– Никто не знает, когда был построен этот замок. В этой местности их вообще никогда не строили. Не для кого было, да и незачем. Места здесь глухие, топи да болота. Гиблые, в общем, места! С весны до осени от гнуса, мух и прочих насекомых жизни нет, – Леха перекинул тяжелую сумку на другое плечо, – это ж сколько нужно было сетки противомоскитной или марли?! А интересно, была у них в то время марля?

– Да в какое в то время, Леха? – Сергей присел на поваленное возле тропы дерево, снял с головы потрепанную бейсболку, отер ладонью пот с лица.

– Про какое время ты речь ведешь? Никто ж не знает, сам только что сказал. Может, была марля, а может, и не было. И вообще, на кой им эта марля нужна была? У них слуги были, они мух и отгоняли, опахалами всякими или мухобойками. Представляешь: «Сэр, на вас муха! Прибить или прогнать?

Прогони ее, голубчик, прогони. Она мне всю грудь истоптала», – Сергей изобразил изнеженного аристократа.

– Нам эта марля до одного места, главное, чтоб чего посущественнее от них осталось. На сундук с золотом я, конечно, не надеюсь, но, может, чего куда закатилось. За столько лет могло ведь закатиться, да просто не имело права не закатиться, что-нибудь ценное.

– А почему собственно «закатиться»? – продолжил размышления брата Леха, – может «рассыпаться», «завалиться» или еще как-нибудь. Не обязательно же монеты должны быть, может перстенек какой с бриликом, или брошка, или…

– Ладно, Леха, не трави душу! – Сергей, молитвенно, приложил руку к груди, – вон уже солнце садится, скоро стемнеет, а мы твоего замка даже на горизонте не видим. Где спать будем, брат? Ты – старший, отец сказал, а значит должен обеспечить экспедицию всем необходимым и место для ночевки выбрать подходящее.

– А отец еще говорит, что дедовщину в армии никто не отменял, так что давай, салага, сам ищи, а я проконтролирую.

– Ну, ты даешь, – обиделся Сергей, – ничего, вот вернемся домой, я отцу расскажу, как ты тут командовал и меня, молодого, даже юного, – Сергею было шестнадцать, – в лесу, на болоте, посреди нечисти всякой, на съедение комарам, почти одного, бросил, пить, есть не давал и салагой называл.

– Чего это я бросил? – Продолжал издеваться Леха, – ничего я не бросил. Я ж с тобой, дите! А отцу скажешь, я тебе зуб мизинцем расшатаю.

Леха был старше Сергея на шесть лет. Эти первые шесть лет своей жизни он жил как сыр в масле. Лешенька то, Лешенька се… Но потом родители решили, что ребенку одному скучно и «сообразили» ему брата. Мама хотела девочку, такую всю розовенькую, в кружевах и рюшечках, чтоб с волосиками русыми, длинными, чтоб с глазками голубыми, губками бантиком и чтоб, и чтоб… В общем со всеми их девчачьими прибамбасами. А отец, офицер – только сына, чтоб больше Родине бойцов, значит, чтоб оборону крепить сынами своими и чтоб, и чтоб… В общем со всеми своими мужскими наворотами. А природа думала, думала, да и пошла навстречу мужской половине. Ей, видно, за Родину тоже обидно стало, а может – назло, она ж тоже женского рода, а они, женщины, такими противоречивыми иногда бывают.

В общем, как раз ко Дню пограничника, вернее за день до того, как бы в подарок отцу-пограничнику, и появилось на свет это маленькое, орущее, голубоглазое, все в ямочках, существо. И чем не девочка? Ан нет, одна небольшая, но очень существенная деталька, это существо от девочки в корне отличала. И чем больше это существо становилось, тем отличие увеличивалось, пока, в конце концов, не стало очевидным. Мальчик подрос и стал таким наивным, милым хулиганчиком, как, впрочем, и абсолютное большинство его собратьев в этом возрасте.

Про Леху, естественно, стали забывать. Но он не отчаивался и непреклонно качал свои права, что иногда приводило к недоразумениям.

– Алеша, ну зачем тебе такая игрушка? – Спрашивала мама. – Ведь ты уже большой, тебе это не интересно.

– А ему купили, и я хочу, – упрямился Алексей.

Чем больше братья подрастали, тем сильнее становилось противостояние между ними. Их девизом был: «Лучше пусть пропадет, но брату не достанется». Они долго и шумно делили, купленные на праздник родителями, сладости и фрукты, что зачастую приводило к драке, и тогда приходилось их разнимать. Но несмотря ни на что, братья друг друга любили, и жить один без другого не могли.

Прошло время, мальчики подросли. Леша заканчивал учебу в университете, а Сергей учился в выпускном классе и готовился тоже поступать в институт, чтобы в последствии стать палеонтологом.

Страсть к кладоискательству возникла у братьев давно, только тогда она была не осознанной и ничего общего с этим хобби, в те времена, не имела.

Отец несмотря, а может и вопреки тому, что был военным, любил книги, особенно по истории, археологии, философии. Глубокими знаниями он не обладал, но и «чайником» тоже не был. Он мог часами рассказывать детям о древнем Египте и Месопотамии, размышлять на библейские темы. Не сторонился он и других, так сказать, нетрадиционных знаний, читал оккультную литературу и вообще читал все, что было хоть как-то связано с историей, или просто было интересно и необычно. Мама мало что в этом понимала, и относилась к отцу с сочувствием, думая, видимо, так: «Чем бы дитя ни тешилось…» Женщины – существа приземленные, в облаках витают редко, а если и витают, то с определенной житейской целью.

Собственно, с отца все и началось. Любитель истории, он скрупулезно собирал все документы, касающиеся своего рода. Альбом с фотографиями начала прошлого века, на которых его прадед, молодой царский офицер-артиллерист, запечатлен в различных походных и боевых условиях. Старые вещи, дневники, награды, оружие, в общем, все, что можно было собрать, хранилось как семейная реликвия.

Подшивка журнала «Нива» за 1899 год, сколько там было интересного, загадочного. Впервые публикуется роман Льва Толстого «Воскресение», сводки из районов боевых действий англо-бурской войны, столетие со дня рождения Пушкина, а вот царская семья в полном составе, и все это глазами современника, сто лет назад! Мальчишки часами любили рассматривать эти вещи. Они относились к ним с таким же благоговением, как и отец. Эта пыль истории, отношение к этому отца, видимо и стали первопричиной к искательству чего-то интересного, старого, лучше конечно древнего, таинственного, неразгаданного.

Начали они со старых, заброшенных хуторов, которые и хуторами, в полном смысле слова, назвать было нельзя. Просто среди поля или на опушке леса росла рощица, состоящая из старых яблонь, груш, черемухи, лип, под которыми иногда проглядывали из земли, поросшие мхом валуны, служившие, когда-то фундаментом какого-нибудь строения.

Первые раскопки принесли разочарование. Кроме осколков глиняной посуды и разных ржавых железок, служивших, видимо, дверными петлями или засовами, ничего не попадалось. Но страсть их, тем не менее, становилась еще сильнее. Однажды они откопали монету, достоинством три немецких марки 1903 года, сколько же было радости! Они возвращались домой как герои, которым посчастливилось найти несметные сокровища царя Приама, как Генрих Шлиман, нашедший Трою, как Говард Картер, раскопавший гробницу Тутанхамона. И пошло, и поехало. Много всякой всячины они еще откопали. Все найденное хранилось втайне от всех, в довольно хорошо сохранившемся подвале одного из заброшенных хуторов. Забравшись туда, при свете керосиновой лампы, мальчишки с благоговением перебирали свои находки, представляя, кто, когда и как этими вещами мог пользоваться.

Но пришло время расставаться. Алексею нужно было поступать в институт. Он уехал в Минск, успешно сдал вступительные экзамены, закрутился в учебе, с новыми друзьями. Виделись братья редко, на каникулах, да и то, как-то, мельком.

Казалось все уже в прошлом. Но вот однажды, Алексей в очередной раз приехал домой на каникулы. Мужчины попарились в баньке, торжественно отужинали и готовились отойти ко сну. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Леха щелкнул Сергея двумя пальцами по уху, с видом заговорщика подмигнул брату. Срежка хотел было в ответ садануть старшему между глаз, но, увидев таинственный блеск в его глазах, опустил руку и одним взглядом спросил, чего ты, мол? Леха кивнул на дверь отцовского кабинета. Отец уже давно спал в своей спальне, и помешать им никак не мог. Братья неслышно прокрались в кабинет и заперлись изнутри. Уютно вспыхнула настольная лампа, на стены упали тени от развешанных по ним рогов оленей и лосей, тускло заблестели клинки, собранной отцом коллекции холодного оружия. В открытое окно уже заглядывала полная луна, в комнату вплывала ночная прохлада. На дворе громко пели цикады, было слышно, как в вольере собака скребет по земле миской, доедая свой собачий ужин.