Приказ атаковать неприятеля был отдан час назад, а сейчас Капнист смотрел на человека, который был одет на манер горцев, но слишком выделялся из массы иных, взять, хотя бы идеально бледное лицо.

— Что будет со мной? — спросил француз.

— Вы подвергнетесь допросу с пристрастием и будете направлены в Петербург, где еще раз, два раза, десять, но будете подвергаться допросам с пытками. Я отпишусь с личной просьбой об этом Президенту Тайной канцелярии, — зло говорил генерал-аншеф.

Атака на отряд горцев, где были и турки, и французы, являвшиеся кураторами злодеев, прошла, как по нотам. Как только непримиримые вышли на более-менее широкую поляну, на них сразу же полетели камни, которые не только сыпались на вражин, но и отсекали тем пути отхода. После раздались выстрелы и завершила атаку конница, под командованием полковника Мансурова. Трое русских погибло… полковник среди них. Он возглавлял атаку и был срезан пулей в голову.

После первого допроса, когда Капнист даже наслаждался криками и мольбой француза, стало известно и о других двух отрядах, которые должны были идти иным трактом. Срочно отправилась погоня, которой удалось не допустить злодеяний.

Но этот француз знал далеко не все, он обладал оперативной информацией. Был и другой иностранец, сейчас раненный, вот от него и нужно было узнать о стратегии врагов России. Пусть подлечится, чтобы после искалечиться в пыточных.

Первая каверза, которую ранее тщательно готовили против Российской империи, в числе многих, была предотвращена.

* * *

Стокгольм

6 сентября 1762 года

Риксдаг пылал в огне споров, то и дело перерастающих в потасовки. Шляпы били колпаков, колпаки били шляп. Казалось, глупейший каламбур, рассказ о битве головных уборов, если бы этими «шапками» не были люди.

Еще недавно политическая жизнь в Швеции была мерной, как и в большинство иных лет, прожитых после великого потрясения от поражения страны в Северной войне. Уже многие считали, что тот проигрыш русскому царю Петру Алексеевичу благотворно повлиял на Швецию, которая обратила пристальное внимание на внутренние проблемы. Шведы приобрели больший достаток, чем тогда, как, отнюдь, не огромная страна, напряжением всех сил, кормила и воспитывала армию. Лучшую армию, пока организованные, вышколенные шведские солдаты не столкнулись с русским фатальным упорством и самопожертвованием.

Король Швеции Адольф Фредерик видел причины успехов России не столько в громадности русской державы, ее богатствах, в конце концов, в Швеции есть очень небедные на железные руды горы, сколько в системе управления. Безусловное подчинение — вот залог успехов России [В РИ Адольф Фредерик был поборником абсолютизма, боролся с парламентом, устроил государственный переворот, который не увенчался успехом, парламент даже занимался воспитанием детей короля].

Теперь у короля есть реальный шанс взойти на престол, как истинный король, но не марионетка, подчиняющаяся прихотям, то «шляп», то «колпаков», последние до прихода англичан и французов были сильнее.

В Швецию, под неодобрительные возгласы всех и каждого, кроме, пожалуй, армии, еще месяц назад стали прибывать английские войска. Через две недели пожаловали и французские солдаты с офицерами. При том, французский генерал-лейтенант граф Антуан-Мари де Апшон, прибыл и с дипломатической миссией. Король Швеции уже давно вел переговоры с Францией, чтобы эта страна оказала максимальную поддержку шведскому монарху в его стремлении к абсолютизму, а сейчас французский генерал привез ранее обещанные два миллиона ливров и обещал еще два миллиона, если дело выгорит.

Франции, как и Англии, но последняя отдала шведское направление на откуп французам, было важно, чтобы Швеция вступила в войну с Россией, чего хотел король, о чем мечтали «шляпники», но чему противостояли «колпаки». Послы Российской империи в Швеции были весьма деятельными натурами, которые могли находить подходы к шведской знати и все время оттягивать попытку реванша. После поражения Швеции в войне 1741–1743 годов, шведская элита не беспочвенно опасалась, что следующее столкновение с этой, уже иной, Россией приведет к краху и существенным территориальным потерям. Тут еще и русское серебро, которое немало пополняло карманы депутатов от партии «колпаков», многим больше, чем могли получить от Франции «шляпы».

Но десять лет назад был отозван в Россию Никита Панин, бывший весьма деятельным послом, ему на смену пришел Иван Андреевич Остерман, казавшийся до недавнего времени еще более умным и изворотливым дипломатом. Недавно отозван был и Иван Андреевич.

Что касается Остермана, то сын, некогда всемогущего немецкого интригана при русском троне, оказался, при проверке, никчёмной личностью, только лишь могущей «пускать пыль в глаза», да держаться на людях. На деле же Иван Андреевич переложил дипломатическую работу на другого человека, шведа, который даже реляции самолично писал в Петербург от имени посла [по заверениям Екатерины Великой, она ошиблась в оценке дипломатического таланта Ивана Остермана и была уверена, что за него выполняет работу некий прорусски настроенный швед, об этом же писал и канцлер Безбородко].

2 сентября 1762 года, когда особенно обострились дебаты в парламенте и депутаты не замечали ничего творящегося вокруг, король начал действовать [здесь и дальше переработанное описание государственного переворота в Швеции в 1772 году].

Кроме как на английские и французские штыки, как и деньги от короля Людовика, Адольф Фредерик опирался на своих сподвижников, которые предложили и финансовую поддержку перевороту, и военную. Одним из таких адептов шведского абсолютизма стал финский дворянин Якоб Магнус Спренгтпортен. Именно этот финн, с верным ему отрядом и двумя ротами французских карабинеров захватил крепость Свеаборг, чем дал старт государственному перевороту.

Другой противник «колпаков» Юхан Критофер Толль поднял восстание в Сконе, куда устремились английские военные, якобы для наведения порядка по просьбе риксдага. И порядок они навели, но свой, провозглашая право короля повелевать. Вот такие двойные стандарты, когда у себя на родине эти же солдаты могли вступиться за права английского парламента, но отрицали подобный орган государственной власти в Швеции. К англичанам присоединился принц Карл, который ранее в парламенте выкрикивал лозунги о недопущении восстаний и исконном праве шведского парламентаризма.

Нельзя сказать, что шведский парламент вовсе бездействовал. Партия «колпаков» стала формировать отряды из своих приверженцев, которых, на удивление оказалось много, прежде всего в Стокгольме. Проблема была даже не в наличии оружия, столичные арсеналы были вскрыты и там оказалось немало и мушкетов и пороха, сложность была в том, кто именно поддерживал «колпаков». Это были люди, сильно далекие от войны, может потому и резко противились ей, поддерживая миролюбивые воззвание калпаков. Торговцы, ремесленники, рабочие мануфактур, некоторые из которых уже активно взаимодействовали с русскими промышленниками — вот основа тех, кто поддержал народный бунт в Стокгольме. Но шанс отстоять столицу, как и не дать случится государственному перевороту, был.

Шансы были ровно до того момента, пока французы, до того не проявлявшие никакого интереса к назревающему хаосу, арестовали лидера «колпаков» Туре Рудбека. Уже после, когда Туре подвергнется «цивилизованным пыткам» каленым железом, стало понятно, кто именно писал письма в Петербург и распределял русское серебро.

Без лидера и его ближайших сподвижников так ярко зарождавшееся сопротивление стало терять свою целенаправленность, идеологическую и политическую составляющую, но превращалась в разгул бандитизма. Ситуация усугублялась еще тем, что отряды представителей третьего сословия, если делить общество по французским лекалам, не имели офицеров, а на голом энтузиазме, не имея понятия тактик ведения войны и организации подразделений, далеко не уедешь и противостоять организованной армии не сможешь.