«Только рабочий умеет построить из конюшни „Дворянское собрание“, а то ли он ещё построит, дайте срок!» И потом задумчиво добавил: «Страшно дорого заплатили рабочие за своё право быть хозяевами жизни, но в конце концов выиграют они. Это воля истории».

Да, Ленин глубоко верил в рабочий класс. Он с гордостью говорил Кларе Цеткин, что рабочие получили право на настоящее, великое искусство. В концертах исполнялись лучшие произведения музыкального искусства. На съездах и конгрессах, на митингах-концертах[19] выступали выдающиеся русские певцы и музыканты.

Зарубежные исполнители не сразу решались посетить молодую Советскую страну. Слишком много наслышались они выдумок о большевиках — «душителях культуры». Но постепенно революционная Россия стала интересовать и притягивать передовых зарубежных артистов, они стали появляться в Москве. Первым из дирижёров приехал Оскар Фрид из Германии. Это было большим событием в музыкальной жизни столицы. Фрид был принят Лениным. Во время беседы дирижёр задал вопрос, который, оказывается, очень беспокоил его: нужно ли дирижёру появляться перед советской публикой во фраке? Может быть его примут за буржуя и слушать не захотят?! Владимир Ильич улыбнулся наивному вопросу. Он ответил Фриду, что каждый концерт — праздник, и артист, уважающий слушателя, должен выступать в праздничном концертном костюме. А наш слушатель заслуживает особенного уважения потому, что он высоко ценит и любит настоящее искусство.

Фрид успокоился, но только после первого концерта по-настоящему оценил слова Ленина. Его поразил искренний интерес советских людей к музыке. Что-то особенное он уловил даже в их горячих аплодисментах. «Ленин был прав. Я выступал перед избранной публикой»,— писал растроганный дирижёр.[20]

В 1921 году А. В. Луначарский получил письмо от знаменитой американской танцовщицы Айседоры Дункан. Она просила разрешения приехать в Советскую страну, чтобы развивать здесь свою школу танцевального искусства. Дункан искала новых путей в хореографии. Танец, считала она, должен передавать большие идеи, заложенные в музыкальном произведении. Он должен быть свободным и от стесняющего тело трико и от заученных балетных движений. Артистку не страшили трудные условия жизни в России. Ей казалось, что здесь её идеи будут поняты и приняты. Ленин поддержал просьбу Дункан, и вскоре москвичи познакомились с её своеобразным, талантливым искусством. Первый концерт Айседоры Дункан состоялся в день четвёртой годовщины Октября. Сама его программа была удивительной: Дункан танцевала… Шестую симфонию Чайковского!

Последний номер программы назывался «Интернационал». В сопровождении полутораста детей в развевающихся красных одеждах Дункан исполняла под музыку пролетарского гимна танец-плакат об освобождении угнетённых, о дружбе народов земли.

Владимир Ильич наклонился над барьером ложи и неотрывно следил за танцем. Лицо его, словно зеркало, отражало каждый жест танцующих. Когда прозвучали последние аккорды, и зал восторженно зааплодировал, из ложи раздался возглас: «Браво, браво, мисс Дункан!». И все увидели Ленина. Публика не отпускала артистку, требовала повторения. «Я повторю танец, если мне помогут зрители»,— согласилась Айседора. Все встали с мест. Встал и Ленин и запел вместе со всеми великую песнь партии.

А ещё раньше — в 1919 году, как раз в дни второй годовщины Октября в Петроград приехал из Англии скрипач с европейской славой — Эдуард Сырмус. Он попал на заседание Петроградского Совета. Ему дали слово. Сырмус вынул скрипку и сказал собравшимся: «Я приветствую вас, товарищи, любимой песней английских рабочих — „Красное знамя“». Сырмус выступил и перед школьниками Петрограда. Он рассказывал им о жизни детей в капиталистических странах и перемежал речь музыкой. Знаменитый музыкант исполнял труднейшие произведения классиков и простые народные песни. Заканчивая концерт, Сырмус «запел» на скрипке «Интернационал». Весь зал, поднявшись с мест, вторил чудесному запевале. А через несколько дней скрипач, одетый в военную шинель, был уже среди защитников Петрограда от белогвардейцев. Винтовкой он владел так же уверенно, как скрипкой. Но и скрипка не отдыхала. Воинские газеты тех времён полны сообщений о замечательном скрипаче-коммунисте. С нашей армией он дошёл до реки Нарвы. Отсюда была видна земля его родной Эстонии, где властвовала тогда буржуазия.

В газетах писали, что Сырмус выслан из Англии за то, что поднимал рабочих на защиту Советской России. В своих концертах в ответ на овации он играл какую-нибудь народную мелодию и говорил: «Вы наслаждаетесь концертом, а ваши сыновья убивают советских рабочих и крестьян и сами гибнут. Пусть эта песня напомнит вам о них». Правительство запрещало концерты-митинги Сырмуса, но лондонские электрики грозились оставить город без света.

И в огромных залах собирались тысячи рабочих. На стенах висели лозунги: «Да здравствует Ленин! Да здравствуют русские большевики». С каждым выступлением скрипача всё новые и новые сторонники присоединялись к призыву «Руки прочь от Советской России».

Что привело знаменитого музыканта на путь революционной борьбы? Как научился он служить народу своей скрипкой? Ответ на этот вопрос даёт рукопись Сырмуса «Моя встреча с Лениным». Её недавно обнаружил в архивах Института Марксизма-ленинизма журналист Д. Руднев. «С малолетства мною владели две страсти — страсть к скрипке и страсть к пролетарской революции. Эти страсти текли параллельно, мешая друг другу, исключая друг друга, пока я не встретился с Лениным. Ленин соединил эти страсти и дал им плодотворное направление».

Сын эстонского крестьянина-бедняка Эдуард Сырмус рано вступил в революционную борьбу. На подпольных собраниях и сходках товарищи любили слушать юного скрипача. В Петербурге он учился у выдающегося профессора Ауэра. Скоро студент попал за тюремную решётку. И здесь, в тюрьме, он добился, чтобы его скрипку принесли в камеру. Он всей душой верил в силу музыки. Прикладывая скрипку к стене, он играл Чайковского и Шопена. В соседней камере товарищи слушали музыку, прижав ухо к стене, а потом благодарили музыканта по тюремной азбуке постукиванием в стену.

После поражения революции 1905 года Сырмус уехал в Финляндию. Он слыхал, что и Ленин там, но встретиться с ним не удалось. Сырмус выступал с большим успехом в разных странах. Однако его мучила мысль, что искусство его ещё несовершенно. Скрипач рабочего класса должен играть лучше королевских скрипачей! И как поставить любимую скрипку на службу делу революции? Он мечтал поговорить об этом с Лениным.

В 1909 году Сырмус приехал в Париж. Здесь и произошла долгожданная встреча. Сырмус сказал Ильичу: я большевик, но очень люблю скрипку. Имею ли я право играть на скрипке? И Ленин ответил — да, если будете скрипачом-большевиком. Музыка — большая сила, её надо использовать для наших целей.

В Париже Сырмус дал концерт для эмигрантов-революционеров. После ему сказали, что Владимира Ильича видели в последнем ряду зала. А через несколько дней к Сырмусу пришёл секретарь заграничного бюро ЦК партии и передал, что партия будет давать ему деньги, чтобы он мог совершенствовать свое мастерство. Сырмус стал брать уроки у профессоров Анри Марто и Люсьена Капэ и приобрёл феноменальную технику.

Первые же концерты в городах Швейцарии принесли скрипачу шумный успех.

Газеты разнесли весть о нём, последовала поездка по Европе, и везде музыке сопутствовало яркое слово коммуниста. Если бы не эти речи, легко, победно шла бы его дорога к славе. Но Сырмус оставался неподкупным. Тюрьмы были знакомы ему не меньше чем концертные залы, но он переносил их стойко, потому что, говорил Сырмус, «Ленин толкнул меня на путь скрипача-революционера»…

Недолго пробыл замечательный музыкант в России. В 1921 году в Поволжье начался голод. Нужна была помощь, и Сырмус снова отправился в страны Европы. Он играл в пользу голодающих в Поволжье и в пользу детей политзаключённых в тюрьмах Германии. Газеты превозносили чарующий звук, глубину исполнения, необыкновенную технику. Его называли великим мастером, а полиция ворвалась на эстраду и разбила бесценный старинный инструмент скрипача. И снова блеск концертного зала сменяет мгла тюремной камеры. На этот раз с ним нет друга-скрипки. Но есть друзья на далекой родине.