Я внимательно изучил библиографию к фильму, но с трудом смог найти комментарии к этой сцене. Один лишь критик, Ханс Петер Преубер, высказывает предположение, что гусеница могла «указывать на взаимоотношения между героями», в данном случае нежности и влюбленности. Но это звучит не слишком убедительно. Еще менее убедительно обращение к символизму и трактовка гусеницы в качестве символа зарождения и начала чего-то, поскольку в конце фильма Вольфганг выбирает Бригитту, лучшую подругу Кристи.

Тем не менее с исторической точки зрения Menschen am Sonntag, снятый начинающими кинематографистами и чрезвычайно низкобюджетный, произвел настоящую революцию. Во-первых, в основном благодаря своей почти документальной форме, он превратился в наивысшее кинематографическое достижение Новой вещественности. Спустя годы из-за повседневного характера сюжета и занятости в фильме актеров-любителей некоторые критики стали рассматривать его как предтечу неореализма. В последнее время, учитывая условия, в которых снимался фильм, и его экспериментальный характер, другие специалисты увидели в нем одну из первых независимых лент.

Кроме того, для четырех молодых людей, вошедших в постановочную команду, «Люди в воскресенье» ознаменовали начало успешной карьеры. Фред Циннеман стал режиссером таких классических шедевров, как «Ровно в полдень» и «Отныне и во веки веков», и завоевал четыре премии «Оскар»; Эдгар Г. Ульмер снял более ста двадцати кинолент и стал королем фильмов «категории Б». Роберт Сьодмак превратился в мастера жанра нуар, среди его работ – «Крест-накрест» и «Винтовая лестница», а Билли Уайлдер, который изменил написание своего имени Billie на Billy, потому что в Америке Billie – женское имя, стал просто Билли Уайлдером. Что касается «Романского кафе», то для него, безусловно, гусеница, ползущая по одному из столиков веранды, могла означать только начало конца.

Новый год и новое десятилетие начались с отзвуков событий предыдущего – 3 октября ушел из жизни Густав Штреземан, второй министр иностранных дел, скончавшийся при исполнении, правда, по естественным причинам – в результате инсульта. Тем не менее можно провести много параллелей со смертью Вальтера Ратенау. Германия лишилась своего самого компетентного политика, сделавшего все от него зависящее, чтобы страна могла наладить отношения с иностранными державами, и обеспечившего сохранение коалиции, которая правила с весны 1929 года. Речь идет об одной из самых трудных коалиций, в которую входили представители Социал-демократической партии Германии (СДПГ), Немецкой демократической партии (ННП), партии Центра, Немецкой демократической партии (НДП) и Баварской народной партии (БНП). Эта коалиция была отмечена требовательностью мелких партий и напряженностью внутри крупных, ННП и СДПГ. Шаткое равновесие удавалось сохранить благодаря взаимному уважению, которое испытывали друг к другу рейхсканцлер из социал-демократической партии Герман Мюллер и министр иностранных дел, представитель консерваторов Густав Штреземан.

Несмотря на то что у последнего уже некоторое время наблюдались проблемы со здоровьем, известие о смерти Штреземана было воспринято с удивлением, скорбью и тревогой. На улицы Берлина снова вышли тысячи людей, чтобы проводить его в последний путь. В свое время Стефан Цвейг, друживший с покойным Ратенау, поднял свой обеспокоенный голос, а в этот раз аналогичную роль сыграл граф Гарри Кесслер:

Этот путь открылся еще больше с началом финансово-экономического кризиса, случившегося из-за биржевого краха на Уолл-Стрит спустя несколько недель, в Черный четверг, 24 октября 1929 года. Германия, сильно зависевшая от кредитов и инвестиций США, стала одной из самых пострадавших стран, в особенности когда, спустя несколько дней после обвала, американские банки начали требовать возврата выданных кредитов, чтобы выполнить собственные обязательства. Внезапный дефицит средств привел к резкому падению производства, что вылилось в увольнения и увеличение безработицы.

В Берлине стали повторяться уже знакомые сцены. Инфляции не было, но из-за безработицы вернулись длинные очереди перед бюро социального обеспечения, выросло число бездомных и попрошаек, увеличилось количество демонстраций и уличных протестов. Вскоре произошло событие, способствовавшее усилению напряжения, витавшего в воздухе, превратившего снежный ком в лавину. Оно случилось в ночь 14 января 1930 года в доме номер 62 по Гроссе Франкфуртерштрассе.

Гроссе Франкфуртерштрассе пересекала Фридрихсхайн, один из тех кварталов, по которым с гитарой на плече бродил Брехт, приехав в Берлин. Это был рабочий район с облезшими фасадами и серыми двориками, где играли истощенные дети и убивала время безработная молодежь. Там беспрестанно витал запах мяса с городской скотобойни, а также вонь от гари и ароматы ячменя с пивных заводов. Там правила священная коммунистическая троица: Ленин, Люксембург и Либкнехт.

Главному герою происшествия было двадцать два года, и звали его Хорст Вессель. Он родился в семье протестантского пастора, традиционалистской и преданной кайзеру. У него было спокойное безмятежное детство, проведенное в Берлин-Митте, буржуазном районе в центре столицы. Вессель начал изучать право, вступил в ультраконсервативный студенческий союз, а также, позднее, в «Викингбунд», как стала называться организация, созданная взамен «Консула» после его запрета. Бросив учебу, работал таксистом и копал туннели на строительстве метрополитена. В 1926 году вступил в ряды НСДАП и присоединился к штурмовым отрядам (СА[16]). Возглавил штурмовой отряд округа Пренцлауэр-Берг, а весной 1929 года был повышен до труппфюрера СА района Фридрихшайн.

Миссия Весселя в рабочем районе не ограничивалась ловлей коммунистов. В то время нацисты вербовали новых членов уже не только среди фрайкоров, но и среди недовольных жизнью рабочих, и перед Весселем стояла задача привлекать в штурмовые отряды безработную молодежь, а заодно и истощенных детишек в ряды гитлерюгенда. Начало вышло многообещающим. Вессель обладал для этого потрясающими данными: его смелый, жестокий и провокационный характер дополнялся даром убеждения и ораторским талантом. К тому же у него было легкое перо: в газете Der Angriff, рупоре национал-социалистической партии, он опубликовал стихотворение, которое начиналось так: «Знамена ввысь! В шеренгах, плотно слитых, СА идут, спокойны и тверды».

Дело Весселя стало одним из самых действенных мифов нацистской идеологии. Его провозгласили героем и мучеником движения, а положенное на музыку стихотворение – «Песня Хорста Весселя» – было провозглашено официальным гимном партии. Придя к власти, нацисты переименовали столь ненавистный им район Фридрихшайн в район Хорста Весселя, а имя Хорст превратилось в самое популярное мужское имя Германии (после Адольфа). Конечно, как всегда бывает с легендами, дело Весселя стало объектом сильнейшей манипуляции. Сейчас нам известно об этом во всех подробностях благодаря работе немецкого историка Дэниеля Сименса, который смахнул пыль с архивов, чтобы реконструировать ход событий. Приведенная ниже информация основана на книге, опубликованной им в 2009 году под названием Horst Wessel. Tod und Verklärung eines Nationalsozialisten («Хорст Вессель. Смерть и прославление одного националиста»).

В октябре 1929 года, через несколько месяцев после переезда на Гроссе Франкфуртерштрассе, Хорст Вессель познакомился с Эрной Янике, промышлявшей проституцией в окрестностях Александерплац. Полюбив друг друга, они стали жить в комнате Весселя. Согласно тому, что позже заявляла сама Янике, Вессель начал избегать своих товарищей и манкировать партийными обязанностями; она, со своей стороны, перестала заниматься «древнейшей профессией».