Они с Германом долго шли по техническим этажам, поднимались по лестницам, проверяли проводку, отпирали и запирали двери, проходили по коридорам и возвращались обратно, но лишь одна незначительная деталь, заключенная в маленьком обрывке бумаги, упрямо сидела у Макса в голове.

Он вернулся больше часа назад, но все равно чувствовал себя уставшим и измотанным. Быстро умылся, причесался пятерней, сменил одежду, но так и не смог избавиться от какого-то гнетущего чувства, поселившегося внутри. Страх или тревога – он и сам не мог понять, что именно переполняет его. Ощущение, что он где-то ошибся, сделал что-то не так, совершил что-то не то, подглядел в замочную скважину.

Огромные металлические двери, железный вентиль и кодовая панель. Это они не дают ему покоя. Возникают сразу же, стоит только закрыть глаза.

Даже есть не хотелось – очередная банка томатного супа так и стояла открытая на столе. Обычная проблема – стоит о чем-нибудь хоть немного задуматься, и аппетит пропадает.

Максу было не по себе.

– Как думаешь, Феликс, почему здесь только половина фотографии? – спросил он осторожно.

– Потому что вторую половину кто-то отрезал и выбросил, – предположил тот, вытянув ноги в тяжелых сапогах, – Скорее всего, твоя мама это и сделала, когда убирала снимок на самую верхнюю полку. Взрослые люди иногда совершают странные поступки, знаешь ли…

– И режут фотографии?

– И даже хуже, – поддакнул Феликс, – Иногда даже режут друг друга, но не будем об этом дерьме. Ну, чего ты такой мрачный? Не рад своей находке? Или ты плохо себя чувствуешь? Как состояние, парень?

– Плечо болит, – пожаловался Макс, – И нога. Но это уже не важно. Я хочу узнать, что было на второй половинке фотографии.

Феликс бросил на него острый взгляд.

– Не думаю, что ее можно найти. Наверняка твоя мама ее выбросила или сожгла. Ты все обыскал в ее каюте?

– Полностью, – подтвердил Макс, прижимая к себе Защитника, – Каждую полку и каждый ящик. Ни снимков, ни записок. Потом пришел Герман, и я попросил его помочь…

– И ничего нет?

– Ничего, – вздохнул Макс, – Но мне кажется…

Что-то в его голосе не понравилось Феликсу. Он с подозрением поглядел на него, сложив руки на груди.

– Что тебе кажется? – спросил он тихо.

– Я думаю, что мама сделала это специально. Она хотела, что бы я нашел вторую половинку, когда попаду в ее каюту.

– Нет, парень, это не так, – произнес Феликс мягко, – Твоя мама умерла два года назад. Конечно, ты скучаешь по ней, тебе ее не хватает. Вот твое воображение и подбрасывает тебе всякие дерьмовые идеи. Твоя мама не была неизлечимо больна, не готовилась к смерти, что бы оставлять какие-то загадки. Ты, серьезно, думаешь, что она оставила тебе послание в закрытом модуле, спрятав кусок какой-то фотографии на самой верхней полке?

– Думаю, – кивнул Макс, даже не обратив внимания на слова Феликса, – Я это знаю. Чувствую.

– И где ты думаешь, она могла спрятать вторую половинку?

Макс покосился на своего друга, после чего пожал плечами.

– Если я скажу, ты не одобришь. Никто не одобрит. И никто не поможет.

– Тем не менее?..

– Мне кажется, я должен попасть на медицинскую палубу. Ту, что запечатал отец, после Первой Аварии. Мне нужно увидеть место, где все это произошло. Где умерла мама.

Феликс фыркнул, изумленно открыл рот, развел руками.

– Что ты хочешь сделать?

– Ну, вот, я же говорил…

– Послушай меня, мальчик, – сказал Феликс сурово, – Первое, что ты должен сделать – это выкинуть из головы эту бредовую затею. Соваться на разгерметизированную палубу, полную радиации и аномальной активности – это самоубийство. И убийство, вдобавок. Позволь тебе напомнить, что помимо нас, экипажа, у нас сзади болтается криозал на десять тысяч человек, рисковать которыми мы не имеем права. Одно дело свалить с этого корыта, когда спасаешь свою жизнь, другое – поставить всех под удар из-за глупости. Посуди сам – а что, если наш «Легат» – последний? Связи с другими кораблями уже давно нет, может, никого больше и не осталось? Ты хочешь взять на себя ответственность за все смерти?

Макс не ответил, потупился, изучая носки своих ботинок.

– А откуда ты знаешь, что происходит на закрытой палубе, если никто из нас там не бывал? – спросил он – Это же нечестно!

Феликс несколько секунд молчал, затем осторожно обхватил его за плечи.

– Выкинь эту идею из головы, Макс. Не суйся в это дерьмо. Твоя мама, какой бы там она не была, упокой небеса ее душу, никогда не стала бы заниматься такой чушью, как загадки. И уж тем более, не стала бы гнать тебя в опасное место. Ты пытаешься найти секрет там, где его просто не существует! Две половинки фотографии – вот загадка века! Хочешь погулять на технических этажах – пожалуйста. Хочешь попасть в какие-то старые отсеки – только скажи. Но не суйся на закрытую палубу. Спроси у своего отца, если мне не веришь.

– Отец не хочет разговаривать со мной. На эту тему уж точно.

– Твой папаша, конечно, засранец, – согласился Феликс, – Но не стоит пока списывать его мнение со счетов, хорошо? Он и твой командир тоже.

Макс не ответил, снова разглядывая снимок в руке. Было в этой фотографии что-то нестерпимо знакомое. Может, он видел это изображение раньше? Сколько же много времени прошло с момента смерти мамы. С ума можно сойти.

– Ты видел другие корабли?– спросил Макс, тяжело вздохнув, – Все «Легаты» такие странные, как наш?

– Странные? Не пойму о чем ты говоришь, парень.

– Понимаешь, здесь все не так. Как-то не правильно. Космические корабли в фильмах совсем не такие. И в книгах тоже. Я это знаю.

– Потому что в книгах и фильмах – сплошные выдумки, – отмахнулся Феликс, – Это у них не правильно, а у нас так, как надо. И как есть на самом деле. Мне что-то совсем не нравится твой настрой, парень. Я думаю…

Макс посмотрел на него в упор с таким выражением на лице, что Феликс нехотя умолк.

– Сегодня, в маминой каюте, я нашел еще кое-что. И это очень важно.

– Что-то еще? Ну, говори, я слушаю.

– Когда я зашел в ее каюту, на полу я нашел это. Ты же знаешь, что это такое?

Макс растянул на коленях свою защитную курточку. Спина и часть рукава испачканы чем-то коричнево-серым. Феликс задумчиво поглядел на пятно, потом зацепил ногтем и поднес к лицу, растирая между пальцами мелкие крупицы.

– Это земля, – подытожил он, отряхивая ладони, – Обычная земля. Ничего страшного.

Макс поднял на него взгляд.

– Но откуда земле взяться на космическом корабле? Прямо посреди жилого отсека? Разве это не странно?

Феликс не ответил, тяжело вздохнул, и перевел взгляд на один из трех иллюминаторов на стене.

За тонкой обшивкой «Легата» безразлично и неспешно плескался холодный космос.

1.

Сначала появился приглушенный свет. Он возник где-то на границе периферийного зрения, загорелся в пустом брюхе мертвого космоса одинокой путеводной звездой, полыхнул волнами, и забился, как крохотное сердце. Тихо, почти незаметно. Слишком блеклая, слишком смазанная, слишком выцветшая и вылинявшая точка, поставленная простым серым карандашом на листе копирки. Серое на черном – восхитительное сочетание цветов, которое не может разрушить царящую вокруг гармонию. Густая, как патока, насыщенная темнота со сливочным привкусом. Вселенная черного десерта. Галактика звездной пастилы. Туманность запеченного маршмеллоу и лацертида зефирных крошек.

Макс знал все их наизусть. Если свернуть направо, натолкнешься на пояс Крекеров, а если налево окажешься у кольца Мармеладных Мишек. Как удивителен и прост, оказывается, космос, если отбросить страх, открыть шлюзовые двери, ведущие на запечатанную палубу и выйти наружу. Защитник был прав, когда советовал, какой подобрать пароль и в какую сторону поворачивать вентиль. Здесь настоящее волшебство, и совсем не так жутко, как любят рассказывать все эти взрослые зануды на «Легате».