– Погоди отмечать, – остудила пыл подруги. – Есть нюансы.

– Какие?

– Во-первых, Платонов работы лишился. Во-вторых, он подумал не на меня, а на другого человека. Собрался ему мстить. Вдруг хороший человек ни за что пострадает? Нехорошо получается!

– Так… Почему мне это не нравится?

– Потому что так быть не должно! Я хотела во всем признаться, клянусь, что хотела, а он меня опередил, начал про влюбленность спрашивать…

– Работает зелье! – восторженно пискнула Ленка.

– Что?

– Ты же сама говорила, он потаскун, бабник, циник… И вдруг про любовь спросил! Точно работает! Знаешь, я уже засомневалась, что та бабка что-то умеет, после твоих рассказов. Но теперь, ой, мамочки… Я к ней сама пойду! Мне венец безбрачия снять нужно!

– Какой венец, Ленка? Не смей к этой шарлатанке ходить! Не помнишь, как мне плохо было? Даже если взять в расчет, что Платонова мог стравить тот якобы завистливый коллега, мне все равно было плохо. Полоскало сильно, я едва все внутренности не выблевала, сутки спала на коврике.

– Все равно работает! – упрямо заявила Ленка.

– Не работает оно. Не люблю я Платонова!

– Зато он, кажется, в тебя втюхался?

– Нет же, дурочка! Не втюхался он в меня! Снова про секс заговорил, и только.

– Вот! – торжествующе подчеркнула Ленка. – Про секс заговорил! Едва выкарабкался, а секса с тобой хочет. Значит, все работает. У мужчин путь к сердцу лежит через…

– Через желудок!

– Но сначала проходит через член!

– Нет такой поговорки!

– Это житейская мудрость. Сначала эта тернистая дорожка через член проходит, потом через желудок пролегает прямиком к сердцу. И все, бери его тепленьким… Он твой навеки! А ну-ка… Испеки ему свой фирменный пирог с пьяной вишней! – предложила Шатохина.

– Не буду! – объявила с яростью, которой от себя не ожидала.

– Почему не будешь? – удивилась подруга. – Кольке пекла. Он его съедал.

– Или собакам помойным скармливал, я уже ни в чем не уверена, Лена.

– С родителями не поговорила?

– Мельком, Лен. Они меня поздравили, ждут в гости с Колей. Были такие счастливые, немного грустили, вспоминали Дениса. У меня язык не повернулся задавать им вопросы с подвохом!

– Но выяснить надо.

– Надо, Лена. Именно это я и собираюсь сделать. Выяснить все для себя, понять кое-что. Потом буду думать, как решу!

– Ты как бабуська разумная.

– Я стараюсь. Больше никаких спонтанных поступков. Ни к чему хорошему они не приводят. Поспешишь – людей насмешишь, а в моем случае – еще и навредишь.

– Пирог все же испеки! – шепнула Ленка.

– Нет. Нет. Нет. Никаких пирогов.

– Ну почему? Он у тебя такой крутой получается, я бы сама его слопала! Весь подъезд слюнями заливался, когда ты Коленьке своему пироги пекла. Платонов точно оценит, говорю тебе.

– Нет, Лена. Платонов меня Кузей из мультика обзывает. Я сначала не поняла, о ком он говорит, но пока в больнице ждала, тот мультик посмотрела, – добавила с обидой и слезами в голосе. – Там какой-то маленький, зачуханный неряха бегает, с хриплым голосом! Страшный, чумазый! Знаю, что не красавица, но все же я не такая, – добавила, шмыгнув носом. – Если он меня такой видит, то никаких ему пирогов! Ни за что!

– Так может быть, он не со зла? – предположила Лена. – В шутку?

– Знаешь, это, наверное, самое страшное. Сотворить ужасное не со зла, разбить сердце и, даже не поняв, как сильно навредил, пойти по жизни дальше, смеясь.

– Ой, что-то ты приуныла совсем, а такая радостная была, когда позвонила! – вздохнула Ленка. – Как мне тебе настроение поднять?

– Ничего не надо. Я сейчас в квартиру еду, а ты, когда будешь?

– Сегодня вечером. Смена закончится, я сразу к тебе. Придумаем что-нибудь! Не хочешь Колю? Не надо. Не нужен Платонов? Мы тебе другого найдем… И даже без зелья!

– Лена, не надо! Лена, даже не вздумай! – пригрозила я.

Но подруга уже отключилась.

Как бы она не начала меня сватать за всех подряд и подсовывать знакомства разные. Ничего из этого мне не надо!

– Как там операция Москвина?

Ни здрасьте, не до свидания. Я позвонил Величко исключительно по рабочему вопросу.

– Платонов? – раздалось удивленное в ответ. – Ты очнулся, что ли? – поинтересовался Величко Георгий Александрович, он же Гога, он же Рабинович. Он же просто… Впрочем, скажу, как есть – пидарас!

Но скажу только мысленно, потому что вслух объявлять о своих подозрениях рано. Иначе Величко наказать не удастся.

Ни наказать, ни отомстить? Нет, никуда не годится.

Поэтому я изо всех сил сдерживался, дышал размеренно, спокойно, призывал на помощь всю свою выдержку, чтобы не разразиться матом и потоком обвинений в сторону того, кто меня люто подставил.

Еще и взобрался на мое место, гаденыш! А я же его растил, делился знаниями, скармливал желторотику медицинскому с чайной ложечки крупицы бесценного опыта. Человека из него сделал, превратил обрубка, едва выпущенного из меда, во врача… И что в итоге? Мне прилетела жестокая ответка в виде черной благодарности.

Кровь снова вскипела, перед глазами поплыли алые круги от ярости.

– Платонов, – бросил небрежно. – Он самый. Так что с Москвиным? Мне сказали, что ты операцию ему проводил.

– Москвин в полном порядке. Показатели в норме. Операция успешная, его перевели в реанимационное, чтобы наблюдать за состоянием после операции. По истечении нескольких часов отправлю в обычную палату, – отчитался ровно, но потом словно вспомнил, что теперь он там главный и начал хорохориться. – Нормально все у твоего приятеля! Сам-то ты как? Говорят, анализы у тебя… кхм… странные?

– Анализы странные? Ничего особенного! В отпуск решил пойти.

– Ааа… Ну да, ну да. Отпуск – дело хорошее. Насколько? – новый вопрос.

Вот же гнида! Как будто не знает, что отпуск у меня бессрочный. Я в миг представил его рожу, полную ехидства, словно воочию увидел гаденькую улыбку, прячущуюся в уголках тонких бледных губ.

От злости я шмякнул кулаком по простыне, заскрипел зубами.

Хорошо, что я не в отделении. Я бы гада самым тупым скальпелем на кусочки покромсал, нарезал из его туши заготовку на манты с рубленым мясом, которые он так обожает!

– Не знаю еще, насколько. Дед ко мне прилетел, дела есть. Частная клиника требует больше внимания. Сам-то справишься? Скорее всего, не смогу консультировать, дела!

– Отдыхай. Отделение в надежных руках!

В каких?!

В надежных?!

В чумных и пидарастических руках мое отделение!

Такой гнилой человек, как Величко, быстро разовьет в отделении и кумовство, и взяточничество, и подхалимство! Гнида… Гнида, развалит всю травматологию, а она в центральной клинике моими стараниями была замечательной.

– Желаю успехов. Москвина скоро навещу!

– Навестишь? А… Кхм… О… Ты же лежишь?

– Пять минут назад лежал, сейчас встал. Ерунда, говорю же! Ну, бывай, Рабинович. Звони, если что.

Звони и попадай на вежливое: «Пройдите на хуй, там вас заждались!» – добавил мысленно, спуская пар.

Пролежав полдня, я понял, что лежать больше не могу! Потребовал выписать меня из отделения.

Под расписку, разумеется.

Побухтели, попытались отговорить для приличия, но я настоял на своем, засобирался.

Что я, капельницу себе дома не поствлю, что ли?

Величко уничтожил мою репутацию, но ему не под силу уничтожить мой опыт.

Гад, бля… Гад!

Я был готов покинуть клинику, сел отдышаться, потому что временами накатывала сильнейшая слабость. Так понемногу и выбрался. Передвигался с паузами, разглядывал пейзажи из окна: красивые, жесть! Внутренний двор, забор, парковка, машины скорой…

Так понемногу добрался до холла и заметил, как степенно и важно вышагивал мой дед.

Дедом я гордился и уважал его неимоверно. Восемьдесят три года мужчине, а спина до сих пор ровная, одет в хороший костюм, выглажен идеально, прическа – волосок к волоску! Дед к преклонным летам сохранил свои зубы, волосы, ровную осанку, твердую руку и острый ум. Словом, образец для подражания!