Встречаемый в песнях образ превращений в деревья и травы также не выводит умерших из земли более того, насколько корень растения остается в земле. Таким образом, все указывает, что, по древним понятиям, преимущественное и общее для всех отживших пребывание было в земле. Согласно этому представлению, земля в песнях есть последнее желанное убежище для страдания. В малорусских песнях несчастный не боится смерти и не льстит себя надеждами благополучия на том свете: он надеется на одну действительную успокоительницу — землю. К ней припадает и просит принять себя сиротка-девица, у которой земля уже приняла дорогих родителей:
Ой, дивчина плоскинь брала,
К сирий земли припадала:
«Земле моя, сиренькая,
Приняла ти отця й неньку,
Прийми мене молоденьку,
Як вишеньку зелененьку,
Як ягидку червоненьку».
В ней ищет прибежища и атаман погибшего, вероятно, в бою, военного отряда: «О, земля сырая, матушка родная! — восклицает он, припадая к земле. — Много приняла ты войска запорожского, прими и меня молодца-атамана».
Ой, ударивсь пан отаман об сирую землю:
«Земле, земле сирая, ти матуся ридная!
Приняла ти виська много запорозького:
Прийми мене отамана молоденького».
Могила в иносказательном образе выражения представляется женою или невестою погребенного. Есть чрезвычайно распространенная в разных видах песня, где козак посылает коня к родителям передать им весть о судьбе сына и приказывает ему не говорить, что он убит, а велит сказать, что он женился, взял себе в поле могилу — красную девицу.
Не кажи, коню, що я вбитий лежу,
А скажи, коню, що я оженився:
Та взяв соби дивчиноньку —
В чистим поли могилоньку.
Или:
Та взяв соби паняночку,
В чистим поли земляночку.
К этому в некоторых песнях прибавляется: она горда и пышна, ходит в зеленой одежде, не склонит головы ни перед царем, ни перед королем.
Горда та пишна в зелений сукни ходить,
Цареви, королеви голови не склонить.
Другой обычный образ могилы в виде дома или хаты. Вот везут козака с поля битвы, изрубленного, исстрелянного. Мать и сестра встречают его. Мать хочет искать целебных средств. «Зачем их искать? — говорят ей козаки. — Надобно хату строить: три доски сосновых, а четвертая кленовая, без окон, без дверей — там почивает козак-молодец».
На що, мати, лики одати?
Треба хату добувати,
Ой три доски сосновии,
А четверта клиновая,
Без виконець, без дверець,
Там шить козак молодець.
Из песен видно, что над гробом насыпали высокую «могилу» — холм.
Сосновая хата — висока могила,
Висока могила на рученьках,
Червона калина в головоньках.
Могилою называется в песнях не только обычное место погребения, но также насыпь-курган, который, как известно, очень часто действительно оказывается могилою отдаленных времен. В малорусских песнях эти могилы — один из любимых поэтических предметов. Есть очень распространенный песенный мотив о том, что могила говорила в степи с ветром и просила ветер повеять, утолить зной, чтоб на ней росла зеленая трава. К этому мотиву приплетаются песни различного содержания, напр., на могиле, говорящей с ветром, сидит козак, тоскующий в чужом краю, сопоставляющий свою грусть с грустным видом кургана, который никак не упросит ветер повеять на него.
У степу могила з витром говорила:
«Повий, витре, буйнесенький, щоб я не чорнила,
Щоб я не чорнила, щоб я не марнила.
Щоб на мини трава росла, та щоб зеленила».
Ой витер не вие, а сонечко грие,
Тильки краем край Дунаю трава зеление.
Сидить козак на могили, та й гадку гадае,
На Вкраину поглядае, тяженько вздыхае:
«Бодай тая ричка куширом заросла,
Що вона мене молодого в чужий край занесла».
В другой песне на могилу, обожженную солнцем и напрасно умоляющую ветер повеять на нее, приходит девица, утратившая своего милого.
Гей, в полю могила з витром говорила,
Гей, повий ти, витре, гей, повий, буйненький,
Щоби м ся зминила!
И витер не вие — сонце допикае,
Гей, та ино мене дивча як калина
Квитом прикривае,
Квитом прикривае и росить слезами.
В третьей песне, которая также начинается разговором могилы с ветром, рассказывается, как молодая женщина, отравившая своего мужа, плачет о своем горе и преступлении.
Де у поли могила з витром говорила,
Там молода старого из гроба будила.
Могила в песнях — место разных житейских положений, преимущественно военного быта, но иногда и сельского. У могилы прощается козак с родными; они долго стояли на могиле, провожая глазами родного.
Довго, довго вони на могили стояли,
Довго, довго вони козаченька вичьми провожали.
На могиле засыпает козак, привязавши своего коня к дереву, вдруг является девица, будит его ударом дубовой веточки по лицу, извещает, что татары хотят изрубить молодца.
Привязав коня к дубиноньци,
А сам спать лиг на могилоньци,
Де взялася молода дивчина,
Та зломили з дуба гилочку,
Та вдарила козаченька по личеньку:
«Встань, козаче, татари йдуть».
На могиле происходит побоище; след его остался на могиле — она покрыта кровью.
Козак полем проезжае,
Ой выихав край могили.
Край могили верховини.
«Ой, могило верховино,
Чому рано не горила?» —
«Ой, я рано не горила,
Бо кривцею обкинила». —
«А якою?» — «Козацькою,
Половину из ляцькою».
Из бесчисленных курганов южного края некоторые прославлены народною поэзией по именам. Такова Савур-могила, сделавшаяся нарицательным именем высокой степной могилы, подобно тому, как Дунай стал нарицательным именем большой реки. Вот близь этой Савур-могилы по широкой долине проходят запорожцы.
Ой, Савур-могила, широка долина, орел пролитае,
Иде висько, славне запоризьке, як мак процвитае.
