– Ты всё равно ничего толкового не напишешь. Зря тратишь своё время. Может, накалякаешь сопливый романчик, может, десять таких же ничтожных на один вечер. Потом можно подтереть этими книжонками зад. У тебя пустые глаза. Пустышка, – с холодом произнёс Стив, вглядываясь в густую чернильную темноту сада. Лицо застыло, и жёлтый свет фонаря делал его безжизненно-восковым.

Финли перестала дышать. В груди образовалась зияющая дыра. Вдруг все её стремления, мечты и цели поблекли, истончились и стали незначительными. А вдруг Стив прав, и она действительно пустышка, возомнившая себя бог знает кем?

– Вы меня не знаете, мистер Гликман, – одними губами прошептала она.

– Конечно, знаю. Ты привыкла получать от жизни всё, что пожелаешь. Без разрешения приехала ко мне домой. Учите меня, потому что я так талантлива. Ты этой жизни не знаешь, тупая ты башка. Не видела боли и раздирающего душу страдания. Что ты можешь сказать этому миру? О чём поведаешь? Как ты богата, любима и красива? Голодный сытого не поймёт, милочка. Настоящий писатель тот, у кого в жизни произошла драма. Самая настоящая, дерьмовая драма. Не такая – ой, божечки, сломала ноготь, когда пыталась урвать сумочку на распродаже, – а выворачивающая душу наизнанку, открывающая суть вещей. Такой писатель понимает других страждущих и указывает путь ко спасению.

Финли встала:

– Спокойной ночи, мистер Гликман. Я устала.

На ватных ногах она добралась до своей комнаты и долго стояла возле открытого окна. Свет не включала. Стив всё ещё сидел на террасе и что-то бормотал себе под нос. Финли позвонила матери.

– Привет, мам!

– Фин, дорогая! А я всё ждала звонка. Зачем же ты мучаешь меня таким долгим ожиданием? – бодрый голос Клариссы заставил Финли закатить глаза. Вот же неуёмная и неутомляемая женщина! Наверняка и выглядит шикарно, несмотря на позднее время.

«Если соскучилась по дочке, могла сама позвонить», – подумала Финли, но вслух произнесла:

– Прости. Нужно было устроиться и решить организационные вопросы. По твоей рекомендации я нашла хорошую гостиницу. Комната чистая. Купила весы, чтобы взвешиваться каждый понедельник. Нашла неплохой ресторанчик с вегетарианским меню. И да. Я сразу озвучила условия мистеру Гликману. Он в курсе, что мне нельзя переутомляться. Чуть позже он познакомит меня с редакторами и литературными агентами.

– Дорогая, ты прелесть!

– Мама, послушай. Я опять хочу вернуться к разговору о нашем резком переезде, когда мне было около тринадцати лет. Я хотела вспомнить название городка, в котором мы жили. Там остались мои друзья и я…

– К чему эти вопросы? – в голосе Клариссы зазвучали металлические нотки. – Зачем мне помнить имена каких-то… детей, людей? Мы просто переехали, потому что твой папа нашёл другое место работы.

– Но ведь это ненормально, что я не помню целый год своей жизни! – воскликнула Финли.

– Я же отвела тебя к своему психотерапевту, которая лечила тебя, Фин, много лет. Чего ты хочешь ещё?

– Она не помогала мне вспоминать, а только пичкала таблетками. Мама, я просто хочу знать название города, имена друзей. Что тут такого? Мы едва приехали в тот город, обустроились, а папа вновь решил поменять работу? Это же странно.

Кларисса застонала:

– Фин, я устала. Хочу спать. Я позвоню тебя на этой неделе. Пока.

Финли в сердцах швырнула телефон на стол и принялась нарезать круги по комнате. Она в который раз напрягла память. Что же случилось тогда в её тринадцать лет в неизвестном городке? Связующим звеном была книга «Умрут не только цикады», и Финли стала мысленно листать страницы. Книга оживала, как и её воспоминания. Внезапно появились какие-то обрывки картинок и звуков. Финли, боясь спугнуть их, легла на кровать и закрыла глаза. Медленно она погрузилась в яркий и объёмный сон.

***

Конечно, Финли понимала, что это не просто сезонные изменения в природе, а самый что ни есть спектакль жизни, вернее, его шестой акт. Девочка лежала на диванчике, обитом цветастым жаккардом, и наблюдала за полупрозрачной шторой, которая тревожной птицей трепетала на фоне открытого окна. Вдруг взмахнёт под порывом ветра крылом, осенит комнату своим благословением и вновь успокоится, нежась в море золотистого света. Финли всё порывалась встать и освободить птицу-штору от этого лихорадочного полёта, но руки и ноги сковала медовая дрёма, сладкая и безмятежная. Там, за окном, разыгрался июнь. Он пришёл на смену прохладному и зелёному маю, открыл двери ненасытному солнцу и развернул пёстрый карнавал. Ранним утром Финли догадалась, что приглашена на этот карнавал, когда за забором обнаружила нежно-фиолетовый кипрей. На другой стороне улицы возле особняка кремового цвета по палисаднику из роз блуждала хорошенькая миссис Девон. Наверняка, искала ту самую розу, которая станет королевой букета и украсит гостиную. Миссис Девон встряхнула рыжими кудрями и крикнула: «Доброе утро, юная соседка!» «Конечно, доброе! Лето же началось!» – ответила Финли…

…. – Финли! – низенькая женщина среднего возраста тронула Финли за плечо. Это была горничная Элис. Она держала в руках стакан лимонной газировки с соблазнительными кусочками льда. Финли разом подхватилась и с жадностью припала губами к стакану.

– Родители уехали на вечеринку. Вернутся утром, – сообщила Элис, поправляя выбившуюся из причёски Финли прядку русых волос.

– Как уехали? А мне чем заниматься? – капризно протянула девочка.

– Сходи к подружкам.

– Ингрид и Кэрри уехали, а с другими девочками я ещё не познакомилась.

– Тогда почитай, – предложила Элис и ушла прочь.

Финли не любила читать. Делала необходимые задания для школы и на этом точка. Лучше посмотреть телик или погулять по окрестностям, тем более недалеко синей лентой расстилалась шустрая речушка. Вот там разворачивалась жизнь, настоящая, а не выдуманная! Финли захихикала, в несколько прыжков преодолела комнату и нырнула в окно, прямо в объятия шифоновой птицы.

А вечером, уставшая, с грязными пятками и потными подмышками, ворвалась в отцовский кабинет и долго пялилась на высокие шкафы с аккуратными рядами книг. Элис бренчала на кухне посудой и возмущалась, что «нечего пол кабинета песком посыпать» и «не мешало бы помыться и поужинать». Финли под неустанным взором горничной привела себя в порядок, съела овощную запеканку и легла спать. Но около десяти вечера, когда из спальни Элис донеслось еле слышное похрапывание, пробралась в кабинет, включила настольную лампу и долго водила пальцами по корешкам. Ей хотелось, чтобы книга сама выбрала её, тогда наверняка она будет очень интересной.

– Где же ты? Где же ты? – поторапливала книгу Финли. Чего она ждала? Голоса с неба, или покалывания в ладонях, или вспышку света? Однако вскоре поиски наскучили, поэтому она просто вытащила первую попавшуюся. «Умрут не только цикады». Финли фыркнула. Зачем же им умирать? Ей нравились крупные насекомые с полупрозрачными янтарными крыльями. Иногда она даже садила их себе на лицо. Цикады щекотали кожу и так и норовили заползти в рот.

Финли уселась в кресло и поджала под себя ноги, прямо как папа во время чтения. Первые несколько страниц дались с трудом. Финли зевала, чесалась, грызла ногти, а потом вдруг с удовольствием поплыла по волнам книжного моря, то преодолевая бури, то наслаждаясь штилем. Она теряла и приобретала, брала и отдавала, страдала и радовалась, умирала и воскресала…

… Артур Кёртис и его жена Кларисса вернулись домой на рассвете и обнаружили дочь, сидящую на крыльце в пижаме с изображением Серебряного Сёрфера.6 Она глазами, полными ужаса и восхищения, вглядывалась в синее с фиолетовыми полосами небо и тоненько скулила. Рядом на ступеньке лежала книга «Умрут не только цикады».

– У тебя руки растут из задницы? – зашипел Стив и так толкнул тарелку, что она прокатилась по столу и едва не свалилась на пол. – Жареный бекон должен хрустеть на зубах, а не разливаться во рту жирной лужей. А это разве кофе? Тьфу!