Она перекрестилась и стала наполнять тарелки ребят картошкой и шкварками. Едва сдерживаясь, братья набросились на еду. Им казалось, что такой вкуснятины они не ели никогда в жизни. Все было изумительно. Картошечка таяла во рту, шкварки приятно хрустели на зубах румяной корочкой, зелень источала дивный запах. Помидоры просто сочились сладковатым соком, огурчики оглушительно хрустели. В общем, ужин казался сказочным. Руки юношей взвивались над столом, молнией хватали все без разбора и так же быстро все это исчезало у них во рту. Они глотали еду, почти не жуя, и снова набивали рты до отказа.

Сергей под столом ткнул брата коленкой.

– Реже мечи, уши отстегнутся.

– Сам дурак, – парировал старший и отправил в рот большую шкварку целиком, следом за ней последовала картошка, хлеб, колбаса, помидор… попытка втиснуть туда еще и зелень не увенчалась успехом, и она торчала наружу в разные стороны, словно бутафорские усы. Сергей наблюдал за братом с удивлением и страхом. Казалось, Лехины щеки сейчас треснут. Он с большим трудом задвигал челюстью, без особого, правда, успеха и, решив, что жевать уже достаточно, сделал глотательное усилие. Пища никак не хотела проглатываться. Леха начал икать, его глаза готовы были вылезти из орбит. Сергей, давясь от смеха, засопел как бегемот, поскольку его рот был так же полон еды. Профессиональный удар по спине, между лопатками, заставил Леху на мгновение задуматься о бренности бытия. Он прикрыл глаза руками, видимо боясь, что они выскочат.

– Ой, божечки мои! – Запричитала бабуля, – зараз дам запить. Встрепенулась и убежала на кухню. Через мгновение она вернулась, неся в руках увесистую крынку с квасом. Квасок был холодный и фантастически вкусный. Братья, выпив по две кружки, в состоянии близком к экстазу, откинулись на спинки стульев. Их глаза излучали сытое мужское тепло.

– Чайку, хлопцы, з варэннем? – Не унималась бабуся.

– Не, бабуль, спасибо, больше не можем, – ответил за двоих Алексей, – как бы травмы не было.

– Ну, хоть ягодку съешьте, свежая. – Старушка протянула ребятам по красивой серебряной ложке.

– А, ягодку можно! – Решил Сергей.

Он зачерпнул из тарелки целую ложку, с горкой, черники, отправил в рот, зажмурился от удовольствия.

– Мама дорогая, как вкусно-то! Ну, бабушка, ну вы даете! Это просто я не знаю, это даже неприлично. Я весь в эйфории, нирвана, по сравнению с этим, постоялый двор…

Удар локтем в бок остановил поток его красноречия.

– Спасибо, бабушка, все было очень вкусно. – Как можно вежливее поблагодарил Алексей.

– Ну, на здоровьичко, на здоровьичко, – запричитала Стефания Казимировна, – кабы усе добра было. Дай божечки, дай божечки.

Братья переглянулись и поняли, что самостоятельно встать из-за стола они уже не смогут. Вес, как говорится взят, но удержать его спортсмен не в состоянии.

Алексей взглянул на наручные часы. На электронном табло мигали цифры: 23.30. В доме, почему-то, часов не было нигде.

– Бабушка, а почему у вас в доме вся мебель такая красивая, а часов нет? – Спросил вдруг Сергей.

– Да на што яны мне, часы гэтыя? Да и не идуть яны здесь, – обреченно ответила бабуля.

– Кольки их тут было, а ни одни не шли. З ранком встаю, як стямнее ложусь, а гадзины личить мне не треба. Кольки бог на роду написал, стольки и проживу. Прийде час – помру. Всяму свой час на гэтай зямли. Ну, хлопчики, треба почивать, час поздний.

Бабка направилась к кровати, стала стелить постель. Белье было идеально чистым. Казалось, на этой постели никто никогда не спал.

– Хочыте, разам лягайте, а не, то хтось на диванчыку может легчы.

– Не, бабуля, мы вместе ляжем, места тут на четверых хватит, – ответил Алексей. Сергей согласно кивнул.

– Ну, лягайте, хлопцы, лягайте, а я сабе пойду в другую кимнату. – Сказав это старушка вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Затем снова вошла, держа в руках сосуд, очень напоминающий ночную вазу. Братья удивленно уставились на бабушку.

– Як захочыте у туалет, дык ось вам. Ночью на двор не хадите, не треба. Ну, добраночь, хлопчыки. – И вышла.

Бабуля еще погремела немного посудой на кухне, пошаркала по дому старческой походкой, затем дверь в соседнюю комнату закрылась, скрипнула кровать и все стихло. Нависла звенящая тишина. Не было слышно привычного пения цикад за окном, в доме не пел сверчок, не скреблись мыши. Такой тишины братья не слышали никогда. Они разделись и забрались под одеяло, вернее, это была самая настоящая пуховая перина. Их тела утонули в другой перине, служившей матрацем, головы опустились на мягчайшие, казалось, воздушные подушки. Сон сразил их мгновенно.

Холодно. Ной проснулся, дрожа всем телом. Он лежал, сжавшись в комок, подтянув ноги к животу и обхватив их руками. Тело было мокрым от утренней росы.

Его мучила жажда, очень хотелось есть. На востоке в небо поднималось красное Солнце. Он уже знал, что это Солнце и что скоро станет тепло. Он встал и начал растирать свое замерзшее тело.

«Надо что-то съесть, обязательно», – думал он, – «иначе…», а что иначе? Он понимал, что его существование закончится. Закончится, и что тогда?

«Тогда я не узнаю, что же там, за горизонтом». – Думал он.

«А зачем мне это?»

Он не знал, зачем, но хотел узнать. Наклонившись, он сорвал пучок сочной травы, некоторое время смотрел на него, затем отправил в рот. Пожевал, проглотил, потом сорвал еще и еще. Голод немного утих, но пить хотелось по-прежнему. Идти снова к реке было страшно. Он пошел в другую сторону, повернувшись к солнцу спиной. Утренние лучи приятно ласкали тело первым теплом. Стало веселее, только очень хотелось пить. Он увидел, что на травинках серебрятся крупные капли росы. Встав на четвереньки, он стал собирать их губами. Кое-как удалось заглушить и жажду.

«Теперь можно идти», – подумал он, вновь повернулся спиной к солнцу и бодро зашагал вперед. Он шел весь день. Равнина казалась бескрайней. Горизонт, почему-то, не приближался. В небе громоздились огромные облака, плечи нещадно обжигали солнечные лучи, надо было идти вперед. Он не знал, зачем это нужно, просто нужно и все. Спустились сумерки. В пути он уже несколько раз утолял голод травой, но роса высохла, и снова очень хотелось пить. Быстро стемнело, в небе, одна за другой, ярко вспыхнули звезды. Он устал, он очень устал. Он лег на траву и смотрел на звезды. Они располагались в небе, образуя какие-то причудливые фигуры. Он не знал, что это за фигуры, но стал уже к ним привыкать, стал различать их. Он мысленно проводил линии, соединяющие звезды, получались какие-то знаки. Что-то знакомое чудилось в этих знаках, но что, он не мог понять. Ной не заметил, как вновь заснул. Ему впервые приснился сон. Ной тут же проснулся, сел, недоуменно озираясь по сторонам. Вокруг было темно. На небе привычно мерцали звезды. Он никак не мог сообразить, что же он увидел, и куда все делось. Мир, который он видел во сне, был другим, непоследовательным, отрывочным, непонятным. Ной решил, что есть два мира: один – вокруг него, а другой – внутри.

«А сколько их вообще?» – Подумал он.

Он снова лег и закрыл глаза, ему захотелось в другой мир, и он снова заснул. Мир опять стал другим. Он был загадочным, неосязаемым и интересным.

На этот раз Ной проснулся от яркого света, бившего ему прямо в лицо. Он открыл глаза и тут же зажмурился. Он встал, пожевал травы, опять попытался собирать росу. Поев, он решил идти дальше. Вдруг, непонятное ощущение внизу живота, заставило его прислушаться к себе. Что-то рвалось наружу изнутри. Ной испугался. Он сделал усилие, но долго сопротивляться не смог. Он с ужасом наблюдал, как из его тела, откуда-то снизу, что-то выделяется. Ему вдруг стало легче. Испражнения прекратились, состояние стало привычным. Он решил, что между едой и испражнениями существует взаимосвязь и это, видимо, будет повторяться каждый раз после того, как он поест.

Нужно было идти, узнать, что же там, за горизонтом. И он снова двинулся в путь. Он шел по бескрайней равнине и до боли в глазах всматривался туда, где земля сходилась с небом. К концу дня линия горизонта изменилась в очертаниях, она стала неровной. Он понял, что близок к цели. Несмотря на усталость, он побежал. Ему так хотелось узнать, что там впереди. Но солнце закатилось раньше, и спустилась ночь. Ной лег и заснул разочарованный.