Комнатка, три метра в длину и два в ширину, сейчас была погружена в легкий полумрак. Обшитые пластиком стены, скошенный металлический потолок. Кровать в углу, рядом – шкаф с одеждой и ящик с немногочисленными игрушками. По соседству – письменный стол, слегка завалившийся на бок. Прямо напротив входной двери – иллюминатор с кусочком космоса и настольная лампа, заинтересованно склонившаяся над белым листом бумаги. Вот, в общем-то и все обширные владения, если не считать книжную полку и маленькую шкатулку с карандашами и фломастерами.
Вообще, Макс любит рисовать. Людей, корабли, небо, и конечно же, звезды. Звезды, которых столько много, что такое число просто не хочет укладываться в голове.
– Сколько нулей в числе сто миллиардов? – спросил он вслух у Космического Защитника, косо сидящего на соседнем стуле, – Ты ведь наверняка знаешь?
Космический Защитник – единственное, что осталось у Макса от мамы. Кукла-космонавт с подвижными суставами, в импровизированном защитном костюме с опущенным темным забралом и нарисованной на нем широкой улыбкой. Макс сам выводил ее маркером, когда решил, что его верному другу необходимо лицо. Еще пару лет назад, напичканная микросхемами и механизмами высокотехнологичная игрушка могла шевелить руками и ногами, ходить, издавать звуки и поддерживать разговор, но батарейки разрядились давным-давно. Теперь Защитник мог только сидеть или лежать – не слишком разнообразное времяпрепровождение, но Макс не оставлял своего любимца ни на минуту. Таскал повсюду с собой, не смотря на то, что игрушка была довольно тяжелой и объемной, и при переходе из модуля в модуль, ему приходилось изрядно попотеть, перетягивая Защитника через шлюзы.
– Ты мне поможешь, Косми? – спросил Макс у игрушки, поглядев на ее широкую косую улыбку, – Ты ведь побывал во всех уголках Вселенной, правда?
Ну, конечно, правда. Космический Защитник был очень смелым, если верить историям, которые выдумывал Макс перед сном. Сражался с коварными пришельцами, боролся с мировым злом и монстрами из-под кровати, спасал целые планеты и проходил невредимым через тысячи опасностей, а однажды, даже попал в петлю времени. Иначе, откуда у него столько царапин на шлеме и вмятин на груди? Все это осталось от приключений, о которых Макс читал в библиотеке. Просто сейчас Защитник немного устал, и ему нужен небольшой отдых и источник питания. Может быть потом, стоит напомнить ворчливому Дэвиду, который управляет снабжением и запасами о батарейках еще раз?
Можно, конечно, обратится к папе, но он всегда слишком занят. Быть Капитаном на настоящем космическом корабле – это вам не шутки. Папа редко покидает рубку, или как там называется эта комната, откуда он управляет полетом. Даже обедать и ужинать предпочитает у себя, обложившись книгами и картами. Макс упорно не понимал, что можно разобрать на этих листах бумаги, испещренных странными знаками и загадочными символами, но спрашивать отца о его работе не рисковал. Его папа ведет через космос настоящую железную громадину – куда ему отвлекаться на глупые детские вопросы. Вокруг них, не смотря на темноту, полно настоящих проблем и опасностей. Взрывающиеся звезды, метеоритные дожди, астероиды, черные дыры и много чего еще, названия чему еще не придумали.
– Мне нужна твоя помощь, Косми. Ну, давай, подскажи мне.
Космический Защитник упрямо молчал, улыбаясь в ответ, словно утверждая, что Макс и сам замечательно справится с поставленной задачей.
– Ты думаешь, я сам могу это решить? – спросил у него Макс с сомнением – Но ведь математика – это ужасно сложно! И очень скучно!
Скучно или нет, но Защитник здесь не поможет. Может, у него тоже не все хорошо с цифрами, а может, он просто не знает. Значит, придется догадываться самому.
Макс вздохнул, повертел карандаш в руках.
Итак, сейчас ему восемь, но через два года ему будет десять. Это один ноль. Корабль, на котором они летят, называется Легат сто». Это два ноля. Десять умножить на сто – тысяча. Это три ноля. Тысяча тысяч – миллион. Это шесть нулей. Тысяча на миллион – миллиард. Целых девять нолей – ого, как много! Выходит, сто миллиардов – это одиннадцать нулей! С ума сойти!
Макс покачал головой и рассмеялся. Ох, как все просто на самом деле! Нужно было только немного подумать – и вот, ответ готов!
Для большей верности, Макс старательно записал число на листе бумаги, по самому верхнему краю, стараясь не залезать на рисунок, и пересчитал количество овалов, после первой палочки.
– Одиннадцать нулей! – восхитился он результатов собственных трудов, – Ты представляешь, Косми?
Защитник одобрительно улыбался в ответ. Конечно, он гордится Максом, но ничего не скажет вслух. Но услышать похвалу хотелось. Значит, необходимо показать это число всем на станции. И папе, и Дэвиду, и Лауре, и Феликсу – всем, кто сейчас стоит на посту. Может быть, ему подскажут следующее большое число – забавно будет самому дать название и написать его, если такое еще не придумали.
Макс с гордостью посмотрел на многозначную цифру и рисунок под ней. На бумаге, на фоне зеленой листвы, три человека, держащиеся за руки. Один совсем большой, в космическом скафандре – это папа. Один совсем маленький, без костюма, но в толстом свитере – это он сам, Макс. Третий человек – с длинными коричневыми волосами – мама. Конечно, волосы у мамы были совсем другого цвета, и больше напоминали золото, но такого карандаша у него нет. Пришлось использовать то, что осталось в шкатулке. Маминой шкатулке. То немногое, что еще напоминает о ней, после Первой Аварии на «Легате». Жуткая история.
– Одиннадцать нулей, – повторил Макс, стараясь отвлечься от мрачных мыслей, – Одиннадцать нулей, слышишь, Косми? Круто!
2.
Длинный коридор с тусклым освещением над головой папа называет пуповиной. Глупое название, но ему виднее. Пуповина связывает все части корабля в одно целое и напоминает огромный гофрированный туннель. Слева находятся жилые отсеки и личные каюты экипажа, справа – модуль криокамер, сзади – машинный отсек, где всякие механизмы и двигатели, а прямо – рубка и центр управления. То, что посередине – общий зал, медицинский отсек, столовая, душевые и библиотека. Есть еще куча всяких маленьких комнат, вроде складов, лабораторий, технических отделов и подсобок, но Максу туда вход строго-настрого запрещен. Да и самому не слишком-то хочется туда влезать – не хватало еще заблудиться на корабле или сломать то, что ломать нельзя ни в коем случае. Конечно, опасаться каких-нибудь инопланетных чудовищ, которые непременно окажутся в самых темных местах «Легата» не стоит. Во-первых, таких чудовищ просто нет (скорее всего), а во-вторых, с ним всегда Космический Защитник, который не даст его в обиду. Правда, Макса немного смущало, что у его героя нет ни бластера, ни светового меча, ни пистолета, на худой конец. Но он твердо знал одно – Косми всегда на его стороне, это уж точно.
Макс прошел по общему коридору, прислушиваясь к глухим утробным звукам, которые наполняли внутренности корабля, словно тот живое существо. Где-то слышался гул гидравлики, где-то натужно скрежетали механизмы, где-то слышался шум открываемого шлюза, откуда-то доносился приглушенный металлический лязг. За годы, проведенные на «Легате», Макс давно привык к этому шуму, и воспринимал его, как родной и хорошо знакомый. Со временем, перезвон и лязг, доносившийся через двери каюты, даже заменил ему колыбельную – мерный, ритмичный, спокойный, он расслаблял и убаюкивал, точно огромное сердце, бьющееся под железной обшивкой.
– Не стоит бояться звуков, – говорил ему отец, в те редкие моменты, когда выходил из рубки, что бы раздать приказы, – Нужно бояться тишины. Если наступает тишина, значит шуметь уже нечему, и что-то пошло не так. Что-то сломалось, что-то разрушилось, что-то не может выполнять свою работу. А это уже настоящая проблема.
Макс запомнил эти слова, как «Отче наш». На самом деле, «Отче наш» он не знал вовсе, но слышал, что так говорят взрослые, и решил использовать это выражение при каждом удобном случае. Довольно тяжело услышать что-то новенькое или интересное, если сидишь взаперти, в этой космической консервной банке, которая летит неизвестно откуда и неизвестно куда целые годы. Вот и остаются книги и рисунки. Иначе можно на стену со скуки залезть.