Все промолчали соглашаясь.

– Хорошо, – выждав минуту, заговорил Яков. – Тогда я начну! Итак, господа, нам пришлось провести большую работу, чтобы близко подойти к Василию Даршину, когда он был жив. – Яков не хотел сейчас, чтобы его кто-нибудь прерывал. – Нам удалось подкупить его сотрудников, и провели операцию по получению этих документов. В наших планах было внедрить своих людей в его бизнес, чтобы затащить Даршина в финансовый водоворот. И тогда ему ничего не оставалось бы, как передать все дела нам. Однако кто-то попытался или пытается расстроить наши планы, вклинивается в них. Неожиданно для нас, Даршина застрелили в его же кабинете. Расстановка сил явно поменялась и пока неизвестно в чью пользу. Разумеется, мы выясним, кто это сделал. Но мы уже сейчас вынуждены вносить корректировку в наши планы, искать другие рычаги воздействия. Теперь у нас мало времени для маневра. – Яков был абсолютно уверен в том, о чем говорил сейчас, и потому, выдерживая паузы, выстраивал свою речь так, чтобы она звучала энергично, значительно и весомо. – Мы знали, что последнее время у Даршина возникало много сложностей различного характера. Но не придавали им особого значения. Все эти сложности отвлекали и притупляли внимание к основному вопросу. Могу однозначно вас всех заверить, что мы к его смерти не имеем никакого отношения. Нам она сейчас крайне невыгодна.

Член правления, с редкой бородкой на лице, оторвал взгляд от листа, в текст и цифры на котором старательно до этого вчитывался:

– По цифрам довольно заманчиво. Не очень ли приглажено? Очевидно, что все наши резервы предстоит выложить под большие риски. С кем будем вести борьбу? Даршина в живых нет. И кто вставляет нам палки в колеса, тоже неизвестно. Оправдан ли такой риск?

– Бизнес с риском неразделимы! – заметил Дуковский, усмехаясь. – Разве мы мало рисковали на протяжении последних лет? – Яков в улыбке обнажил верхний ряд зубов. – Или ты съел, или тебя съели. У Даршина имеются наследники. Вот и оседлаем их!

Участник совещания подергал редкой бородкой:

– Рисковали, – согласился он. – Но не такими суммами, – повернул свою бородку в сторону Петра.

Недовольно Дуковский крякнул. Сургенев досадливо поморщился, но ничего не ответил. Еще один член правления, с острым подбородком, отодвинул бумаги, вклинился в разговор:

– Меня лично тактика, которую вы используете, мало интересует. Если в результате – успех, для меня важен он, а не то, каким образом вы шли к нему. Если, вложив обозначенную сумму, мы получим значительно больше, я голосую двумя руками «за»! – он поднял обе руки над головой. – И совершенно не имеет значения, знаем мы кого-то или не знаем. Есть цель, ее нужно достичь! А иначе жизнь теряет смысл. Когда капитал сам идет в руки, глупо к нему поворачиваться спиной! – острый подбородок вскинулся кверху. – Я поддерживаю, Петр, этот замысел, и других прошу поддержать такой план. Большие деньги не валяются в подворотне! А риск, он всегда был и всегда будет! Мы с вами рисковали уже тогда, когда появлялись на свет божий! – член правления положил руки перед собой ладонями на столешницу и Сургенев удовлетворенно отметил про себя, что эти руки имеют хороший вид.

– Богу – богово, а нам – наше, – засмеялся в ответ Яков.

Между тем член правления с редкой бородкой несогласно замотал головой:

– Иногда риск бывает противопоказан.

Участник с острым подбородком нервно завозился на стуле:

– Да что лясы точить, когда все понятно? Давайте голосовать!

Поднявшись с места, Сургенев пальцами узкой ладони тронул очки:

– У кого-нибудь еще вопросы или другие мнения имеются? – спросил негромко. – Если нет новых предложений, будем голосовать.

Большинством голосов положительное решение было принято. Когда члены правления вышли из кабинета, Дуковский преданно посмотрел на Сургенева:

– Начинаем действовать, Петр? – торжественным голосом произнес он. – Решение на руках!

– С максимальной осторожностью, Яков, с осторожностью, – проговорил тот, чувствуя удовлетворение решением.

Внутренняя строгая атмосфера кабинета Сургенева не располагала к болтовне, разглагольствованию, посторонним разговорам. Всякий, кто заходил сюда, всегда старался быть предельно кратким и понятным. Петру нравилось это, он не любил, когда в делах лили воду из пустого в порожнее. Дуковский тоже не был любителем точить лясы и разводить болтологию, хотя покрасоваться был не против, чтобы услышать очередную похвалу. Крякнув довольно в ответ, Яков потер руки, обнажил в улыбке верхний ряд зубов:

– Я пойду, Петр. Кажется, на горизонте замаячила новая информация. Мой человек просит встречи.

Движением руки Сургенев погасил его улыбку, приподнял брови над оправой очков, ничего не говоря, посмотрел требовательно и по этому взгляду Дуковский уловил, что надо начинать действовать, что, несмотря ни на какие трудности, решение должно быть осуществлено.

После похорон Даршина, Корозов не стал терять время. Поехал к брату покойного, Аркадию. Глеб хорошо знал, что тот был единственным наследником Василия. Так сложилась жизнь Даршина, что он не обзавелся семьей. Мать одна вытянула двоих ребят, выучила их и, надорвавшись, рано умерла. Братья остались вдвоем. Один ушел в науку, другой – в бизнес. Глеб и Аркадий знали друг друга, но не настолько, чтобы быть на дружеской ноге. Это с Василием у Корозова сложились хорошие отношения, а Аркадий всегда был далек от бизнеса, и потому с ним у Глеба было лишь шапочное знакомство. Так – здравствуй и прощай.

Между Василием и Аркадием разница в три года. Аркадий был младшим. Василий при жизни, как старший, постоянно опекал Аркадия. Со стороны казалось, будто постоянно вел его на поводке. А младший, словно во всем старался подражать старшему. Он, как и старший брат, был холост, как и старший брат, был увлечен своим делом, и как Василий, был влюбчив, и любил женщин. Разница наблюдалась в одном: Василий был ведущим, а Аркадий – ведомым. На похоронах младший брат выглядел потерянным и угнетенным. По его виду, он не знал, что ему теперь делать и как дальше жить? Нерешительность и растерянность были во всех его движениях, словах, молчании. Точно жизнь без брата не имела определенности и неизвестно, куда вела. Корозов и не только он, но все вокруг смотрели на Аркадия с жалостью и озабоченностью. Точно все готовы были заменить ему потерянного брата. Все не сомневались, что преданность братьев друг другу была примерной.

Встретил Аркадий Корозова все с тем же потерянным и стесненным видом. Был он среднего роста, хорошо сложен, без лишнего веса, с бледным худым лицом, кругами под глазами и носом с горбинкой. Одет в черную рубаху и черные брюки. Глебу в первое мгновение ударило в голову, что не ко времени собрался затеять разговор с Аркадием, надо было бы хоть чуть-чуть подождать, чтобы тот немного отошел от трагических событий. Но что-то изнутри толкало Глеба к этому разговору и подсказывало, что потом может быть поздно. Корозов не мог объяснить себе этого чувства и не мог избавиться от него. Оно было докучливым и упорным. За внешними признаками безволия, пассивности и безучастности Аркадия, Глеб угадывал в нем определенную готовность к разговору. И не просто готовность, а даже некое внутреннее стремление самому вступить в диалог. Желание сбросить с себя неожиданно навалившийся на него груз новых обязанностей и проблем, с которыми Аркадий явно не знал, что делать.

Проведя Корозова в гостиную, Аркадий предложил стул. Но, прежде чем пройти и сесть, Глеб краем глаза окинул квартиру. Большая прихожая, большая гостиная, красивая мебель. Можно было предположить, что и другие комнаты выглядят так же. Вероятно, все это было приобретено не без участия Василия. Впрочем, так оно и было на самом деле. Квартиру для младшего брата приобрел старший и мебелью обставил тоже он. Между тем, Аркадия это не смущало. Для братьев все было естественно и не подлежало обсуждению. Теперь после смерти старшего младший хватался за голову, на которую свалился бизнес, в котором он ничего не понимал. Еще не вступив в права наследования, Аркадий уже паниковал и отчаянно ломал голову, что делать, с какого боку подступиться ко всему этому. Появление Корозова показалось ему, как брошенный спасательный круг утопающему. Не зная, о чем намеревался говорить Глеб, Аркадий уже стал прокручивать в голове, как ему подступиться к вопросам, которые сейчас полностью выбивали его из колеи. Василия не вернешь, и это удручало, но ведь жизнь-то продолжалась, и надо было как-то выкручиваться из создавшегося положения. Да, он не был близко знаком с Корозовым, но он знал о хороших отношениях между ним и старшим братом, и это для него было наилучшей рекомендацией. Глеб, собираясь к Аркадию, разумея, что у того траур по брату, надел черный костюм, темно-коричневую рубаху и черный галстук. Сел в гостиной на предложенный стул и лишь после этого увидал в угловой мебельной стойке за стеклом фото Василия в траурной рамке. Расстегнул пуговицы пиджака. Аркадий уселся рядом на такой же стул, смущенно посмотрел на гостя и громко позвал, оглядываясь на дверь: