– Тебе нравится разврат и душевная грязь людей, всё это греет твою кровь. Не притворяйся агнцем. Unicuique secundum opera eius,7 – тихо ответил Таддео, осматриваясь. Несмотря на смрад и грязь, царившую кругом, запахи пищи всё равно вызывали желание утолить голод. Джузеппе посмотрел на нового господина: ему очень хотелось есть, но маг не отреагировал на просящий взгляд слуги. Он остановил служанку, несущую куски мяса на большой деревянной тарелке кому-то из посетителей, и уточнил, где находится хозяин таверны.
Молодая девица с раскосыми озорными глазами, игриво осмотрев молодого мужчину, ответила:
– Синьор Джино, наш любезный хозяин, стоит у вертела с ягнёнком и лично занимается его приготовлением. Вон, посмотрите на одноглазого толстого паука в красном колпаке с пятнами жира. Это он и есть, наш хозяин. Если что-то будете заказывать, пищу или вино, зовите только меня, служанку по имени Агата. Я мигом принесу то, что угодно красивому синьору. А если господину будет одиноко и он захочет ласки, то я к полуночи всегда свободна! Мы вместе можем приготовить много вкусного. Если я не понравлюсь, то в нашем районе достаточно «наставниц» в искусстве любви. Только сами не ходите и не выбирайте, у нас в Субурре – как в цирюльне. Не успеете и слова сказать, как уличная девица обреет на весь кошелёк.
Таддео уважительным кивком головы поблагодарил девушку. После, не обращая внимания на её фривольное предложение, направился к большому очагу с вертелом в конце зала харчевни. Джузеппе, пропустив своего синьора вперёд, с удовольствием ущипнул девицу за мягкий зад, с превеликой радостью потрепал её за румяную щёку и успел шепнуть несколько скабрёзных слов на ухо. Девица мило улыбнулась, кивнула в знак согласия и, повиливая соблазнительным задом, удалилась разносить мясо гостям харчевни.
Таддео направился к тавернщику Джино, издалека рассматривая его. Этот человек был среднего роста, крепок телосложением. На его лице присутствовало мрачное и даже угрожающее выражение. Повязка, прикрывающая вторую, пустую глазницу, была сделана из коричневой дублёной кожи. Такого же цвета был и длинный, до носков туфель, грязный фартук на груди, весь в пятнах крови. Этот кусок бычьей кожи, надетый при помощи верёвки на крепкую шею, спасал от капель жира, разлетающихся с шипящего от сильного огня крупного куска мяса. Крепкие руки крутили вертел с ягнёнком, а сам он внимательно смотрел по сторонам, наблюдая за поведением посетителей харчевни и их нуждами.
– Синьор Джино, я дворянин из города Катандзаро, Орсино ди Савельи. Мне и моему слуге нужен хороший тихий ночлег на четыре ночи. Хотелось бы выспаться перед дальней дорогой, а в харчевне полно народа. Могу ли я рассчитывать на достойный и спокойный отдых? Или мне поискать другое место? – уточнил маг, пытаясь напустить на своё лицо как можно больше провинциальной простоты.
Одноглазый Джино быстро подозвал к себе трактирного мальчишку для мелких поручений. Передал ему вертел с ягнёнком и внимательно взглянул на путешественников единственным глазом. Его лицо расплылось от показной радости, он вытер грязные волосатые руки о жирный фартук и радостно заявил:
– Зачем вам другой ночлег?! Приветствую вас, досточтимые гости, в лучшей таверне Вечного города под названием «Гай Юлий Цезарь»! Хотя римские аристократы и не любят наш район, обходя стороной мою таверну, но вы должны знать особую тайну. Именно на этом месте стоял дом достойнейших Юлиев, чтобы мне провалиться в тёмный Ад. Их поместье было как раз вокруг моей таверны. Понимаете, здесь родился и жил сам Гай Юлий Цезарь до тех пор, пока он не получил должность верховного понтифика и знак отличия – железный жертвенный нож.8 Жизнь в этих трущобах закалила великого полководца и правителя. Радуйтесь возможности окунуться в этот воздух и походить по этой земле, где ступала нога такого великого сына Рима. Конечно, мне давно пора брать деньги за возможность преклонить колени на земле, помнящей Гая Юлия, но я скромен и прост. Я думаю о людях больше, чем о себе. Помощники уже сообщили мне, что к нам прибыли двое серьёзных господ. Синьоры, вы пришли как раз по адресу. У меня не только самое хорошее жильё, но и самое дешёвое. Если у вас есть деньги, то самое лучшее будет предоставлено для достойных гостей: комнаты, еда и прочее! Но даже если денег нет, мы всегда договоримся ради памяти Юлия Цезаря. Все итальянцы – братья и должны помогать друг другу. В счёт долга я могу взять шпагу, или кинжал, или что-то из одежды, коня, седло, любую ценность. В беде я вас не оставлю, с Джино всегда можно поладить. Позвольте узнать, сколько комнат вам надо? – Конечно, деньги есть, если бы их не было, я не стал бы снимать жильё в таком известном всему городу заведении. У меня достаточно средств, однако я желал бы жить скромнее, чем могу себе позволить, и на то имеются веские причины. Я путешествую инкогнито, ищу свою сестру, сбежавшую с одним ветреным и избалованным иностранцем, наглым богатым испанским идальго, – важно заявил Таддео.
При этом маг совершенно открыто, даже излишне назойливо и смело показал висящий на поясе замшевый кошель с деньгами, доставшийся ему от убитого настоящего дворянина Орсино ди Савельи.
– Понимаю вас и извиняюсь за глупые сомнительные мысли. Вы, синьор, очень прилично одеты и выглядите достойно. Как я сразу этого не заметил? Видимо, жир ягнёнка попал мне на ресницы и склеил их. Я не спрашиваю ваше имя, бумаги, подтверждающие ваши слова, и цель визита в Рим. Если даже вы оба беглые слуги или не в ладах с законом, то и это меня не интересует. Раз у вас есть деньги, то вы достойные господа. Я предоставлю лучшие комнаты с отдельным входом, а ваших лошадей будут ценить и жаловать, как любимого коня Юлия Цезаря по прозвищу Инцитат. У меня живут всякие люди. Я всегда и всем помогаю, не выдаю никого властям, хоть трижды преступника. Никогда не предаю, ибо предательство – это главный грех. Можете на меня положиться, – весомо повторил хозяин и скрипуче рассмеялся.
При своей болтовне он не забыл осмотреть самым внимательнейшим образом усталые лица гостей, потрёпанную одежду и затёртые пятна крови на куртках мага и Джузеппе.
– Я согласен с вами. Это очень правильно, и Творец вас отблагодарит. Только вы ошиблись, любезный, Инцитат был любимым конём другого императора – Калигулы. Говорят, этого коня назначили сенатором Рима, – с лёгкой улыбкой ответил маг, вспоминая слова комиссара инквизиции о личности тавернщика.
– Не будем спорить о конях, они все на одну морду. Голова, четыре ноги, хвост и огромное естество между ними – вечная зависть мужчины, – засмеялся Джино.
Однако, увидев, что его шутка не приветствуется, тут же приподнял головной убор, обнажил лысину на потной голове и заявил:
– Наверное, вам уже сказали, что меня зовут одноглазый Джино по прозвищу Красный Паук. Благодаря моему красному колпаку люди дали мне такое прозвище. Если желаете расположиться скромно, но с достоинством, то я сам покажу удобную комнату. Она двойная, большая, светлая, с хорошей мебелью и в тихом месте моей таверны. Её хватит для вас и для слуги. Имейте в виду, у меня останавливаются люди, у которых в кармане никогда не было ни одного флорина, поэтому не обращайте внимания на их внешний вид. Да и гости, посещающие харчевню, не блещут манерами. Бывают драки и сквернословие. Но вам нужно поселиться именно здесь, если я правильно понял. Если это так, тогда вас всё должно устроить.
Развернувшись и пригласив следовать за собой, одноглазый Джино провёл Таддео и Джузеппе через кухню и небольшой коридор к чёрному выходу. Вскоре они оказались на противоположной стороне от главного входа в таверну. Здесь имелся небольшой дворик из жёлтого камня, напоминающий колодец, настолько он был узок.
Хозяин заведения подвёл гостей к невзрачной дощатой двери и открыл её перед ними. Глазам Таддео и Джузеппе предстало убогое помещение со свисающей в углах древней паутиной, состоящее из двух комнат с грубыми лежанками вместо кроватей. На входе имелась вешалка для одежды, а в первом помещении стоял стол, накрытый старой скатертью с грязными разводами. На нём присутствовал тройной канделябр с наполовину использованными свечами. Стояли заранее приготовленные два кувшина, две щербатые кружки и две небольшие тарелки с какой-то едой, накрытые тряпицей. Единственное окно было настолько малым, что позволяло высунуть голову только по плечи.
