Эб повернулся к софе.

Нобби стоял на задних лапах на груди старика, а правой передней с силой хлопал себя по мохнатому лбу.

– Неужто вернулся, а?

Эб раскрыл рот, закрыл, потом опять раскрыл, но так ничего и не сказал.

Нобби неловко повернулся, его нос очутился у самого носа старика.

– А-А-А-А-А! – заорал он страшным голосом, подскочил и сверзился с софы на пол. – Это же я! Я!!!

– Что такое? – пробормотал Эб непослушным языком. – Ты... вы кто?

– Кто? Кто я?! – Нобби оскалился, залаял, но тут же ошарашенно смолк, зажав передними лапами пасть. Вновь поднявшись на задние лапы, он хрипло прокашлялся, постучал себя по груди, успокаиваясь, изогнулся, ненароком увидел свалявшуюся шерсть на конце своего хвоста и вновь заорал.

– Это мое? Хвост?!! – Пес крутанулся волчком, упал, но сразу же вскочил. Положив передние лапы на край софы, вытянувшись на цыпочках – если, конечно, так можно сказать о собаке, – он заглянул в веснушчатое лицо старика и после паузы произнес с тоской:

– Так... понял.

После этого пес уселся на край софы, заложил ногу за ногу, вернее, лапу за лапу, и тяжело задумался, позабыв про Эба.

Эбвин стоял, не зная, что ему теперь делать. Попадать в настолько нелепую ситуацию ему еще не доводилось. Поначалу он, конечно, испугался, но потом стал злиться. Нобби разговаривающий показался ему еще более противным, чем Нобби лающий и скулящий. Да и голос у собаки был неприятным, визгливым.

Треск вверху продолжался, теперь вместе с пылью на пол сыпалась древесная труха. Казалось, звук черной нити, проникнув в кладку стен и крышу, расшатал камни, заодно повредив сложную конструкцию стропил, поддерживающих купол башни.

– Так, малый, а ты кто такой? – произнес пес, наконец обратив внимание на Эбвина. – Что здесь делаешь?

– Я... – начал Эб. Уши Нобби вдруг стали торчком, он рухнул с софы на все четыре лапы и, вытянув шею, рявкнул.

– Это что еще такое? Слышишь? Ты слышишь?!

Далеко-далеко от них Бардо Тодол проснулся.

Его спальня размерами напоминала зал приемов какого-нибудь королевского дворца. То, на чем Тодол спал, нельзя было назвать кроватью в обычном смысле этого слова – таких кроватей просто не бывает, даже у королей. Скорее, годится слово «ложе». Да, ложе, просторное, как палуба большого корабля.

Помещение озарял нежный золотистый свет. Странное дело – здесь отсутствовали стулья и кресла, зато вдоль дальней стены тянулись гранитные постаменты разной величины. На каждом высилась навечно застывшая фигура какого-нибудь животного. «Зверушки, – вот как называл их Тодол. – Мои зверушки».

Их было множество, и все разные. Собака, кошка, волк, опоссум, горный козел, ондатра, хомяк... все, кого Бардо Тодолу удалось собрать для своей галереи. Ряд начинался с маленькой мышки, а заканчивался существом таких размеров, которое могло поместиться только в этой огромной спальне.

Зверушки застыли в неподвижности. Не статуи, вырубленные в камне или дереве. И даже не чучела.

Бардо Тодол собирал скелеты.

Он поднялся, моргая спросонья, и понял, что именно разбудило его. У изголовья ложа стоял сундук. Небольшой и такой мрачный с виду, что напоминал могильный камень из черного гранита.

В тишине размеренно тикали настенные часы. Тодол уставился на сундук.

Крышку запирал большой магриловый замок, а на шее Тодола висела магриловая цепочка с магриловым ключом.

Из сундука донесся звук, будто кто-то задел туго натянутую леску. Именно этот звук разбудил Бардо минуту назад. Тодол ждал. Звук повторился – тогда маг снял с шеи ключ и отпер замок.

Посередине сундука висела книга в черной кожаной обложке, прикованная ко дну парой толстых цепей. Вместо названия на ней красовался большой глаз.

Не нарисованный и не тисненый – просто выпуклый живой глаз. Узкий, с сероватым белком и черным зрачком, напоминающим бездонный колодец, ведущий в другой мир. В мир безымянной книги с черной обложкой.

Когда крышка раскрылась, цепи звякнули, и книга качнулась от движения воздуха. Лишь прищурившись, Тодол смог разглядеть тонкую черную нить, что тянулась от книги наискось вниз и исчезала, растворялась в воздухе. Пока Бардо смотрел на нее, нить дрогнула, и в спальне прозвучал все тот же звук.

– Неужели? – громко произнес Бардо Тодол, наклоняясь над сундуком.

Казалось, что глаз разумен и тоже смотрит на Тодола. Причем смотрит с определенным и очень сильным чувством.

Этим чувством была ненависть.

Бардо чуть улыбнулся и заглянул в выпуклый черный зрачок.

Внутри он увидел двор замка и Безвыходную башню посреди него. В башне что-то происходило, но Тодол пока не мог понять, что именно. Зато он понял главное: старый враг проснулся и потревожил черную нить.

А нить вдруг порвалась. Только что она висела, туго натянутая, в воздухе, а теперь с пронзительным «ДЗЕННН!!!» исчезла.

Это могло означать лишь одно: Кастелян на свободе.

Взгляд Бардо медленно прошелся вдоль галереи, достиг самого конца, задержавшись на мыши, двинулся назад и в конце концов остановился на одном из скелетов. Скелеты не были нужны Тодолу для того, что он собирался сделать. Они просто помогали магу выбрать подходящую зверушку из тех, что могла предоставить ему черная книга.

– Ты, – сказал Бардо Тодол и вновь склонился над сундуком. – Ты подойдешь лучше всего.

Эб прислушался.

Казалось, что звуки проникают сюда из какого-то потустороннего мира, навечно скрытого туманной завесой.

Отрывистый рык.

Тявканье.

Скрип снега под лапами.

Скрежет зубов.

– Прототварь! – Нобби развернулся, при этом кончик хвоста попал в поле его зрения. Презрительно фыркнув, пес взглянул на обрывок лежащей на полу черной нити. – Тодол послал за нами свою бестию! Понимаешь?

– Нет, – ответил Эб сердито.

Нобби опять попытался встать как человек, но покачнулся и, огорченно махнув лапой, опустился на четвереньки.

– Не понимаешь, малый? Бардо Тодол поставил сигнальную нить. Она порвалась, теперь Тодол в курсе, что я на свободе. И он послал за мной прототварь. Пока не знаю, какую именно. Но скоро узнаю! Сейчас она примчится сюда... – Нобби зачем-то полез под софу, из-под которой донеслось приглушенное: – Сейчас как примчится сюда... – выбрался с другой стороны, продолжая бормотать: – Как примчится она сюда, и тогда... – Он дважды обежал вокруг стола и остановился у ног Эбвина, снизу вверх глядя на него. – Как примчится, и вот тогда... представляешь, что тогда будет?!

– Нет, – опять повторил Эб. Это был самый удачный ответ, который он в такой ситуации мог давать практически на любой вопрос.

– От нас останется еще меньше, чем от его зверушек! – взвизгнул Нобби.

– Каких зверушек?.. – совсем запутался Эб.

– Неважно, неважно! – Пес вцепился передними лапами в штаны Эба и стал дергать его, вопя. – Вода, вода тут есть, малый?

– Нет. Не знаю. Какая вода?

– Мокрая! Бочка или две? Нету, да? Тогда надо сматываться! Быстро, быстро, быстро!

Эбвин решил, что ответ «нет» будет на этот раз неуместен, и спросил:

– Куда?

– В подвал, – отрезал Нобби и, вздрогнув, покосился вверх, когда ему на голову упала большая щепка. – Башня рушится! У меня в подвале был тайный ход... – пронырнув между ногами Эба, он рванулся по лестнице вниз.

Скрип снега и рычание приближались. Эб вслед за Нобби скатился по трем лестничным пролетам, пролез через люк в полу, а затем по узкой деревянной лестнице попал в темный, извилистый коридор. Ему казалось, что издаваемые таинственной прототварью звуки раздаются над головой, среди руин.

Сопение бегущего впереди Нобби перемежалось причитаниями и тихой руганью. Коридор стал уже, Эбу пришлось пригнуться, когда его макушка задела земляной потолок. Пол под ногами затрясся.

– Здесь! – тявкнул Нобби. – Стой, малый, на меня не наступи!