«…Творить чудеса есть дар благодати рождённым в благодати. Как злые люди могут совершать чудеса, так и злые духи могут совершать их, если это позволяет им сила… Все чудодеяния антихриста и ведьм могут быть названы ложными, поскольку они совершаются для обмана людей…»

Яков Шпренгер, Генрикус Инститор. Молот Ведьм. Часть II. 1487 год

– Ты подлец, мастер Уго. Я жестоко накажу тебя за пренебрежение именем и честью дворянина, – закричал маг.

Молниеносным ударом венецианского ножа маниаго Таддео перерезал горло аптекарю. Кровь ярким фонтаном хлынула из шеи карлика и залила товары, лежащие на аптекарском прилавке, а тело убитого гулко упало на его поверхность. Голова повернулась набок, измазавшись в собственной крови. Глаза удивлённо и безжизненно оглядели нежданных гостей, правый глаз – Таддео, а левый – Джузеппе. Часть чёрной бороды отклеилась, и стало понятно, что она была фальшивой. Какое-то незначительное время тело карлика оставалось неподвижным, а затем исчезло, с гулким шумом рухнув вниз.

Слуга в ужасе закричал не своим голосом:

– Синьор, вы убили его за то, что он так навонял этим снадобьем? Да вы опасно больны! Разве за это лишают жизни? Что ни день, то трупы. Вы хоть немного можете прожить без крови и не лишая человека жизни и души?

– Не будь дурнем, не ори, – тихо, но властно приказал Таддео.

Спокойствие, с которым он это произнёс, сразу повлияло на Джузеппе, и тот невольно замолчал.

– Что вы слушаете? – вдруг так же тихо уточнил Джузеппе.

– Не что, а кого. Возможно, в аптеке ещё кто-то есть, – прошептал маг.

Прошло несколько минут полного молчания. Джузеппе это небольшое время показалось вечностью. Ему вдруг привиделось, что обмазанный кровью карлик начал хрипеть и попытался встать на свои кривые ноги. Он прекрасно понимал, что этого не может быть, но страх был настолько силён, что наваждение не исчезало. Джузеппе хотелось заорать и заплакать от страха. В глазах потемнело, а сердце начало нестерпимо колотиться в груди, как будто желало вырваться на волю. Он прислушивался к каждому шороху и писку мышей, ожидая, что аптекарь выползет из-за прилавка. Минута шла за минутой, карлик не появлялся, стояла все та же зловещая тишина. Наконец слуга справился со своим страхом и вновь обратил свой взор на Таддео.

– Похоже, мы здесь одни. Я закричал так, чтобы возможные свидетели подумали, что эта ссора произошла из-за оскорбления чести благородного господина. Такая причина убийства ряженого аптекаря может составить мне оправдание на некоторое время. Я слушаю возможную засаду. Закрой входную дверь на щеколду и не шуми. Твоё лицо белое, как брюхо у рыбы, успокойся, – тихо потребовал маг, продолжая напряжённо прислушиваться.

Некоторое время Таддео продолжал напряжённо ожидать нападения. Но в помещении стояла полная тишина.

– Здесь точно никого нет. У нас всего пара десятков минут, чтобы уйти от аптеки как можно дальше. Голубь уже на месте, и сюда скоро прибудет инквизиция. Быстро посмотри, сколько денег у этого аптекаря в карманах. Забери всё, пусть думают, что это ограбление. Остальное я объясню позже, – заявил Таддео, а сам начал оглядывать полки с лекарствами.

Вскоре маг обнаружил нужное. Несколько порошков с надписями на неизвестном для Джузеппе языке Таддео пересыпал в мешочки и положил к себе в кожаную походную сумку. Затем он подбежал к бочонку с «воском асафетиды» и разбросал специи по аптеке. Невыносимая, проникающая в одежду, разъедающая глаза вонь заполнила всё пространство первого этажа дома. Джузеппе, в свою очередь, обошёл прилавок и прошёл к тому месту, где находился труп убитого. Карлик лежал на полу с открытыми остекленевшими глазами. Оба зрачка укоризненно смотрели на слугу, как бы упрекая его в своей гибели. Из рваного горла продолжала медленно сочиться кровь. А воздух наполнился особым, незабываемым запахом смерти и тлена. Джузеппе чуть не вырвало, ему было не по душе копаться в карманах трупа. Однако своего нового синьора слуга боялся больше, чем мёртвого аптекаря. Склонясь, он начал обыскивать одежду в поисках денег, стараясь не смотреть в глаза мёртвому карлику. Он обнаружил в кармане аптекаря два окровавленных мешочка с монетами и, выпрямившись, брезгливо показал их своему господину из-за прилавка.

– Отлично, клади их в карман и немедля за мной, нам пора, – ответил Таддео, осторожно открывая входную дверь.

– С вами не соскучишься, одно дело омерзительнее другого, – пробормотал озадаченный слуга и припустил за уходящим господином.

Осмотревшись, Таддео и Джузеппе начали двигаться в противоположную сторону от аптеки. Впереди их ждала улица, полная людей. Через десяток шагов они оказались среди прохожих, следующих по своим делам. Джузеппе шёл рядом с Таддео, постоянно озираясь и ожидая беды. Он оборачивался на каждый громкий шум, будь то громкий разговор, визг уличных торговцев или грохот повозки. Таддео схватил его за локоть и затащил в грязную, пахнувшую испражнениями подворотню. Осмотревшись, он тихо заявил:

– Не смотри по сторонам и не вызывай к себе интереса. Возьми себя в руки. Жаль, что ты до сих пор не прочёл сочинение Джованни Делла Каза «О нравах». Сегодня же приступай. В нём ты найдёшь ответы не только о том, как себя вести в приличном обществе, но и как вести себя после преступления. Поведение благородного человека всегда должно быть единым. И до убийства, и после него.

– Никогда бы не подумал, что в этом деле важны правильные нравы. Я не благородный человек, мне далеко до вас. Я вообще в своей жизни убил первого человека, когда защищал своего умершего хозяина Орсино ди Савельи. А с вами что ни день, то новый труп. Что ни день, так новый способ лишения жизни какого-то несчастного, – несколько опасливо прошептал Джузеппе.

Видимо, он очень желал высказать своё неудовольствие, но страх перед Таддео удерживал его от излишних и продолжительных речей.

– Прекрати озираться и вести себя как побитая собака. Будь смелым, и удача придёт к тебе. Но если ты не изменишь своё сознание, то с тобой будет как с перезрелым персиком. Внешняя кожа вроде бы бархатная, а внутри одна гниль. Наступает время, и внутренняя гниль убивает бархатную кожу. Я не определяю, как и сколько жить человеку. Я устраняю препятствия на своём пути к достижению цели. У людей, подобных этому странному карлику, уже давно нет души. Им кажется, что они сами управляют своими поступками, но это не так. Их души принадлежат Люциферу с того момента, когда они начали баловаться грехами сверх меры. А когда он наигрался, то передал их мне для наказания, – ответил Таддео и строго посмотрел на слугу.

– Введите меня в иллюзию, верните моему мозгу спокойствие, и мне будет легче. Вам это ничего не стоит, – попросил слуга.

– Нет, ты сам должен научиться управлять собой. Иначе твоя человеческая ценность ничтожна, – ответил Таддео.

– Я готов идти дальше, страх оставил меня, – заявил Джузеппе, несколько успокоившись.

Они молча продолжили путь по одной из улиц Рима, размеренно шагая по мостовой и не обращая внимания на зазывание торговцев и улыбки проституток.

– Куда мы идём, синьор? – уточнил Джузеппе, несколько успокоившись.

– Мы следуем в таверну. Но будь осторожен, сейчас нам предстоит испытание, – заявил Таддео, бросив взгляд на шестерых крепких доминиканцев, спешащих им навстречу.

Монахи были одеты в добротные белые туники и чёрные накидки с капюшонами. Кожаные пояса, белые чулки и чёрные башмаки сообщали об их привилегированном положении в римской церкви. Святые отцы двигались упругим шагом людей, закалённых в трудностях, походкой воинов. Плечи были расправлены, слегка подались вперёд, как у солдат, приготовившихся к предстоящей схватке. Судя по выпуклостям на боках туник, под одеждой у них имелось и оружие. Эти монахи были явно непохожи на обычных отцов, проводящих время в нескончаемых молитвах и страданиях о душе.