Темнело… Оранжевый свет на западе сменился темно-малиновым, потом фиолетовым. Сайгачонок побрел в сторону заката, туда, где еще не совсем погасли отблески солнца. Но вот позади возникло новое зарево — всходила огромная красная луна, какая бывает только в пустыне. Сайкан развернулся и пошел к луне. Так, меняя направление, бродил он очень долго. Идти было легко, луна поднималась над землей, бледнела и равнина сделалась белой с редкими темными пятнами невысоких кустарников. Сайгачонок набрел на колею дороги и направился по ней. Далеко-далеко блеснул огонь костра, яркий цветок, который он видел так часто…
— Сайкан! — послышался голос. — Смотрите, вернулся!..
Навстречу, шурша сапогами по гравию, двинулась знакомая фигура… От сладкого запаха молока кружилась голова; сморщив нос, он торопливо ловил губами соску — резиновый палец от перчатки, натянутый на бутылку, — наконец поймал и стал жадно, захлебываясь, пить…
Прошло три месяца. Ослепительные, раскаленные дни сменялись темными свежими ночами, когда светили яркие звезды и ветер приносил терпкий запах полыни. Сайкан окреп, на голове его появились маленькие черные рожки. Его уже не кормили молоком, он ел траву — полынь, типчак, биюргун, надолго уходил в степь и снова возвращался. Однажды он прибежал возбужденный, испуганный, по коже пробегала дрожь, глаза блестели. Сайгак высоко подпрыгивал и все оглядывался назад. Далеко, на холме, стоял волк, подняв свою лобастую голову. Постоял, повернулся и ушел за бугор.
Между тем все сильнее ощущалось приближение осени. Люди надели теплую одежду. Сайкан раздувал ноздри — порой он ловил непонятно знакомые, зовущие запахи своих сородичей. Антилопы начали откочевывать на юг. Сайкан, конечно, не помнил, что у него была мать — молодая стройная сайга: он знал одно — степь, ветры, днем горячие, ночью холодные, и спасительное пристанище — около палаток.
Иногда случались пыльные бури: ветер нес песок, забивая глаза, пытался сорвать и унести палатки, и Сайкан, раздвигая мягкие парусиновые двери, забирался внутрь.
— Как же ты один будешь жить? Сможешь, а? — спрашивал Марк, поглаживая жесткую шерсть сайгака. Сайкан тыкался в темноте своим большим мягким носом в плечо человека и тихонько похрюкивал.
Но вот наступил день отъезда. В лагере было необычно шумно, оживленно, а ночью пылал огромный костер, на котором по традиции сжигали старые, никому ненужные вещи, специально сохраняемые для этого случая. Долго не смолкали смех, песни…
Сайкан ушел на вершину холма и оттуда наблюдал за лагерем, где металось оранжевое пламя костра, выхватывая из темноты черные фигуры людей.
Невдалеке виднелись полуразрушенные мавзолеи давно заброшенного степного кладбища. Оттуда разносились крики сычей, да изредка слышался протяжный вой волка. Лунный свет заливал мертвое однообразие степи, и Сайкан, замерший на вершине, словно выточенная ветром и солнцем статуя, придавал законченность этой сказочной картине. Здесь была его родина, здесь миллионы поколений древних животных жили и умирали, еще в те далекие времена, когда на земле не было ни одного разумного существа.
Утром все пришло в движение: люди суетились, бегали, грузили на машину вещи. С недоумением смотрел Сайкан, как в одно мгновение исчезли палатки, в которых так хорошо было прятаться от ветра.
И вот все погружено, упаковано, перетянуто веревками. На месте лагеря стояли теперь только машина и маленький, по сравнению с ней, тонконогий сайгак со своим несуразно большим мясистым носом.
— Ну что ж, старик, прощай, — подошел к нему Марк. — Мы уезжаем. Да, да… я тоже. Семья, брат, в городе… Будь здоров, Сайкан!
— Ищи своих, Сайкан! — добавил шофер Костя. — Они здесь недалеко. Найдешь!..
Костя влез в кабину, и машина, выбросив из выхлопной трубы сизый клубок дыма, тронулась. Сайгак побежал следом. Глаза его лукаво блестели. Он уже не раз совершал такие пробеги и знал, что где-то в другом месте машина остановится и снова появятся палатки.
Но на этот раз получилось иначе. Машина вышла на накатанную дорогу и прибавила скорость. Сайгак, опустив голову к земле, побежал быстрее, изо всех сил, но машина уходила все дальше и дальше, несмотря на его отчаянные усилия.
Сайкан бежал долго. Но сердце животного не могло соперничать с железным мотором. Бег сайгака становился все медленнее, наконец, он перешел на шаг, потом остановился и огляделся. Машины уже не было видно, только пыль висела в воздухе. После утомительного пробега захотелось пить. И Сайкан, отдохнув, пошел к месту бывшего лагеря. Легкий стук копыт раздавался в мертвенной тишине, да маленькая птичка-чекан попискивала на горячем камне, как когда-то, давным-давно, в день его рождения…
Таз с водой стоял на прежнем месте и был полон до краев, Сайкан напился и, тяжело дыша, лег. Дикая степь простиралась вокруг, что-то тревожное заставляло сайгака неожиданно вскакивать, вслушиваться и принюхиваться к запахам, что приносил ветер. В страхе и одиночество прошла его первая ночь на свободе.
На следующее утро он, по обыкновению, отправился пастись. Под ногами шмыгали ящерицы, суслики посвистывали у нор. В небе кружили хищные птицы: орлы, грифы — ни один из них не решился бы теперь напасть на подросшего сайгачонка. Когда солнце стало припекать и тени сделались короткими и густыми, он опять пришел к стану, где уже почти ничто не напоминало о людях, разве что таз, в котором еще оставалось немного воды. Волки обходили пока это место, где они в течение долгого времени чуяли людей, поэтому сайгачонок был в безопасности. Люди не возвращались, вода кончилась.
Осенью стада антилоп откочевывают в теплые области, и инстинкт подсказал Сайкану это направление. Несколько раз ему встречались следы сородичей, все они вели в том же направлении. А однажды чуткие ноздри сайгака уловили что-то очень знакомое, так могло пахнуть только жилье человека, и Сайкан решительно повернул в его сторону, ведь он всю свою короткую жизнь провел с людьми. Вдали увидел несколько круглых юрт. Все это было так похоже на лагерь геологов, и Сайкан смело рванулся вперед. Когда до крайней юрты оставалось несколько десятков метров, навстречу с лаем выскочила большая одноухая собака. Сайкан не встречал еще подобных животных, но оно очень напоминало волка. Еще несколько собак устремились к сайгаку. Тогда он круто развернулся и вихрем умчался в пустыню.
Сайкан нашел впадину, в которой сохранилась с весны талая вода, и долго пил, упав на колени. Около воды еще росла трава, и он пасся несколько дней, пока новая опасность не погнала его дальше. Молодой сайгак и не подозревал, что вода привлекает и хищников, и ему пришлось встретиться со своим самым страшным врагом — волком. Он шел к воде, когда ударил в нос резкий опасный запах. От ужаса у Сайкана подогнулись ноги, он попятился и вспрыгнул на глинистый бугор, едва не обвалившийся под ним. Серая тень метнулась следом, но сайгак уже летел во весь дух, дробно постукивая копытами. Волк заходил правее, чтобы нагнать сайгака на оставшуюся в засаде волчицу. Сайгаки обычно уходят от погони по кругу, и это помогает волкам успешно охотиться на них. Но Сайкан уносился к юртам, так он спасался когда-то в своей прежней жизни, и это был единственно знакомый ему способ. Волк отстал, и Сайкан остановился.
Долго бродил он по пустыне. Жить одному было страшно, трудно, опасно. Животные не способны думать о будущем, у них нет понятия о смерти, только врожденная осторожность, страх перед неизвестным дает им возможность выжить самим и сохранить свое потомство. Этот страх владел Сайканом так сильно, что он почти не мог спать, был в постоянном напряжении.
И вот однажды далеко, у самого горизонта, увидел он стадо рыжих животных, запах которых давно тревожил и манил его. Животные, растянувшись по склону пологого холма, медленно поднимались к его вершине. Да, это были его сородичи. Сайкан пустился догонять пасущееся стадо.
Сайгаки, повернув головы, следили за приближением пришельца. Узнав сородича, они равнодушно отвернулись, продолжая щипать траву. Лишь один сильный рогач-вожак направился к Сайкану, который подрагивал от робости и каждую секунду готов был пуститься наутек. Старик сморщил огромный горбатый нос, и Сайкан быстро отбежал в сторону. Вожак повернулся и пошел к стаду. Молодой самец не был ему соперником и потому не представлял интереса.
