Тут же сообразив, в чём дело, Волканов кинулся всем телом на губернатора и Наталью, заставив их упасть на пол. Едва они легли, раздался оглушительный взрыв, и яркие огни фейерверка щедро осыпали балкон.

Вера пробежала через сад. Её ноги заплетались, и она неудачно упала, больно оцарапавшись в темноте о колючие кусты. Кинувшись к забору, Вера обнаружила, что ни Савина, ни привязанной лошади там нет.

Салют оказался продолжительным и впечатляющим. Все гости ринулись на балкон, чтобы сполна насладиться красотой.

Кряхтя и отряхиваясь, губернатор привстал на колени.

— Ага! Ну, это наш граф! Вот так широта европейской мысли!

Посмотрев на лежащего рядом полицмейстера, он приказал со смехом:

— Волканов, слезьте с моей дочери немедленно!

— Кстати, где сам граф? Его давно уже не видно.

Озадаченная странным сюрпризом, Наталья глазами поискала жениха среди гостей. Но его нигде не было.

— Да, было бы весьма интересно с ним познакомиться, — пробормотал Волканов, отряхивая свой парадный мундир.

Выходка графа пришлась ему не по душе. Он до сих пор чувствовал, как по спине противно стекают капли пота.

Савин скакал по полю что есть мочи, оставляя позади имение губернатора, где праздновали его помолвку под громыхавший фейерверк. Эта забавная выдумка подчёркивала изящество и проницательность его ума. Тяжёлый ридикюль с деньгами приятно давил ногу, и корнет улыбался своей удаче.

Вера неуклюже перелезла через забор, изорвав платье, и помчалась по улице. Там, в синеющей дали, она заметила силуэт удаляющегося всадника. Каким же он оказался гнусным подлецом! Горькое разочарование исторгло из глаз Веры потоки слёз. Искры взрывающегося во тьме фейерверка озаряли её мокрое лицо. Всё оказалось гнусной ложью — и любовь, и убийство губернатора, и преданность делу революции.

— Негодяй, подлец, мерзавец, ненавижу! — застонала Вера, вмиг осознав, что произошло.

11.

В кабинете начальника сыскной полиции Петербурга царил обычный беспорядок — горы документов, свечные огарки, пепельницы, переполненные окурками. Иван Дмитриевич вскрывал конверт с важным донесением, только что доставленный молодым офицером. По лицу Путилина скользнула лёгкая усмешка. Чуть слышно вздохнув, он отложил телеграмму и озадаченно посмотрел в открытое окно. Несколько минут сыщик разглядывал прохожих на улице.

— Кажется, дождь собирается, а я зонт не взял.

— Третий день собирается, никак не соберётся, — сказал офицер.

Путилин снова взял телеграмму.

— Кажется, это Савин, — пробормотал он. — По всем приметам совпадает.

— Какой Савин? — недоумённо спросил офицер.

По подоконнику застучали капли. Прохожие на улице начали раскрывать зонты или прятаться под козырьки лавок и контор. Наблюдая за ними, Путилин задумчиво потёр переносицу.

— Телеграмма, которую вы принесли… — поворачиваясь к офицеру, пояснил он. — Она сообщает о новом опасном преступнике. Слишком хитёр, слишком дерзок. И при этом молод, хорош собой, с благородными манерами… Помните корнета, который бриллианты у царской невестки украл, а потом с каторги сбежал?

Молодой офицер кивнул:

— Конечно, помню.

— Так вот, судя по всему, это он. Как раз в Тамбовской губернии его след потерялся! — уверенно проговорил Путилин. — Разошлите его приметы по всем губерниям, соседним с Тамбовской. Надо его изловить, пока не разошёлся.

Нарастающий шум дождя заглушил голос следователя. Оглушительный раскат грома словно подтвердил приказ.

Часть третья

1.

Внутри кабака стоял серый полумрак, слегка разбавленный тусклым светом масляных ламп. Казалось, этим душным вечером весь московский сброд собрался здесь, чтобы развлечься игрой в карты и выпить чего покрепче. Над деревянными некрашеными столами висели густые клубы табачного дыма. Пьяный мужичонка, сидящий у двери на табурете, пытался сыграть на гармошке «Камаринскую», но постоянно сбивался. В середине зала большая компания гомонила, распивая уже третий штоф. Так выглядели многие кабаки поблизости от Хитровки — торговой площади, окрестности которой кишмя кишели бродягами, нищими и преступниками.

Тем удивительнее было увидеть здесь молодого человека в щегольском костюме и модной шляпе «хомбург». Голытьба в грязных отрепьях недоброжелательно посмотрела на франта. Но корнета Савина (а это был именно он) чужие взгляды никогда не смущали. Половой, бросив швабру, услужливо подбежал к гостю заведения.

Сквозь клубы табачного дыма Савин оглядел присутствующих и направился к столу в дальнем углу зала, за которым сидели три хмурых мужика, по виду — явно преступники.

— Голь кабацкая… — пробубнил корнет.

Подойдя к ним, Савин демонстративно поставил на столешницу туго набитый ридикюль.

Хмурые типы неохотно прекратили игру в карты и смерили невесть откуда взявшегося щёголя безразличными взглядами. Вожак, известный на Хитровке под кличкой Косой, принялся набивать трубку, набирая табак из горки, лежащей на мятой газете, двое других продолжили играть, словно им не было дела до незнакомца. Миха и Вальдшнеп привыкли к тому, что Косой частенько имел дело с незваными гостями и, несмотря на внешнее безразличие, чутко отслеживали движения незнакомца, чтобы перехватить его, если понадобится.

— Добрых вечеров, господа, — с достоинством кланяясь, учтиво сказал Савин.

Трое за столом смотрели на него оценивающе, с оттенком недоверия.

— Тебе чего? — ухмыльнулся худощавый Миха.

— Бумаги хотел выправить. За границу что-то тянет, да без паспорта не пустят, — бойко произнёс Савин, и в глазах его заиграли дерзкие искорки.

— Здесь тебе не паспортный стол, топай в полицию, заполняй формуляр, — отрезал Вальдшнеп, всем видом демонстрируя неприступность и равнодушие.

Миха скрипуче засмеялся, оскалив прокуренные зубы. Но Савин, не обращая внимания на грубый ответ, продолжал выжидающе смотреть на главного. Вальдшнеп бросил на стол следующую карту, делая ход Михе, и громко присвистнул, показывая, что ожидает его реакции.

Косой молчал и, казалось, не желал участвовать в разговоре, полностью погрузившись в процесс набивания трубки табаком.

— Будь я на легальном положении, пошёл бы. А тут… нужны мастера особого рода, — продолжил корнет, в упор глядя на Косого.

Тот пренебрежительно посмотрел на Савина и недовольно процедил сквозь зубы:

— А с чего ты взял, что мы тебе подходим?

— Люди посоветовали зайти сюда, отыскать Косого. Я огляделся, косой здесь только ты, — дерзко заметил Савин.

Он старался сойти за своего в дурной компании. Время, проведённое в тюрьме, не прошло даром — корнет усвоил развязные интонации, присущие бывалым преступникам, запомнил много особых, жаргонных, словечек.

Миха вновь скрипуче рассмеялся над шуткой, но тотчас смолк под строгим взглядом Косого. Тому явно не понравилась дерзость молодого незнакомца, и он решил поквитаться.

— Положим, мы — те мастера. Но работа наша денег стоит, — выразительно проговорил он, рассматривая сумку Савина.

— Понимаю. Готов ассигновать, — отозвался Савин деловым тоном, словно вёл беседу в банке.

— Десять тысяч, — недолго думая, отрезал Косой.

Миха с присвистом замахнулся картой, но опешил, услышав названную Косым сумму. Тариф был явно преувеличен даже для бывалых махинаторов. Вальдшнеп восхищённо посмотрел на Косого, представив кругленькую сумму у себя в кармане.

Савин понял, что с ним играют и решил показать, что разбирается в делах. Усмехнувшись, корнет снял ридикюль со стола и сделал шаг назад.

— Ничего себе такса. Пойду, пожалуй, других мастеров поищу.

Но Косой быстро остановил его.

— Ты не на базаре. У тебя выбора нет.

Отодвинув ребром ладони горку табака, он показал Савину его портрет в газете. Под ним крупным шрифтом было напечатано, что разыскивается опасный преступник, а за его поимку объявлена цена в 5 тысяч рублей. Такого корнет явно не ожидал, и холодный пот выступил на его спине.