1 472 202 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".

Природный мир, континент Эльмитар, эльфийское Прибережье, Зачарованный сад Сильвы.

Малый, как его в шутку нарекла Арлин, «военный» совет состоял из четырех человек, с комфортом расположившихся за деревянным столиком в центре сада. Кстати, Зачарованный сад Сильвы, немного ненормальной подруги Эйвелин, оставался для девушки на протяжении всех пяти лет самым любимым местом в Прибережье. Сильва, зеленоглазая эльфийка с лиловыми волосами, покровительствовала немногочисленным сильфам Природного мира — миниатюрным крылатым существам, напоминающим внешне уменьшенные копии эльфов. Сильфы, естественно, разумны и весьма темпераментны, по крайней мере, Эйвелин не однажды заставала их бестолково мечущимися по воздуху и бурно выясняющими отношения друг с другом. Драка сильфов — это нечто совершенно запредельное: когда перед глазами видишь лишь разноцветные реактивные росчерки, а уши приходится крепко зажимать, порядком устав от пронзительного многоголосого писка, доносящегося со всех сторон.

Сейчас сильфов вместе с их хозяйкой культурно попросили удалиться из Сада. Слово «культурно» в этом случае означает, что Элизар не стала на них кричать и топать ногами, грозясь крылья поотрывать, а просто сунула под нос уткнувшей руки в боки Сильве кулак. Лилововолосая, прищурившись, нехорошо рассматривала хозяйку, будто прикидывая, не натравить ли на завравшуюся Уриане такую же безумную, как она сама, «стаю», но, видимо, так и не надумала. Просто развернулась на каблуках и щелчком пальцев приказала крылатым созданиям следовать за ней. Где-то на полпути Сильвы к выходу из сада до обеспокоенной покорностью строптивой подруги Эйвелин донеслась фраза:

— Крылатые, не буяньте здесь! Буянить после будете. Пойдемте, полюбуемся на домик тетушки Элизар…

Уриане нервно дернула плечом. Мысленно она уже прикидывала, где ей теперь поселиться. Коварный характер Сильвы и ее крылатых друзей хозяйка Прибережья знала слишком хорошо, чтобы тешить себя надеждами на сохранность домика после "осмотра".

Мирон, сидевший рядом с Эйвелин, улыбаясь, наблюдал за вылетающей из сада разноцветной «стаей». Ему сильфы понравились — чудные создания, в Иезекиле таких не встретишь. Да и Сильва — личность колоритная, о чем легко догадаться даже по одному цвету волос. Вильфарадейя косилась в ту же сторону, но со злорадным удовлетворением: вот уж кому идея разнести домик Элизар в щепки пришлась по вкусу. Казалось, Кошка готова бросить их и побежать вслед за сильфами, чтобы оказать посильную помощь в тяжелой «работе». Но, помедлив секунду, она все же присела за стол вместе с остальными и принялась излагать дальнейший план действий:

— Значит так, родные мои, говорить буду я, так что некоторых прошу удержаться от едких замечаний. Некоторых с призрачными кошачьими хвостами и неподъемным самомнением, — Арлин выразительно посмотрела на Элизар. Та ответила ей спокойным немигающим взглядом готовой к броску кобры. Дейя даже поежилась, — Ты мне тут не гляди, а то глядеть нечем станет. Знаю я твою натуру, хозяюшка Прибережьица: чуть что не по-твоему, так высказывания сыплются как из рога изобилия. Ишь притихла, как паинька из Светлейшего, только крылышек за спиной не хватает… Знаю я…

— Арлин! — Строго произнес Мирон. Та посмотрела на него уничтожающе, но тему характера Элизар решила на время закрыть, — Ладно, так уж и быть, приберегу на потом свои мысли о наглой натуре этой самоедки. К делу!

Эйвелин хихикнула в кулак. Уж она-то сразу сообразила, что Дейя за фрукт, едва взглянув на нити, окружающие странницу. Использует эмоции в качестве маскировки, жалит всех вокруг, но по большей части безобидно, а собственные переживания забивает куда поглубже — чтобы никто их не приметил. Видимо, изрядно впечатлений накопилось, раз Кошка такую маскировку развернула.

— Так вот. Если вы не знаете, в особенности ты, Мирон… Конечно, не знаете, откуда вам знать-то! Это я, следуя бесконечным приказам Тарведаша, бегаю по двум континентам, все лапы себе сбила, шерсть взмыленная… Кошмар! Пока эта, которая с примерным видом и невидимыми крылышками, отсиживается у себя в Прибережье и думает, что в мире все в порядке. О, какой уж-жась…

— Арлин, ближе к теме, — С многообещающей улыбкой бросила в воздух Элизар. Эйвелин вздрогнула: такой голос у хозяйки бывал в те редкие моменты, когда она готова была устроить "бурю в стакане" нерадивому прибережцу. Впрочем, надо отдать Уриане должное — Эйвелин на ее месте уже трижды оторвала бы Дейе уши по самое горло за подобные высказывания, а хозяйка пока сдерживалась. Видимо, спокойная жизнь одарила ее глубокой чашей терпения.

— К теме, так к теме. В Ост-Каракском море последние годы мотыляется чудесный кораблик с еще более расчудесным капитаном. Выглядит это судно так, будто оно перед отправлением из порта четыре раза сдохло самой лютой смертью. Капитан, как всякий порядочный лодочник, каждый раз сдыхал вместе с судном — вот и выглядит, что морские наги после годичного запоя…

Словесный фонтан Арлин трудно заткнуть. Вернее, вообще невозможно. Уловить суть в бесконечном словоизвержении — еще сложнее. Есть только два выхода, из которых первый опасен для здоровья, а второй — ничего не меняет: настучать Кошке по блондинистой голове, вбивая с каждым ударом понимание, как именно нужно рассказывать, чтобы передать суть, либо же пропускать все ее остроты и колкости мимо ушей. К сожалению, именно в них Дейя и растворяла по капле полезную информацию.

Эйвелин мало волновало, о чем рассказывала Арлин, — девушка занималась оценкой личности самой путешественницы. Содержание истории затрагивало интересы Мирона и Элизар, потому их бесконечный словесный поток раздражал куда сильнее. Но пока оба сдерживались и упорно вслушивались в слова Арлин. А ту несло…

— Так вот, этот расчудесный кораблик, по последним данным, внезапно сменил обычный курс и направляется теперь к очень нехорошим островам. Нехорошие они потому, что на этих островках стоят такие же «замечательные» пирамидки, как и на севере Эльмитара. У Тарведаша есть все основания полагать, что капитан обглоданного мертвяками судна, я бы даже сказала, не судна, а произведения некротического искусства, желает гробнички расчудесные открыть. Искал он, значит, искал ключик, вот и нашел где-то какой-то, по определению, подходящий. Еще бы понять, что за ключик такой — но чего не знаем, от того не вздрагиваем…

Арлин на секунду замолчала, оценивая степень понимания слушателями сути сказанного. Элизар, воспользовавшись перерывом в словесном фонтанировании Дейи, принялась объяснять Мирону, что за гробницы имела в виду Кошка и какая дрянь из них может вылезти в мир. С каждым сказанным ею словом, описывающим беды тысячелетней давности, князь мрачнел, пока, наконец, не ударил кулаком об стол:

— Но почему ваш герцог до сих пор не остановил капитана?!

Арлин среагировала мгновенно. Заметив, что Элизар ответить не может, она перехватила инициативу, и словесный поток разлился широким руслом:

— Да остановил бы уже давно, но вот незадача какая: капитан Шатар по палубе мертвяка деревянного шарится и палкой размахивает. И палка эта — не простая, а жутко волшебная: даже удивляюсь, как это он с ней одной не пошел в гробницы стучаться. Вроде как, пустите на огонек… Открыли бы, поди… Хотя там Тарведашовы замки: видать, намудрил что-то наш Звезданутый, чтоб в гости к духам пустоты гады всякие не ходили. Но теперь, повторюсь, капитан заветный ключик к гробницам нашел…

При слове «гробница» Эйвелин вздрогнула. Теперь она и за миллион нарров не призналась бы никому, что всерьез подумывала отправиться в путешествие на север. Почему-то в душе жило стойкое ощущение, что ее способности манипулировать нитями оказалось бы достаточно для вскрытия «замков». А природное любопытство могло и пересилить осторожность — вошла бы для интереса в одну из пирамид… Хорошо хоть, после долгих бесед с самой собой перед зеркалом — таким образом Эйвелин частенько принимала важные решения, ощущая отражение словно бы собеседника, обладающего прямо противоположным характером, — она отказалась от опрометчивой идеи.