– Да зачем ему это? Тебе скоро на заслуженный отдых, а его так и так на твое место назначат.

– А я тебя хочу на свое место!

– Нереально. Он твой зам, полковник. А я только начальник отдела, подполковник. Да и не зря же его к нам именно сейчас перевели. С дальним прицелом.

– Этого допустить нельзя! Контрразведчику специфики нашей вовек не понять, – Егорыч достал из тумбы стола и неторопливо открыл бумажную пачку сухого печенья. – Да и без меня съест он тебя.

– Авось подавится.

Егорыч откусил уголок печеньки и протянул раскрытую упаковку Леху:

– Угощайся.

Лех отрицательно мотнул головой. Генерал опустил пачку на центр футбольного поля.

– Да нет, сожрет тебя живьем и не поморщится. Моим преемником только ты должен стать. Ты ведь мне как сын. Я тебя почти сорок лет знаю. Вот таким тебя дед первый раз привел сюда, – Егорыч опустил ладонь ниже уровня столешницы. – Я тогда еще лейтенантские погоны носил… А дед твой толковым спецом был. Многому меня научил. По гроб ему обязан. И должность, и стол этот мне он передал. А я тебе передать должен.

– Стол? А при чем тут стол? – удивленно приподнялись брови у Леха.

– При том. Это ведь не просто предмет мебели, Леша. Говорят, есть ангелы-хранители, а это стол-хранитель, – генерал словно любимого домашнего питомца ласково погладил ладонью зеленую ткань обивки, наткнулся на подозрительно внимательный взгляд собеседника и сердито буркнул:

– Не смотри на меня, как на престарелого маразматика! Этот стол не только мне и твоему деду, но и другим служивым людям, которые за ним посиживали, жизнь сохранил. Все благополучно пережили и войну, и смутные времена репрессий, и так называемые оттепели. И никто, по-крайней мере из тех, кто мне известен, не был ни осужден, ни сослан, ни расстрелян и не погиб насильственной смертью. Все благополучно дожили до заслуженной отставки и персональной пенсии. Потом уходили из жизни, конечно, но тихо и с почетом. Так что стол непростой и сидеть за ним должен не этот хлыщ, а ты, Алексей. И сам здравствовать, и меня на старости лет оберегать…

Генерал бросил короткий взгляд на массивные настольные часы в малахитовом корпусе:

– Ладно, разговор этот позже продолжим. На совещание пора собираться. И Барсов сейчас снова заявится. Держи, – Егорыч протянул Леху флешку в виде брелка. – Здесь материалы по чайному делу. Изучи пока, потом обсудим. Ты как, сегодня вечером не сильно занят?

– Можно сказать, совсем свободен, – ответил Лех, пряча флешку в боковой карман пиджака.

– Ну, ну… Тогда давай в девятнадцать ноль-ноль в нашей точке. Поговорим спокойно и поужинаем заодно. А сейчас смотреть запись и шагом марш отдыхать, подполковник Горецкий!

Лех встал и вытянулся:

– Слушаюсь, товарищ генерал.

Лихо развернувшись, он бодрым шагом вышел из кабинета.

***

В небольшом кабинете с одним полузашторенным окном тусклым светом светился монитор плоского ноутбука, отбрасывая неяркие блики на Леха, сидящего за письменным столом и с неподдельным интересом рассматривающего на экране видеозапись, похожую на отрывок из захватывающего приключенческого фильма-боевика:

На фоне панорамы остроконечных гималайских гор виднеется нависающий над глубокой пропастью слегка наклонный огромный камень с широкой плоской площадкой у края. От расположенного рядом скального основания с невысокой вершиной к ней ведет узкая каменная тропа. Внизу в ущелье серебристой змейкой буравит темно-серые глыбы гневно бурлящий поток. На гладкой каменной площадке друг напротив друга расположились шестеро обнаженных по пояс босоногих бойцов: трое коротко стриженых европеоидного вида в камуфляжных штанах и трое тибетских монахов-воинов в черно-оранжевых шароварах, с заплетенными в косы темными волосами. На горе неподвижно как каменные изваяния застыли трое других полуобнаженных воинов в шароварах с изготовленными для стрельбы луками со стрелами и смуглые буддийские монахи-ламы с урюкоподобными морщинистыми лицами, одетые в кашаи бордового цвета. Один из них двумя руками медленно поднимает на уровень груди бронзовый гонг с диковинным орнаментом по бокам и ударяет по нему бамбуковой палкой. Раздается звонкий вибрирующий звук, тут же подхваченный нетерпеливым горным эхом. Бойцы в штанах приходят в движение, они стремительно бросаются вперед, стараясь нанести точные убийственные удары руками и ногами. Воины в шароварах сначала плавными движениями уходят от мельтешащих перед их глазами конечностей, затем начинают при этом синхронно подпрыгивать и во все убыстряющемся ритме кружиться в каком-то удивительном ритуальном танце: мелькающие движения периодически взмывающих вверх задубевших босых ступней и крутящихся вокруг собственной оси пластичных как крылья птиц голых бесшарнирных рук, слитых воедино в завораживающем гармоничном вращении… И вдруг резкий выброс ладоней в сторону все еще безуспешно пытающихся достать их противников, которые тут же по непонятной причине почти одновременно валятся с ног на каменную плоскость. Монахи подскакивают и искусно проведенными борцовскими приемами сбрасывают их в пропасть. Затихающие крики падающих в бездну живых людей, бисированные безучастным эхом, холодят кровь…

Под впечатлением от увиденного Лех задумчиво просидел еще минуту-другую перед утратившим яркость экраном, затем решительно вытянул флешку из разъема ноутбука.

Он был удивлен и озадачен. Еще щуплым пацаненком семи лет отроду по настоянию деда, воспитывающего его после трагической гибели родителей, Лех начал тренироваться в секции спортивного самбо. Затем в школьные годы перепробовал разные виды и стили единоборств: дзюдо, джиу-джитсу, каратэ, тхэквондо, кикбоксинг. Везде преуспевал, подавал большие надежды, но нигде надолго не задерживался. Во время учебы в военном училище, затем службы в спецуправлении постоянно оттачивал умение побеждать вооруженных противников голыми руками, прошел спецподготовку по бесконтактному бою, самостоятельно и с помощью признанных профессионалов осваивал и совершенствовал приемы рукопашных схваток – самые смертоносные и опасные. Он по праву стал считаться и искренне сам считал себя мастером-знатоком боевых искусств разных стран и народностей. Увиденное же на экране поразило его. С такой неожиданной и эффективной манерой ведения боя он еще не сталкивался. Это предстояло переварить и осмыслить.

***

Снег сыпал и сыпал с посеревшего неба. В нагретом салоне новенькой черной служебной «Волги», уверенно движущейся по широкому столичному проспекту, этот снежный кавардак казался явлением потусторонним. Егорыч, начальственно раскинувшийся на заднем сидении, махом сорвал с разгоряченной головы серую каракулевую папаху, бросил ее рядом на велюровую обивку сидения и расстегнул две верхние золотисто-гербастые пуговицы генеральской шинели. Пошарив рукой, достал из ее нутра мобильный телефон и нажал кнопку вызова. После непродолжительных гудков в динамике раздался скрипящий почтительный голос:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Виктор, – добродушно прогудел в микрофон Егорыч, – к тебе в ближайшее время может обратиться с неофициальной просьбой Горецкий.

– С какой просьбой, Иван Егорович?

– Ты слушай пока и не перебивай, майор! – голос генерал приобрел металлическую твердость. – Это не важно, как она прозвучит. Но ты постарайся ее выполнить. Можешь для порядка повыделываться немного, но помоги ему. А потом доложишь мне об исполнении. Только мне лично! О том, что я тебя предупредил, никому ни слова. Ты меня понял?

– Так точно, товарищ генерал!

– Вот и ладно, – Егорыч нажал кнопку сброса, пристроил телефон на папахе и расстегнул еще одну пуговицу на шинели.

***

Из распахнутой форточки в комнату ворвалась струя прохладного зимнего воздуха. Вместе с ней внутрь проскочило несколько особо настырных снежинок, тут же осевших мельчайшими капельками талой воды на казенных светло-зеленых шторах. Лех с удовольствием постоял несколько минут у окна, наслаждаясь дуновением свежести и задумчиво глядя на занесенный снегом внутренний двор мрачноватого серого здания с квадратиками зарешетчатых окон на нижних этажах, затем прикрыл форточку и уселся в кресло за небольшим двухтумбовым столом. Достал из верхнего выдвижного ящика фотоальбом, размером с блокнот, и с щемящим предчувствием душевного разлада раскрыл.