29 июня 2019 года. Экзамены сданы на отлично. За окном смеркается, снова дождь. И все никак не перегорит лампочка над письменным столом. Через форточку тянет мокрым асфальтом. Ссутулившись, сижу на кровати и смотрю «Двойную жизнь Вероники». В кадрах вижу то, по чему соскучился, но чего никогда не было.
30 июня 2019 года. На светло-голубом небе повисло одинокое розовое облако, перекрываемое маслянистыми листьями тополя. Между домами покачиваются растянутые кабели. Вечереет. Нет, не так. Вечер. Иногда глаголы неуместны в описании. Только недвижимое существительное, со вклеенными в него прилагательными. Любой глагол разрушает момент. В конце концов, в воспоминаниях глаголы всегда умирают.
В руках раскрошилась засушенная гроздь липовых цветков. Не помню, где их срывал. Перелистываю.
1 июля 2019 года. Вчера, перед тем как в очередной раз лечь в полпятого спать, мучимый угрызениями о сбитом режиме, почувствовал непреодолимое желание или даже порыв закрыть глаза и не видеть. Не видеть ничего. Но даже так перед тобой все равно черный фон. Не становиться же от этого незрячим? Ну и чушь. Пишу такое, наверное, из-за невыносимой жары. Нестерпимый июль.
21 июля 2019 года. Руготня с родителями происходит все чаще и чаще, по поводу и без. Такая четкая, до рези в глазах, иллюзия выбора. К тебе хорошо относятся, хотят помочь, но не могут, не знают как, поэтому им проще зажать в тиски, из которых уже никуда не деться. Хоть об стену убейся. В отчих кандалах и на коротком поводке не сделаешь ни шага влево, ни вправо – такова участь единственного ребенка. Как бы кукловод ни олицетворял своих марионеток, они для него останутся куклами, над коими он имеет власть. Так легко быть добрым с тем, кем ты повелеваешь, кому по прихоти заламываешь ручки! Ты всегда находишься «над», но садишься на корточки перед своей куклой, чтобы ей не было страшно. И враз встаешь и пинаешь куклу. А игрушка все понимает, но уйти не может из-за пришитых к конечностям веревочек. В них она не дышит. Но злится, у нее есть чувства. Ребеночек, бывший в употреблении.
4 августа 2019 года. На лавочке под окнами сидят двое, пьяная и пьяный. Его голова лежит у нее на бедрах. Одной рукой она оперлась на задний край лавки, другой запускает, то и дело промахиваясь, худые пальцы ему в волосы. Гладит, как вычесывают пряди гребнем. Из их влажных губ выходит что-то невнятное, обрывки звуков, стонущие, мягкие, затихающие. Я смотрю на эту шаткую композицию и заучиваю определение нежности.
6 августа 2019 года. Наверное, худшее, что можно сделать с человеком – проигнорировать. В частности, сделать вид, что не видишь его слез. Это отобьет по кусочку от обоих. Ты слышишь, мама?
9 августа 2019 года. Горячий ветер на улице, как последний выдох уходящего лета. На качелях во дворе до сих пор бесится детвора. В небе белая полоса самолета. Атмосфера прозрачна. Вчера ночью мне хотелось открыть окно, оттолкнуться от подоконника и взлететь, не высоко до головокружения, а так, чтобы можно было переступать по крышам домов и касаться руками верхушек деревьев. Дышать ночью. Как, наверное, там красиво, в двадцати метрах над землей, наблюдать за желтыми точками человеческого быта.
14 августа 2019 года. Нахожу местоимение «мы» универсальным растворителем личности. Такой простой и мощный, превращает кого угодно в кашицу чего-то коллективного. Деятельного, но такого неказистого. Бесформенность в худшем ее проявлении.
31 августа 2019 года. Через 45 минут закончится лето. Сентябрь все ближе, пахнет осенью, палениной. Дни стали короче и пасмурней, земля – сырей и черней. С утра до вечера по водоотливам лупят капли. Сейчас в небе реет пыльная дымка дождя. Даже не заметил, как пожелтела липа напротив. Земля усыпана листьями.
2 сентября 2019 года. Наверное, поздно об этом писать, но хочется передать на сохранение страницам одно важное воспоминание. В августе я провел несколько дней с родителями у лесного озера в пригороде. Утром и днем по большей части я спал. По вечерам выходил на пляж и рассматривал глазурованную поверхность водоема, голубую с темными разводами, изгибами и овалами. Закрывал глаза и позволял отражающемуся закатному свету проходить сквозь меня. Под ногами стоял бордюр, поросший сфагнумом, солнце освещало каждую его мохнатую лапку. Так вот, по соседству за забором из ржавых прутьев находился детский лагерь, в котором каждый вечер устраивались шумные дискотеки. Однажды мне довелось увидеть это представление. Я просто стоял и смотрел на совсем еще детишек и ребят несколькими годами младше меня, на то, как они смеялись и танцевали там, вдалеке. О, эти лица и искренний смех! Я не забуду их никогда! Они счастливы! Если бы только была возможность присоединиться к ним! Но молодость – хитрая и обманчивая вещь. В свои восемнадцать я, конечно, не маленький мальчик, но разве можно кровь с молоком называть мужеством? Юность – не есть весна жизни, это лето. Скоротечное, обманчивое, покорно ждущее секунды остановки сокодвижения. Эта секунда приходит всегда неожиданно. Вот и я ее проморгал. Как три месяца светляка. Но молодость на то и дана, чтобы плясать и гаснуть. Горячие слезы увлажнили нижние веки и покатились по скулам, когда я отвернулся от шумной музыки. Я уходил, а в спину мне била жизнь, которой у меня не было, которую, быть может, я упустил. И все отягощалось непониманием того, нравилось бы мне неслучившееся, которое казалось таким пленительным, влекущим? Да, я часто завидовал тем, у кого было то, чего не было мне дано, и плакал по тем, у кого было то, чего я лишился по собственной вине. Я боялся непрожитой жизни. Неужели это все, что у меня останется? Как бы сильно я ни бежал, толчка, разбега не хватало… Особенно мне нравилось гулять ночами по старым тропинкам вдоль берега. Все вокруг было громадным и зыбким. Так, однажды я шел по старым каменным плитам, вокруг стоял оглушительный стрекот, дорога была залита тусклым зеленым светом. Шершавые стволы елей уходили вверх, так, что нельзя было разглядеть макушек. Я был один, не считая шуршащих в еловых иголках ежей. Когда вышел к озеру, звуки резко оборвались, все замерло. Странный симбиоз живого и мертвого в один момент. Озеро мелело, погибало. Я сел на каменные навалы, почти у самой кромки воды. Тишина оплетала меня своими вязкими влажными корнями, затягивала в свое чернеющее нутро, в опускающееся с каждой минутой небо. Нет, разве это можно было назвать небом? Это было его отсутствие, чистота, безвоздушие с висевшими в нем мерцающими белыми крупицами. Там, надо мной, разворачивался и дышал страх и, опускаясь вниз, конденсировался на коже. Несколько часов я сидел и смотрел на дрожащее пятно блеклого лунного света. Казалось, что все вот-вот закончится, исчезнет, растворится, как растворялось полтора века назад перед глазами, допустим, Куинджи. Господи, я был до краев наполнен душистой, прохладной сосновой смолой. Но чувствовал такую неискупимую вину за того безымянного человека, с кем бы хотел, но не мог разделить все это. Луна садилась и прогоняла меня своим жестоким оранжевым светом. Змееносец ей вторил. Она не ошибалась, здесь я был чужд.
30 сентября 2019 года. Начался сезон дождей, похолодало. С открытым окном уже не поспишь. Прижимаюсь губами к стеклу, смотрю вниз: на комьях земли собирается белая пена, небо резко вспыхивает ясным лиловым электричеством и тут же, перегорая, выключается. Мрачные изгибы веток гнутся все сильнее, на асфальте под плотными кронами остаются неправильной формы сухие участки. У каждой грусти должно быть свое «однако». «Однако»… Как ни крутись, магнитная стрелка компаса всегда показывает на север. Разве компас в этом виноват?
1 октября 2019 года. Сегодня тревожное праздное воскресенье. Волнение перед началом новой недели. Дали отопление, ток воды в трубах мешал сну. Некоторые деревья бесстыдно стоят до коры голые, но рябина внизу еще полнокровного бордового цвета. Ночная температура впервые опустилась ниже нуля. Листья украдкой разлагаются. Лежу на полу, жую фисташки, запрокинув ноги на стену. Рядом стоит проигрыватель, крутится бордовый винил. Наверное, только бег этой маленькой иголочки по бороздам вытаскивает меня из какой-то отрешенности, рассеянности, безразличия.
