Звук подъезжающей машины Дэш услышал первым, потому что окна его комнаты выходили на подъездную аллею.

– Мама!

Он схватил рисунки и выбежал в коридор, кубарем скатился по лестнице и чуть не задохнулся от счастья, завидев ее на пороге. Длинные рыжие волосы взметнулись, когда она сняла плащ. Он очень любил ее волосы. Таких ярких, блестящих и огненно-рыжих волос не было больше ни у кого на свете.

– Мама, мама, я так рад, что ты дома! – Дэш хотел ее обнять, но она вешала плащ, а потом разувалась, и ему никак не удавалось к ней подступиться.

Послышался топот ног Эштон, и Дэш торопливо сунул маме рисунки.

– Я тоже рада, что дома. Я так устала. Что это? – спросила она, пытаясь обойти Дэша и пройти в гостиную. Ему все же удалось обнять ее за пояс.

– Я нарисовал для тебя. – Дэш чуть не лопнул от нетерпения. Вот мама удивится, когда увидит, как здорово вышел бравый капитан.

Она опустила взгляд на рисунки, и волосы заструились вдоль лица волнами блестящего огня.

– Котенок? И зебра? Мне кажется, зебры не бывают желтыми.

– Мама! – Эштон прибежала с кухни.

Мама отложила рисунки на комод и присела, чтобы ее обнять.

– Как твое карате, милая? – спросила она у Эштон. – В прошлый раз тренер говорил, что планирует отправить тебя на соревнования.

Эштон затарахтела про карате.

– А капитан? – пробормотал Дэш, но мама и сестра ушли на кухню к бабушке, а рисунки остались лежать на комоде в прихожей.

Вечером Дэш никак не мог уснуть. Пусть ему не удаются животные, но герой-капитан должен отправиться с мамой в следующую поездку. Вдруг ей понадобится защитник? Дэш откинул одеяло, встал с кровати и прошлепал к своему столу. Он просунет рисунок под дверь маминой комнаты, и утром она непременно обрадуется. Плохо, что им с Эштон запрещено к ней заходить, тогда он положил бы рисунок ей на подушку.

В ее комнате горел свет, а через приоткрытую дверь слышались голоса.

– Их надо разделить, – сердито говорила бабушка. – Эштон не должна терять время.

– Научи его быть одним из нас.

Дэш не сразу узнал материнский голос. Он звучал непривычно, будто она говорила в платок или ей что-то мешало.

– Это невозможно! – отрезала бабушка. – И тебя предупреждали, Гертруда. Просили отдать его на усыновление. Ты избежала бы кучи проблем: не рассорилась бы с сестрами, и на тебя не повесили бы бесконечный план. Теперь тебя вечно нет дома, а мне что прикажешь делать?

– Учить его!

– Этому не бывать!

Дэш представил, как серо-стальной взгляд бабушки заполняет комнату, и поежился. Он вслушивался в голоса и шорохи за дверью, а слышал только свое сердце, – оно колотилось часто-часто.

– Ты отказываешься, даже не попробовав. Пожалуйста, мама, можно ведь все делать аккуратно.

– Нет, нет и нет! Гертруда, не с ним! Это безответственно! Ты лишишься обоих детей. Ты и так их лишишься, если продолжишь настаивать. Дэшфорд никогда не сможет…

Дэш убежал к себе. Забрался под одеяло с головой и накрылся сверху подушкой. В голове яростно билась мысль: его не любят, он не нужен. С ним что-то не так, поэтому его хотят отдать чужим людям и разлучить с семьей, из-за него мама почти не бывает дома, а бабушка Эйзел вечно брюзжит не потому, что у нее подгорело печенье или болит спина, а из-за него. Из-за Дэша. Он разревелся и обмочил кровать.

Бравый капитан печально вздохнул из темноты и рассеялся.

Утром он наблюдал за мамой, но она вела себя, как обычно: приготовила завтрак – оладьи, вишневый пирог, шоколадное суфле и ванильный крем, – потом послушала рассказ о занятиях в подготовительной группе и поговорила с бабушкой об оплате счетов. Когда после завтрака она взяла в руки турку, Эштон сгребла свои тетради и умчалась собираться на занятия, а бабушка начала складывать грязные тарелки в раковину. Мама не любила, когда ей мешали пить кофе, все должны были уйти. Дэш в раздумьях сидел за столом, наблюдая за мамой и пытаясь придумать, что сделать, чтобы его не отдали в другую семью. Занимался он в подготовительной группе хорошо, тетради не пачкал, задания сдавал вовремя, по крайней мере, мама с бабушкой никогда не ругались; ходил на дополнительные уроки по чтению и рисованию. Карате ему не нравилось, там нужно было бить других, но маму радовали успехи Эштон.

– Я тоже пойду на карате.

Мамина рука замерла над туркой. Дэш ожидал, что мама сейчас повернется и с улыбкой скажет, что это отличная идея, но она молча насыпала кофе в турку, убрала пакет в верхний ящик и занялась водой.

– Ты? На карате? – фыркнула бабушка, отправляя последнюю тарелку в раковину. – Ты из другого теста сделан.

Он не понял, как это связано с едой. Ему стоит учиться готовить? Разве пятилеток такому учат?

– Хочу на карате, – упрямо повторил Дэш.

Он уставился на мамину спину, пораженный догадкой: если делать что-то вместе с мамой, например, готовить обед или пылесосить, то точно добьешься успеха.

– Если наша соседка согласится возить на карате еще и Дэша, почему нет? – произнесла мама, так и не повернувшись. – Спор ни к чему. Пусть идет.

– Как хочешь, но я умываю руки. – Бабушка закатила глаза и поставила в раковину последнюю чашку. Посуду она будет мыть потом, когда мама уедет в магазин. Перед выходом из кухни бабушка обернулась к Дэшу. – Что ты сидишь? Ступай в свою комнату.

Он послушно выбежал за дверь, но остановился. Бабушка уже ушла в сад поливать цветы.

Вчера, во время подслушанного разговора, мама была какая-то другая, будто незнакомка. Дэш даже усомнился в его реальности. Может, он ему приснился? Дэшу до безумия хотелось подойти к маме, посидеть рядом. Он заглянул на кухню. Мама достала с полки корицу, и длинные рыжие волосы растеклись вокруг спины, как огонь, как языки пламени из глотки дракона, точь-в-точь как в мультике по детскому каналу, когда дракон летал над деревнями и изрыгал пламя. Вспыхнувший образ его расстроил, Дэш опять чуть не разревелся и убежал в сад.

Бабушка поливала цветы. Дэш прошел мимо, слушая, как шуршит по лепесткам вода. Он брел к своему тайному месту в самом дальнем углу сада, куда никогда не ходили ни мама, ни бабушка, ни Эштон. Среди густых кустов еще прошлым летом Дэш вытоптал полянку и из старых досок соорудил стол и табуретку. У табуретки ножки вышли разной длины, пришлось вкопать их в землю, а стол все время заваливался на одну сторону. Зато Дэш справился сам. Еще он сделал выставку: натянул на листву садовую сетку и к ней прикрепил прищепками рисунки, притащил любимые книги и поделки из глины и деревяшек. Рисунки тигра, жирафа и капитана он тоже принес и долго смотрел на них, а потом порвал. Маме не понравилось, значит, ему они тоже не нужны.

Дэш переборол слезы. Вот еще, из-за бумажек реветь.

В просвете между кустов на соседнем участке мелькнуло желтое пятно, и Дэш выпрямился. Девчонка в неизменном желтом платьице снова вышла гулять и теперь сидела на качелях, казалось, смотря на Дэша, но в то же время мимо него. Зазнайка все время воротила нос, делая вид, что его не замечает. Несмотря на это, она ему нравилась. Он был уверен, что девчонка только разыгрывает гордячку, а на самом деле не прочь поиграть. Он много раз пробовал с ней заговорить и подружиться, подавал знаки и даже кидал ей мяч, и сейчас тоже помахал. Но она даже не повернулась. Не хочет и ладно, пусть сидит одна.

Дэш оглядел свои поделки, а потом свалил их на землю к порванным рисункам, сорвал с сетки остальные и тоже скинул в кучу. Не годится, такое нельзя показывать маме. Он сделает лучше, и тогда мама наконец-то обрадуется.

Девять лет Дэш убивал таких, как я. Мать и сестра отслеживали каждый его шаг, проверяли каждое его действие. Изменять порядок охоты запрещалось: сначала с помощью карты и амулета находилась «цель», потом Гертруда, Эштон и Дэш отправлялись на охоту. Все всегда шло по одному сценарию, менялись только сроки: иногда удавалось настичь цель быстро, иногда приходилось выслеживать их неделями, рыская по району. Во время охоты Дэша спасала музыка, которую он ненавидел, зато она ограждала его от всего, что происходило вокруг, а еще его выручал Кэп. Самая лучшая компания для любой ситуации – молчаливый дружелюбный помощник.После гибели Енота Дэш много лет не заводил собаку. Боялся потерять еще одного друга. Но Кэп сам его выбрал, и с тех пор они не расставались. Эта собака словно родилась для поиска таких, как я.