Кормятся за счет отряда и живут, по сути, в неволе. Дома нищие семьи. Сюда пришли в большинстве от отчаяния, в надежде, что когда-нибудь будет армия и что-нибудь будут платить. Стреляных, кто участвовал в последних боях, можно считать по пальцам. Оружия никакого, лишь несколько автоматов, с которыми ходят в караул. Формы у многих нет, ходят в джинсах и свитерах, с повязанной георгиевской ленточкой. Могут сходить в увольнение, но это по обстоятельствам. Живут здесь черт пойми как, и впереди у них черт пойми что.
А ставку на них никто и не делает. Нужны для количества. У командира Сочи россияне – ударная группа, имеют какой-нибудь опыт, хотя бы армейскую службу или ту же Чечню. Нас он вооружил первым делом. Выдал всем автоматы, досталась пара подствольников.
– Это оружие – мое личное! Кто потеряет или у кого отберут – сам к стенке поставлю и сам расстреляю! – хрипит Сочи сорванным голосом.
Здесь на каждом шагу прям как у Бунина в его «Окаянных днях»: «…а слово „расстрелять“ с языка не сходит».
Находка не слишком высокого мнения о местных вояках. Поставил ему Сочи задачу – взять под контроль двадцать километров донецкой трассы.
– У меня столько бойцов[2] не будет. Да даже если всех «чиполлин»[3] поставить, все равно надорвемся! – возмутила его нереальность задачи.
Ара-Артур – армянин из России, воюет здесь с мая месяца. Легенда нашего «Беркута». Прошел сто дорог, потерял столько друзей. Свои по ошибке расстреляли КамАЗ с ополчением. Этот и с ним еще кто-то выжили, остальные, десятка три – намертво. Толстый, спокойный, сидит во дворе у ворот, держит во рту стебель осоки.
– Я жду, когда ордена на мертвых придут. Заберу их и поеду отсюда домой. Мне этот бардак на черта? Я честно воевал. А умирать за отжатый у кого-то джип не хочу.
Этой же ночью первый боевой выезд – в городе атаковали блокпост «Беркута», ранили командира. По коридору бежит с пулеметом Сапог, в дверях подгоняет неповоротливого Связиста Орда:
– Слышь, лейтенант, я в твои годы от пинка прикуривал!
На блокпосту стоит скорая помощь – «швидка допомога», – в ней сидит с бело-красными бинтами на голове ополченец. Никакого нападения не было, и командир даже не наш, не беркутовский – привезли медики с соседнего блокпоста. Там приехала к нему на пост контрразведка, вышел из нее один малый и говорит: «Ты, конечно, парень здоровый, но я здоровее. Давай-ка с тобой врукопашную разомнемся!» И для удовольствия нахлобучил командиру по тыкве.
– Здесь сто атаманов на один город, я говорил, – стоит в стороне Орда.
Вторая за ночь тревога. В машине Сочи несемся как на пожар. Что там стряслось?…
А ничего особого. Сидим в дорогущем кафе «Шоколадка»: бильярд, боулинг, караоке. За накрытым столом весь боевой цвет Макеевки – ханы и атаманы. Картина из 90-х – сходка местного блатняка. Суетится официант, на столе – шашлык, коньяк, водка; на пальцах и шеях гостей – золото вперемешку с наколками; на коленях – малявки лет по восемнадцать; за ремнями – огромные пистолеты, у кого сразу по два. Все воевавшие, все повидавшие…
Разговоры о взятии Киева – не меньше! Как будут делить!.. Мигает светомузыка, плывет сигаретный дым. Из своих – только Сочи да еще один, кого мы не знаем. Остальные – гости с Кавказа, некрещеные души.
Мы в полной боевой амуниции, с автоматами и гранатами, сидим на соседних столах – почетный караул русского спецназа. Во все углы нацелены заряженные стволы. Всё серьезно. Но здесь никого нет!
– Здесь нет фашистов! – озлобленно повторяю я Доку.
Через зал спешит опоздавший на сход «ветеран» – молодой кавказец лет двадцати пяти, накачанный, с модным пистолетом под мышкой.
– Добрый вечер, – поворачиваю я на него автомат.
– Я – вежливый лось… – негромко добавляет позади Док.
Тот аж побелел. Сует нам какой-то пропуск, подписанный ста атаманами, что-то лепечет.
Из-за занавески улыбается Сочи:
– Пропускай.
А как пропустили, за столом хохот:
– Ты что опоздал? Русские, что ли, арестовали?
Главный босс – Алик, воротила местного бизнеса, настоящий хозяин «Беркута» – отправляет Сочи с разведкой на «Синюю базу», проверить службу. Уходим вдвоем.
А на парадном выходе заклинили, не открываются двери.
– Сейчас прострелим! – примеривает Сочи к замку автомат.
По залу несется официант:
– Не надо, не надо!.. Есть другой выход.
Сочи лезет в карман за телефоном.
– Алик, – с подозрением оглядывает он зал, – будьте там осторожны. Это неспроста. Мы уходим через черный ход. Без нас – никуда!
Слышно, как в трубку отвечают: «Да прекрати ты!»
Сочи гонит машину, словно на ралли. Тормозит так, что кишки лезут в горло. Плохо до тошноты. На дорогах – полная пустота: в городе комендантский час. Вдоль улиц горят фонари, почти нет света в домах. Только мигают желтым на перекрестках светофоры. Огромный город – и никого. На включенной аварийке – условный знак для своих. Проскакиваем пару постов, где – автоматы наперевес – стоят ополченцы. Ручные фонари, затасканные камуфляжи, серые бороды. Прохладны осенние ночи, и уже многие надели бушлаты. Впереди зима, холод и грязь.
«Синяя база» – еще одна точка «Беркута». На въезде – синего цвета ворота, оттого и название. Здесь места побольше, и бойцов, говорят, сотни три наберется. И ребята другие, не сброд с базы Сочи.
На обратном пути подобрали каких-то соплявок: стоят на обочине, машут рукой. Повезли по домам.
– Вам сколько лет? – оборачиваюсь я в салон.
– Шестнадцать, – отвечает одна. – Я из дома хочу сбежать!
– Давай к нам! – тут же с хохотом находится командир. – Шашлык-машлык, боулинг… Караоке поедем петь!..
– Мы же без документов!
– Ты с кем едешь?! – уже оскорбляется Сочи. – С начальником гарнизона!
Высадили обеих у дома и возвращаемся в «Шоколадку». В подвале Луч, Находка и Док играют в бильярд. Официантка приносит кофе. Зовут ее Юлей.
– Юля, хочешь в книжку попасть? – беру я с подноса чашку.
– Это новый способ знакомства?
– Нет. Нам больше нечем расплачиваться.
– Забудьте…
Закуривает сигарету Находка:
– Только что пришла информация, что в Горловке пока отсутствует Бес – уехал в Россию на пару дней: какие-то людишки взяли штурмом банк, побрали золотишко и доллары. Надо готовить людей. Пятьдесят человек с базы. В три часа ночи едем зачищать Горловку.
– А сколько в той Горловке населения? – сижу я с кофе, не играя в бильярд.
– Пятьсот тысяч, – спокойно гоняет шары Находка.
– А войск?
– Тысячи нету…
– Каждому бойцу до утра десять тысяч мирных зачистить плюс после отбиться от двадцати военных?… Там ведь тоже свои атаманы?
– А куда же без них? – разводит руками Находка.
Где-то сквозь стену поет караоке. Легендарные шлягеры всех поколений: «Таганка», «Мурка», «Гоп-стоп»…
Мимо пролетает Алик.
– Его нам нужно в любом случае прикрыть! – показывает в его сторону Луч.
– Совсем тут заигрались в свои игрушки, – отворачиваюсь я ото всех.
Воровской сходняк героев Новороссии окончен. Сладко покушали, прочистили глотки – и вошь с ними. Провожаем за город этого, которого нужно в любом случае там прикрыть…
Алик-то ничего, подъехал к дому, пожал всем руки и хлопнул калиткой. А у Сочи думка своя. Подходит ко мне, поворачивает на прямую наводку прицел подствольника – и перегаром в лицо:
– Мочи сразу гранатами, если что!.. Я буду через тридцать минут.
Как говорил мой замполит в зоне: «До хрена делов!» – мочить полчаса гранатами.
Мы с Лучом оставлены распорядительным командиром у дома Алика, одной машиной «прикрывать» его на ночь.
– В восемь утра вас поменяют. Глаз не спускать! Мышь не должна проскочить!
Давно не светят в окнах огни. Я сижу под грушей напротив двора, в тени от огромной, на все небо луны. Плывут в высоте пропитанные зеленым сиянием облака. В фиолетовом застывшем лесу кружит вальс-бостон ночной листопад. По улице в разноголосье – чужие в деревне – поют свои песни собаки. А я сижу и повторяю, как в «Шоколадке»: «Здесь нет фашистов! А только разборки местных ханов и баев. И ты у их дворцов – бесправный дозорный пес, взятый за черный сухарь».