сверху. И случится это, когда советские начальники очнутся и начнут спасать Россию.
Когда Александр Николаевич стал руководителем Международной комиссии в ЦК, он меня пригласил и сказал: «Александр, надо издать всю запрещенную в России русскую философию». Я написал проект записки в Политбюро, он ее подписал и отправил наверх. И все книги были изданы. Флоренский, Соловьев, Бердяев, Иван Ильин… К этому еще активно подключился его сын Анатолий, философ[275].
Это верно: переиздание трудов выдающихся русских философов стало еще одним важным шагом на пути к восстановлению правды о России и ее подлинной истории.
Что же касается «антимарксизма» Яковлева, то об этом же — в воспоминаниях А. С. Дзасохова, которого сразу после XXVIII съезда избрали секретарем ЦК по идеологии и членом Политбюро, он сменил на этом посту В. А. Медведева.
Александр Сергеевич вспоминает, как незадолго до начала съезда в кабинете Яковлева оказалось сразу несколько человек и они стали обсуждать политическую ситуацию в стране. Там были академик Евгений Примаков, пресс-секретарь Горбачева Виталий Игнатенко, один из старейших работников партийного аппарата Леон Оников.
Неожиданно для всех Яковлев, пользуясь правами хозяина, перевел разговор в плоскость теоретических вопросов. Из его слов следовало, что использовать учение Маркса в современной политике бессмысленно. Эта оценка нас удивила.
Внезапный «развод» бывшего главного идеолога партии с марксизмом был вызван, скорее всего, политическими причинами. Яковлев уже тогда, вероятно, готовился покинуть Политбюро. Он чувствовал, как и многие, что КПСС ждут серьезные трудности и, возможно, потрясения. Вероятно, наиболее подходящим решением в этих условиях ему представлялось сближение с силами, находящимися в конфронтации с КПСС. А более эффектную «теоретическую» базу для союза бывшего главного идеолога компартии с ее противниками, чем отторжение прошлого, было трудно найти. Не исключаю, что на решение Яковлева повлияло еще одно обстоятельство: он понял неосуществимость давно вынашиваемой им идеи о разделении КПСС на две-три партии, одна из которых имела бы социал-демократическую ориентацию[276].
В те же годы Александр Николаевич энергично помогал церкви, в частности возвращению ей отнятых большевиками храмов и монастырей. Сам он, по его собственным признаниям, никогда не был «активным верующим», однако с уважением относился ко всем конфессиям и ни разу за всю партийную карьеру не выступал с атеистической пропагандой.
Еще будучи послом в Канаде, Александр Николаевич при встрече с Ю. В. Андроповым в 1975 году просил того обратить внимание на полуразрушенные церкви по дороге из Москвы в Ярославль. По этой трассе часто проезжали иностранцы — каково им было видеть такое варварство? Председатель КГБ якобы согласился с Яковлевым, но ничего не изменилось. Теперь пришло время отдавать долги.
С патриархом Московским и всея Руси Алексием II. [Из архива Л. Шерстенникова]
В личном архиве Яковлева есть немало писем от иерархов Русской православной церкви, в которых содержатся слова благодарности за помощь в восстановлении монастырей и храмов. Патриарх Московский всея Руси Алексий II наградил его орденом преподобного Сергия Радонежского.
В конце своей жизни он с горечью признавал, что, к его великому сожалению, некоторые церковные служители «начали прижиматься к власти, пробавляться ее милостью, без меры суетиться, исполнять непотребные обязанности государственного придатка»[277].
Во многом благодаря А. Н. Яковлеву были восстановлены русские православные храмы и монастыри. На этом снимке — секретарь ЦК КПСС в Свято-Введенском Толгском монастыре. Ярославль. 1987. [Из архива С. Метелицы]
Справа налево в первом ряду: А. Н. Яковлев, Э. А. Шеварднадзе, Н. И. Рыжков. [Из архива Л. Шерстенникова]
Особенно же его возмущали нынешние лидеры компартии, которые наперегонки бегут, чтобы припасть к святым мощам, клянутся в верности христианским заветам, преподносят себя носителями высшей духовности. А ведь это прямые наследники тех, кто разрушил тысячи храмов, истребил почти всех священников, преследовал рядовых граждан за то, что они осмеливались крестить своих детей.
