Каждый раз, стоило только Платонову вонзиться в меня до упора, его толчок выбивал из глубин моей груди низкий, протяжный стон.

Толчок.

Стон.

Спазм…

Спина вытягивалась дугой от частых толчков. Приятные импульсы дробили тело на части.

Снова и снова…

Толчок.

Стон.

Спазм…

Бег по спирали.

Каждый раз все туже и быстрее, все жестче и ближе к чему-то невероятному. К тому самому, что я уже испытала с этим мужчиной, но только на этот раз все глубже, безжалостнее и острее.

Казалось, что я не выдержу такого потока удовольствия, умру, задохнусь: легкие не выдержат! Сердце разобьется от зашкаливающего ритма.

От легкой боли не осталось ни следа. Я стала отзывчивая и откровенная, как никогда раньше!

Я даже не представляла, что такое бывает: что можно так изгибаться, виться на простынях и стремиться навстречу чужому телу, вторгающемуся в мое на предельной скорости.

Шлеп-шлеп-шлеп…

Это звонко соприкасались наши тела! Мокро и влажно было не только между бедер. Спина, грудь… Все покрыто бисеринками пота. Бедра распахнуты до предела. В ягодицы впились сильные, жесткие пальцы, не позволяющие закрыться и ослабить напор.

Огонь пронесся вдоль позвоночника. Все тело налилось остро-сладкой истомой. Меня начало захлестывать ею от края и до края, переполнять, расплескиваясь…

Снова штормить и снова накатывать!

Я кусала губы, испытывая раскаты экстаза. Было хорошо не только мне, я ощутила, что и Платонов, завибрировав всем своим телом, стонал и продолжал толкаться, только уже медленнее.

Окончательная точка расслабления, теперь меня качало на тех же волнах, что и его. Это было какое-то синхронное движение, затухающие вибрации, но не менее приятные. И что самое ужасно-прекрасное: после них снова начало возгораться пламя.

Платонов грубовато куснул меня за губу, рухнул сверху, на миг прижав своим большим, сильным, влажным телом. У меня не было даже сил, чтобы обнять его или оттолкнуть.

Одни сгустки удовольствия. Я как желе…

Через миг он приподнялся надо мной на локтях, внимательно посмотрел на лицо и откатился в сторону, тяжело дыша.

Секунда… Вторая. Третья…

Тишина, возникшая в номере, после всех этих стонов и криков, показалась давящей, нереальной.

Платонов повернул голову в мою сторону. Я чувствовала, как он на меня смотрит. Раньше бы застеснялась собственной наготы! Тем более, перед чужим мужчиной. Но сейчас это казалось таким правильным и необходимым!

– Я обычно не такой скорый. Но сегодня… – сжал губы мужчина. – Черт знает, что творится. Я снова тебя хочу! – пригрозил. – На этот раз дольше.

Он приподнялся и замер, потянувшись к переполненному презервативу. Заметил на нем красноватые разводы.

– Это что, мать твою, такое?!

Между бедер было липко. Я точно знала, что между ног размазана девственная кровь и на простыне, наверное, тоже остались капли. Я отодвинулась, посмотрела вниз. Да, так и было: на простыне виднелись красные следы.

– Ты девственница, что ли?! – рыкнул босс с претензией. – Почему не предупредила! Я с такими не связываюсь!

– Что?

– То! – выплюнул. Платонов отпрянул в сторону от меня, как от чумной, и заявил: – Пошла вон! Подмойся в душе и выметайся…

Меня словно придавило бетонной плитой. Бух! Придавило так, что не сдвинуться даже на миллиметр. Босс же, как ни в чем не бывало, стянул со своего члена презерватив, ловко затянул его узелком. Жесты были уверенные и ловкие, словно он это тысячи раз проделывал и мог справиться со скользким латексным изделием даже вслепую!

Разумеется, так и есть. Он опытный, взрослый. Он бабник! Я же слышала разговоры о нем – множество разговоров. Девочки шептались между собой на всех этажах и хихикали, смотрели ему вслед влажным взглядом, заигрывали, кокетничали!

Платонов перетрахал всех женщин в центральной городской клинике, где работал хирургом перебрал, так говорили. Платонов переспал и со многими девицами из коллектива частной клиники, во главе которой стоял и иногда вел приемы – чаще всего, консультировал в самых сложных моментах, следил за работой всего персонала.

Нужно было встать и идти.

Это ужасно.

Как только я могла с ним переспать. Как вообще это произошло?! Сумасшествие… Бесстыдство творилось днем, мы даже шторы не закрыли, жалюзи не сдвинули.

Ужас… Я вела себя, как развратная девица.

Платонов сел на кровати. Я видела только его спину и затылок. Золотисто-русые волосы были влажными и потемнели от пота. Он поправил волосы пальцами, забросив назад. Я снова залюбовалась его руками и прикусила себя за язык.

Хватит на него смотреть!

Тебе же сказали: убирайся.

С большим трудом я сдвинула бедра, между которыми все до сих пор пульсировало и ныло требовательно. Босые ступни шлепнули о паркет. Я привстала, испытав головокружение, с трудом удерживая собственный вес, пошлепала в душ. Кое-как сумела разобраться с потоком воды, нацепила шапочку для душа на волосы, омылась быстро-быстро и вылезла.

Слез не было, обида тоже быстро прошла. Я понимала, что виновата сама. Только не понимала, как на такое решилась! Что еще хуже, громче и требовательнее голоса стыда и совести звучал голос вожделения и неутоленной страсти. Тело горело всюду. Даже полотенце натирало и вызывало новые витки возбуждения!

Мне хотелось продолжения…

Я с трудом вытерла кожу, стараясь не касаться груди и между ног, но даже легкие прикосновения сумели сорвать с губ тихие вздохи и постанывания.

Нужно одеться и выйти. Я поискала взглядом бюст: он валялся на полу ванной, там, где я его и оставила, рядом с платьем.

А где же мои трусики? Где они…

– Не это ищешь? – рыкнул мужской голос.

Я вздрогнула. Обнаженный Платонов стоял на пороге ванной комнаты и держал в кулаке мои трусики, впившись в них пальцами.

– Отдайте.

– Они рваные.

– Все равно отдайте! – попросила я и нечаянно скосила глаза вниз.

Ох… Платонов все еще был возбужден, и после того, как я посмотрела на его член, орудие покачнулось, дернулось головкой вверх. Краска жгучего стыда, смешанного с вожделением, захлестнула меня с головой.

В груди закипело что-то темное, порочное и жгучее…

– Уходить собралась?

– Да.

– Уйдешь, – кивнул. – Чуть позднее, – добавил алчно и нагло прижал меня к стене, впившись в губы.

«Девственница, Викторыч! Девственница! – ворчливо скрипел внутренний голос. – Девственницы нам не нужны!»

Чисто технически, она уже не девственница, отмахнулся я.

Тем более, горяченькая штучка!

Пусть целуется неопытно, но взахлеб и очень старается!

Язычок острый, бойкий, вкусный… Ох, съесть ее хочется! Куснул за нижнюю губку и начал посасывать, целуя.

Член настойчиво пульсировал, толкаясь в низ ее живота.

Конопатая простонала мне в рот глухо, ее ноги чуть подкосились. Пришлось приподнять под попкой девушку и прижать к стене. Орудие труда мгновенно прижалось к складочкам – припухшим и скользким от липкой влаги.

Если еще оставались сомнения на счет: продолжать заниматься сексом с неопытной, без пяти минут назад девственницей, то едва коснулся головкой прибора к нежным складочкам, окончательно коротнуло. Понял, что упускать такой шанс нельзя!

Надавил, двинул бедрами снизу-вверх и вонзился в сочную мякоть медленным, но уверенным движением.

– Ааааандрей… – ее глаза широко распахнулись.

– Ммм… – ответил стоном.

Больше ничего не получилось выдать!

Слишком уж горячо и тесно! Узкая…

Черт-черт, как же в ней было тесно и горячо!

Надавил, вошел целиком и замер, балдея от тесных и жарких пульсаций ее лона вокруг напряженного ствола.

– Андрей… Викторович! – выдавила из себя рыжая, закатив глаза. – Отпустите! – принялась толкать меня ладонями в плечи. – Отпустите, кому сказала! – запротестовала.