– Выходит, и я – русской крови? Мой дед, Стемид, тоже в родстве с князьями Велиградскими? – Ольга изумлённо распахнула глаза.
– И ты, княжна, разумеется, – улыбнулся Асмуд. – Сам-то я не знаю-не ведаю, но иные люди думают, что русь – это не просто прозвание племени, потому как и молвь, и боги руси те же, что и у прочих племён славянских. Исстари русь – это люди знатного рода. Поля не пашут, жита не сеют, живут лишь войной и правят. Им дозволено убивать беззаконников, но должно защищать живущих по правде. Они носят плащи червонного и рудного сукна… Ведь красный – священный для руси цвет. Русь – племя гордое, склоняет головы лишь пред богами; их наставлениям, мудрыми старцами истолкованным, единственно внемлет… Вот от того и повелось стремление прочих народов прозваться гордым именем славного племени. Но мнится мне, чтобы стать частью руси, одной крови мало, нужен дух – отважный и деятельный… И разве не таков наш князь? Или твой батюшка? Или твой слуга покорный? Или ты сама? – прервав свою вдохновенную речь, Асмуд вновь улыбнулся, значительно помолчал и продолжил. – Все мы – русь. И недаром для греков едины грозные «росы» или «русиос», что в Киеве, что в Стольно. И для латинян. Но вот незадача – местный люд равно варягов чужаками числит. А Олег-младший – он-то сын моравской княжны. Недаром Моровлянином прозван. Русские и моравские князья друг друга ровнями считали, роднились меж собой. Дед Олега Моровлянина по матери, княжич Предслав, – сын князя Святополка Моравского, а бабка, жена Предслава, – дочь князя Волдимира Стольного. Методия, супружница Моровлянина, – тоже дочь русского князя Тудора, но не из Стольно, а из Плеснеска. По разумению местного люда, наследники Олега Моровлянина и Методии, как потомки знатных русов и моравов, прав на Киевский стол имеют больше, нежели сын северного князя Рюрика. Наш Игорь устроил бы князей Червонных в наместниках Киева, но отнюдь не первым князем среди прочих, которым является ныне.
– Я поняла, что мать Олега Моровлянина была очень знатной крови. Но ведь отец-то нет. Разве Вещий не такой же пришлый северный варяг, как Игорь? Только ещё и рода, с русью разного? Отец-то Вещего – князь урманский был, – вновь удивилась Ольга. – Как же Червонная Русь Вещего Олега князем в Киеве признала? Боялась, знать, его русь?
– Об этом, княжна, всякое сказывают, и уж не знаю, правда ли то или ложь. Когда Вещий захватил Киев – ту потерю князья русские не заметили: не до того было – их тогда больше дела с уграми занимали, думали, как бы спровадить скорей сей народ прочь из своих земель. А вот когда Вещий древлян покорил, подобную утрату они допустить не смогли – большая рать подступила с запада. А Вещий, чтобы людей своих не губить, дело поединком решить предложил – поочерёдно с тремя самыми бесстрашными воеводами сразиться пожелал. Условие стязания было такое – коли победит – то русь признает его князем Киевским и за древлянские земли воевать не станет. Три вождя из противной рати вышли с Вещим на поединок, и Олег всех одолел, но не убил, поранил только. Всё это на глазах у огромного войска происходило, а затем Олег своих противников – и тех, с кем стязался, и прочих наблюдателей самых знатных в святилище Свентовита позвал, коего здесь Сварогом кличут. Молвил князь, что сам Бог верховный повелевает его князем признать. Несколько Олеговых самых верных людей и вражьих воевод и князей вошли в святилище. Что там случилось – никому доселе не ведомо – все видоки молчали о том. После того, говорят, Олега Вещим стали звать. И до сих пор люди гадают, что же тогда случилось, бают – сам Свентовит нарочитым воям явился и Вещего сыном назвал. Потому его и признали князем Киевским и в свой русский род приняли – не из-за знатности, а по воле самого Бога… Червонная Русь заключила с Олегом союз и на дань с древлян более не притязала. А после того, как Вещий греков победил и дюже выгодный ряд положил – русь его первым среди князей признала. А что им оставалось? Тоже ведь купцов своих хотелось на торжища царьградские отправлять безмытно. Русь-то ранее на Царьград ходила, но одолеть греков в бранях так и не сумела. Волдимир Стольный крещён был греками, но такого выгодного соглашения, как Олег устроить не смог. Не просто так Олега Вещим нарекли. Всё ему покорялось до поры. Вот только в битве на Итиле удача изменила Вещему. Тогда много руси полегло… Что было – то было… Да быльём поросло. Чего уж вспоминать… Наш-то теперешний князь тоже ведь не лыком шит. Пусть не так быстро, как его дядька, утвердил свою силу. Но ныне, кто бы чего не болтал и не придумывал, князь Игорь Рюрикович Киевский – достойный преемник Вещего и первый среди прочих князей Руси…
– Но ежели бы не пала Олегова рать на Волге, тяжко пришлось бы Игорю… – заметил Яромир.
– Мы, варяги, всегда за Игоря были, и новгородцы ещё, и русин Фаст с сыновьями, и Руалд, шурин князев. Руалд до поры удачей был не обделён – после побоища на Итиле выжить сумел. Так что у князя тоже сила имелась, – с лёгкой обидой ответил Асмуд. – Но что война бы лютая была, это ты прав, князь Плесковский. Сыновья русских воевод, уже после смерти своих нарочитых батюшек, участвовали в бунте Моровлянина, вместе с ним бежали на запад. Из Олеговых соратников кроме Фаста сейчас один Гудти жив. Он правит в Сурожских землях.
Рассказ Асмуда о том, что жители Руси были готовы признать Олега Моровлянина своим законным князем, необыкновенно взволновал Ольгу. Как и мысль, что среди её предков были самые высокородные князья – моравские и русские… А её дед и вовсе самому Свентовиту родич оказался… Выходит, что она могла бы стать наследницей киевского престола и всей Русской земли ничуть не худшей, чем её супруг… И пленённые древлянские княжичи, без стеснения на неё на застолье глазевшие, должны были бы признать её власть над собой по праву рода, а не по праву силы её супруга-князя…
Однажды на вечере присутствовал приплывший на ладье из Царьграда варяжский воевода. Наёмник, остановившийся с дружиной в Киеве по пути в Старград, был зван в княжеский терем для подробного повествования о происходящем ныне в Греческом царстве. Князь, как позже узнала Ольга, всегда самолично общался со всеми странниками, следующими из Царьграда.
– Будь здрав, князь Игорь, – громко приветствовал правителя варяг, поднявшись со своего места, когда Игорь с Ольгой вошли в Пировальню.
Один из гридней, сопровождавших варяга, приблизился к князю и с поклоном поставил на стол перед ним серебряный кубок – дар.
– И тебе не хворать, Андимир. С какими новостями к нам?
– Да какие у меня новости? – Андимир пожал плечами. – У тебя вот, гляжу, все новости. Молвят, княгиней обзавёлся… – варяг широко улыбнулся и, не смущаясь, оглядел Ольгу. – Не врут.
– Не врут, – сдержанно ответил Игорь.
– Славное дело, князь. Женою доброю муж честен, всякому ведомо.
– Довольно пустословить. Лучше расскажи, как там ныне у греков дела обстоят?
– Затишье в Романии. С сарацинами мир, с уграми мир. Нет войны – нет нам ни златников, ни серебреников, ни добычи. Роман больше занят гонениями жидов. С хазарами у него немирье ныне, – ответил воевода, не скрывая досады.
– Да, шибко хазар невзлюбил Роман, – задумчиво молвил Игорь. – Даже в Таврии нет им покоя – иные жиды ко мне в Киев переселились. Супротив них воевать Роман вас не звал?
– Не звал, князь.
– Асы30, слыхал я, лет пять тому супротив хазар выступали по наущенью греческому, – всё так же задумчиво произнёс князь, будто сам себе говорил.
– Неудачей тот поход для греков обернулся, – подсказал Асмуд. – Асы с греками рассорились, с хазарами сдружились…
– Да, вроде так. Сурожцы говорили о том…
– А каган жидовский, Иосиф, церквы рушит христовы, – вновь вставил своё слово Асмуд. – Жизни лишает приверженцев веры греческой.
– Я не ведаю, князь, про затеи греков с хазарами, – отозвался Андимир. – Знаю лишь, что войны открытой кесарь не замышляет, едино прочь гонит из Царьграда жидов.
