А. М. Коллонтай на океанском пароходе, направляющемся в США. 1915. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 33]

Она тотчас сообщила Ленину об этой перспективе и сказала, что намеревается распространить его идеи в США и, в частности, заручиться поддержкой американских социалистов относительно нового Интернационала. Ленин пришел в восторг, попросил ее перевести на английский его статью «Социализм и война» и найти способ напечатать ее, чтобы собрать в Америке средства, необходимые ему для финансирования проекта, который он собирался отстаивать в Циммервальде. Коллонтай обязалась сделать все, чего хотел Ленин. Но, чтобы отправиться в путь, она с нетерпением ждала, когда американцы как принимающая сторона вышлют ей деньги на дорогу, потому как сама была на мели. Ей также требовалось успокоить своих близких, встревоженных тем, что ей придется пересекать Атлантический океан, который, как известно, бороздили немецкие подлодки. Отмахнувшись от волнений своих друзей, Александра Коллонтай решила, что отплывет сразу же, как получит деньги, чтобы купить билет.

15 сентября все было улажено, и Коллонтай на борту судна отправилась в Америку. Ее путешествие должно было продлиться чуть менее двух недель с учетом непредвиденных изменений маршрута, конечная цель которых заключалась в обходе опасных для навигации зон. В действительности же судну потребовалось три недели, чтобы добраться до Нью-Йорка, где Александра оказалась 8 октября. Вояж получился долгим и не слишком комфортабельным, поскольку американские социалисты смогли предложить ей только билет третьего класса. В результате она делила каюту с тремя другими пассажирами. Подобные условия не благоприятствовали интеллектуальной работе. Сравнивая свое положение с теми роскошными условиями, в каких путешествовали пассажиры первого класса, с высокомерием богачей, проводивших время в развлечениях и поглощении изысканных блюд, Александра утвердилась в мысли, что пришедший в упадок мир, олицетворением которого служили пассажиры первого класса, обречен на гибель и, как твердил Ленин, война должна ускорить его крушение.

Если путешествие выдалось долгим и утомительным, то пребывание в Америке, по крайней мере первая его часть, продлившаяся больше двух с половиной месяцев (с момента схода на берег в Нью-Йорке 8 октября до возращения сюда же 22 декабря), и особенно лекционное турне, пришедшееся на этот период, стало настоящим безумством, подвигом, совершить который Александре Коллонтай позволили лишь ее невероятные жизненные силы. Что и говорить, ее маршрут пролегал через такие крупные города, как Нью-Йорк, Милуоки, Чикаго, Сент-Луис, Денвер, Солт-Лейк-Сити, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сиэтл, а на обратном пути — Миннеаполис, Чикаго, Индианаполис, Луисвилл, Цинциннати и снова Нью-Йорк. В промежутках между крупными этапами организаторы устраивали остановки в небольших индустриальных, шахтерских городках, а иногда даже в крупных сельских центрах. Везде Александре приходилось обращаться к многочисленной публике, произносить речи на разных языках в зависимости от аудитории — на английском, русском, немецком и французском. Иногда она была вынуждена выступать несколько раз в день.

По окончании турне она провела двенадцать дней в Нью-Йорке, где ей наконец удалось завести более приятные знакомства с американскими социалистами и русскими эмигрантами. В течение двух следующих месяцев после Нью-Йорка она разрывалась между Бостоном и Филадельфией. Американское турне подошло к концу 21 февраля 1916 года, то есть продлилось больше четырех месяцев. За это время Александра выступала основным, а зачастую единственным, оратором на ста двадцати трех встречах, значившихся в ее программе. Она неизменно была энергична, часто несдержанна, недолго думая, переходила с одного языка на другой. Любой другой не выдержал бы подобного режима, но только не она. К этому стоит добавить, что, находясь в США, Александра почти всегда переезжала и проживала в спартанских условиях, и аудитория ее ждала взыскательная, что неизменно требовало от нее больше времени и усилий.

Повсюду Коллонтай отстаивала тезисы Ленина, изложенные им в брошюре «Социализм и война», а следовательно, одновременно выступала с призывом к революционной войне и продвигала идею проведения конференции в Циммервальде, предлагая социалистам порвать с реформистским духом II Интернационала, поддержать III Интернационал. Это означало включение в революционную борьбу и отказ от всякого компромисса с теми, кто отвергал такую программу. Она распространяла среди слушателей свою брошюру «Кто хочет войны?» Первая ее часть посвящалась описанию героя, возвращавшегося с войны сломленным и уверенным в том, что у него больше нет будущего, что подводило к решающему вопросу: кто виноват? Ответ давался во второй части брошюры, и он был прост: виноват капитализм! Ни в одной стране у пролетария никогда не существовало врага в лице себе подобного. Но враг у него имелся, и врагом этим являлся капитализм. Брошюру, написанную живо и убедительно, с призывом к братанию всех пролетариев, бившихся друг с другом на полях сражений, просмотрел и отредактировал Ленин. Ее также распространяли тысячи солдат в окопах по обе стороны фронта.

Во время своего путешествия Александра Коллонтай открыла для себя американских социалистов. С началом войны они сошли с левацких позиций, прельстились пацифистскими речами, затем раскололись на тех, кто поддерживал Антанту либо Тройственный союз. Лишь немногие из них осуждали войну как явление, неотделимое от капиталистической системы, и рукоплескали Ленину. Такое же противоречие наблюдалось между находившимися в меньшинстве сторонниками Циммервальдской программы и гораздо более многочисленными приверженцами II Интернационала, которые, впрочем, не знали ни его целей, ни истории.

Сталкиваясь со столь различными позициями, Коллонтай была вынуждена поступать очень тонко, что усложняло ее взаимодействие с публикой, приходившей ее послушать. Она разочаровалась в немцах, которые пригласили ее и организовали эту поездку, характеризуя их в письме к своей подруге Зое как забитых, консервативных «мелкобуржуазных ревизионистов». И недостаток у них интереса к III Интернационалу не менял сути этого сурового суждения. Не больше достоинств находила она и в собственных соотечественниках, которые тепло принимали ее как «землячку» и которых она упрекала в большей привязанности к России, чем к делу пролетариата. Справедливости ради, русская публика, слушавшая Коллонтай и рукоплескавшая ей, подозревала ее в прогерманских настроениях. В конечном счете только американцы, пусть разобщенные и плохо информированные, показались ей открытыми для восприятия ее речей, а значит, достойными интереса.

Какова бы ни была ее реакция на столь тяжелый вояж (усталость, разочарование от слишком сдержанного отношения публики, часто возникавших проблем с коммуникацией), Коллонтай не могла не отметить, что результат получился выдающимся. Везде она собирала большое количество крайне внимательных слушателей, которые восхищались оратором, ее внутренней силой, страстностью, способностью выстраивать аргументацию и жонглировать языками. И они не скупились выражать ей свое восхищение.

Вернувшись в Европу, Александра смогла принять участие во второй «крупной мессе» Ленина, которая в апреле 1916 года проходила все в той же Швейцарии — на сей раз в Кинтале. Как и в Циммервальде, социалисты не пришли к единому мнению относительно войны и своей дальнейшей деятельности, однако численность сторонников Ленина заметно возросла. Для все большего числа европейских социалистов перспектива близившейся революции лишала всякой привлекательности парламентские методы борьбы. Речь Ленина этому в известной мере способствовала. Но, едва вернувшись из Америки, Александра дистанцировалась не только от Ленина и его деятельности, но и от его интеллектуальных проектов, ибо Америка побудила ее двигаться в новом направлении. И на сей раз перед ней стояла задача не нести слово большевиков, а позаботиться о благополучии самого близкого ей человека — ее сына Миши, такого любимого и покинутого ею.