Атаман разбойной шайки был умным и очень осторожным человеком. Поговаривали, будто у него за плечами много всякого набралось и если он попадет в руки правосудия, от виселицы ему не миновать, а может быть и того хуже – четвертования, например. Однако, справедливости ради надо отметить, что именно его опыту и скрытности ватага была обязана тем, что в течение всех лет ее существования, удача сопутствовала ей. Добыча увеличивалась от набега к набегу. Но в нашем бренном мире ничто не вечно. Так и здесь, в один прекрасный день капризная фортуна решила отвернуться от вольных бродяг. Однажды к атаману из уезда прибыл соглядатай. Он прискакал на взмыленном коне, торопясь поспеть вовремя. Лазутчик сообщил, что к вечеру по реке, протекавшей недалеко от места стоянки, должен проплыть купеческий караван из трех барок, груженый всяким добром. На сей раз, усыпленный постоянным успехом, атаман изменил своей осмотрительности, купившись на щедрые посулы лазутчика. Когда ватага ринулась с крутого обрыва к стоявшим на мелководье баркам, над их бортами вдруг появились дружные ряды ружей, окутавшиеся почти одновременно белыми облачками. Разбойники, встретив неожиданное сопротивление и попав под шквальный огонь, пришли в замешательство. «Солдаты!» – пронесся над толпой срывающийся крик, и среди лесных бродяг началась паника. Одни, прячась от града пуль, пытались залечь, где только была возможность: за первыми попавшимися камнями, небольшими кочками, телами убитых товарищей. Но пули доставали их и там. Другие, повернув назад, лихорадочно карабкались на вершину обрыва, становясь отличной мишенью для стрелявших. Но были и такие, которые не собирались сдаваться. С бешеной решимостью они бросались на врага, стреляя на ходу и размахивая холодным оружием. Крики раненых и стоны умирающих, заглушаемые очередным залпом, начали раздаваться со всех сторон. Несколько разбойников попыталось прорваться вдоль берега, но и эта попытка закончилась трагически. Атаман был убит пулей в лоб после первого же залпа. Чудом уцелевший раненый «Колун» сумел добраться до тайного лежбища, которое он на всякий случай оборудовал в лесу несколько месяцев назад. Рана оказалась не опасной, а могучий организм кузнеца помог справиться с ней достаточно быстро.
С побоища у реки прошел почти месяц, когда «Колун» наконец решился проведать воровскую стоянку. Он осторожно крался по лесу, стараясь как можно тише ступать по мягкому мху. Достигнув стоянки, «Колун» притаился за кустами и долго рассматривал ее, желая убедиться, что ему ничего не угрожает. Его опасения оказались напрасными. Разбойное становище было полностью разгромлено и сожжено. Куда только не падал взгляд кузнеца, везде царило запустение и лишь обугленные остовы бревенчатых изб напоминали о том, что здесь совсем недавно кипела жизнь. Оставаться на месте бывшей стоянки не было смысла. «Колун» снова был один. К тому же накопленное за несколько лет, награбленное добро, в один миг оказалось для него безвозвратно потерянным. Во истину говорят: « От трудов неправедных не наживешь палат каменных». Он вдруг вспомнил родную деревню, дом, кузню. Тоска тягучей волной разлилась по его жилам, заполнив грудь и заставив заныть могучее сердце. Он уходил от разбойничьей стоянки, чтобы больше никогда сюда не вернуться. В ближайшей деревне он обзавелся конем и, оседлав его, отправился в путь.
Прошло почти трое суток, прежде чем Афонасий Быков добрался до своей деревни. Стоя на горке, на опушке соснового леса, он смотрел вниз, где раскинулась его малая родина: пара дюжин крестьянских изб, небольшая деревенская церквушка и мельница. За церковью виднелись кладбищенские кресты. Там была похоронена вся его родня. Вон и его изба, а рядом кузница. Дом стоял в запустенье: крыша кое-где провалилась, окна и дверь заколочены, небольшой огородец зарос густым бурьяном. Жалость к себе, к своей не сложившейся судьбе, к брошенному хозяйству тут-же переросла в горькую обиду, которая острой косой полоснула по сердцу.
– Будьте вы прокляты! – прохрипел он негромко. Его голос, словно стон раненого зверя, возник и улетел неведомо куда, унесенный ветром. Любимое ремесло, любимая девушка, как давно все это было, кажется в другой жизни.
– А ты возмужал Афоня – раб божий, – внезапно раздался сзади знакомый голос.
«Колун» быстро развернулся. В нескольких шагах от него стоял пожилой священник в черной рясе. Он открыто, без всякого страха смотрел в лицо кузнеца:
– Что-то ты пугливым стал, раньше за тобой такого не водилось. Али не признал меня?
– А-а, это ты отец Серафим? – с явным облегчением протянул «Колун», – и как же я тебя не приметил?
– Господь слух отвел, – последовал скорый ответ.
Несколько мгновений они рассматривали друг друга. Отец Серафим, священник деревенской церкви, роста был чуть выше среднего, худощав. На его осунувшемся загорелом лице выделялись большие, сияющие какой-то внутренней силой, серые глаза. Этой силой была вера. Он неистово верил в Высшую силу, в Бога и старался привить эту веру своей пастве. Афонасий обратил внимание, что за последние годы старик заметно сдал: его лицо избороздили новые морщины, сам он заметно «усох», длинные седые волосы, собранные сзади в пучок, развевались на ветру, словно пакля. Однако дух его не был сломлен. Это то единственное, что старый священник смог не растерять за долгие годы трудного общения с многочисленными людскими душами. Отец Серафим опирался на посох, через плечо его была перекинута котомка. Он стоял на более высоком месте, возвышаясь над кузнецом, и тому вдруг подумалось, что старика направил к нему сам Господь, дабы подвергнуть испытанию его душу.
Афонасий повалился на колени перед священником:
– Благослови святой отец!
– Нету у меня к тебе благословения, – сухо произнес тот.
– А как же Господь, прощающий всех кающихся грешников? Ты же сам проповедовал.
Отец Серафим затряс своим посохом:
– Не поминай имя Господа всуе! Человекоубийство – есть тягчайший грех! Ответствуй, почто сотворил душегубство?! Почто загубил двух созданий божьих?!
Голос священника грозно вопрошал, словно глас Спасителя на Страшном суде.
– Двух?! – вскричал изумленный кузнец, – о чем говоришь ты, монах?!
– Уйми свой норов, Афонасий. Я тебя с рожденья знаю, эти руки тебя в святой купели крестили. Обманывать меня не к чему, одни мы здесь, да еще Господь. Ответствуй по делам своим!
Афонасий только сейчас почувствовал огромную усталость, словно все грехи его разом навалились ему на плечи. Полное безразличие и опустошенность овладели им.
– Зачем объяснять святой отец, все равно никто не поверит?
– Ответствуй, раб божий! – голос священника и его грозный, словно с иконы сошедший лик, подействовали на кузнеца. Осенив себя крестным знамением, он начал свою исповедь. По завершении своего рассказа Афонасий даже почувствовал, что немного полегчало на душе.
Выслушав историю кузнеца, отец Серафим задумался. Афонасий не решился нарушить наступившее тягостное молчание.
– Грехи твои тяжкие и отпустить их теперь я не в силах, – наконец произнес священник, – однако обещаю, буду молить Господа за душу твою грешную, да и тебе надобно в храм идти, о прощении молить всевышнего.
Внезапно невдалеке послышались многочисленные голоса. «Колун» вскочил на ноги:
– Смотри святой отец! Не выдай! – с угрозой в голосе воскликнул он, запрыгивая в седло. – Время настанет, приду грехи замаливать, а пока прощай.
Отец Серафим обратил внимание, как быстро изменился кузнец. Теперь перед священником предстал не кающийся грешник, а опасный, ощетинившийся волк-одиночка.
Пришпорив коня, кузнец скрылся среди деревьев. Отец Серафим еще долго стоял и молча глядел в сторону ускакавшего Афонасия. Исповедь кузнеца заставляла задуматься. Священник тяжело вздохнул, действительно « пути Господни неисповедимы». Ему очень хотелось, чтобы эта их встреча оказалась не последней.
Неизвестно, какая судьба ждала Афонасия в дальнейшем, но ближайшее будущее не сулило ему ничего хорошего. Возле деревни его заметили возвращавшиеся с поля крестьяне. Среди них был отец погибшей девушки. Уверенный, как и все в округе, что кузнец убийца его дочери, он загорелся праведным гневом, желая как можно скорее отомстить. Послали за подкреплением в деревню. На помощь прибежали еще несколько крестьян, прихватив с собой рыбацкую сеть. В результате облавы, благодаря внезапному нападению и численному превосходству, «Колун» наконец был схвачен. Опутанный сетью и избитый, окончание дня он встретил в подвале барской усадьбы. Ему очень повезло, что барин находился в отъезде и должен был приехать только на следующий день. Иначе этой ночью ему не дали бы уснуть. Дворовые же особой прыти не проявляли: покойного племянника барина не любил никто, а в смерти девушки от рук кузнеца они сильно сомневались. Наконец освободив кузнеца от сети, его оставили запертым в подвале. Управляющий приказал двум крепостным мужикам охранять дверь. Те же, понадеявшись на крепость запоров, отлучились на сеновал, где их ожидали подружки из числа местных красавиц. Вернувшись под утро на свой пост, горе – охранники в ужасе обнаружили, что дверь выбита, узник исчез, а невдалеке, прислонившись к стене, без сознания лежит солдат из команды, квартировавшей в поместье. Дальнейшее известно. Больше половины дня «Колун» бегал по лесу, путая следы. Когда он был почти уверен, что ушел от погони, приглушенный собачий лай вновь напомнил ему об опасности. Наконец, измотавшись окончательно, мокрый и грязный «Колун» рухнул под высокой елью на сырой мох. Тупое безразличие начало овладевать им. Он никак не мог оторваться от своих преследователей. « Видно загонщики опытные, да собаки натасканные», мелькнуло в голове кузнеца. «Колун» со злостью рубанул кулаком по грязной жиже. Раз такова его судьба, что же, он постарается, как можно дороже продать свою разбойничью шкуру. Вдруг, какой то странный звук привлек его внимание. На лице «Колуна» заиграла улыбка, которая, скорее всего, была похожа на волчий оскал. Он даже зарычал от восторга. Вот он шанс! Звук нарастал, становясь все громче. Кузнец резво вскочил на ноги, словно и не бегал половину дня. Побежав на звук, он увидел просвет среди деревьев. Небольшое усилие и он выбрался, наконец, из леса. Звон бубенцов раздавался рядом. Прямо на него, по лесной дороге летела почтовая тройка. Беглец понял, что капризная фортуна дает ему путь к спасению. «Колун», зарычав во весь голос, ринулся наперерез. Он успел заметить перекошенный рот и в изумлении округлившиеся глаза ямщика, пытавшегося придержать лошадей. Получив несколько ударов, мощное тело кузнеца повисло на конской упряжи. Тут же, не дав никому опомниться, он оказался возле ямщика. Тот что-то орал благим матом и даже замахнулся на кузнеца кнутом. Однако «Колун» не собирался с ним церемониться и через пару секунд бренное тело незадачливого возницы распласталось в дорожной грязи. На некоторое время он стал неопасен. Далее, к сожалению, «Колуна» ждал небольшой сюрприз. Пассажир, какой то молодой франт, воспользовавшись заминкой, выхватил пистолет и направил его прямо в лоб налетчику. Увидев это, кузнец замер на месте, поигрывая здоровенным тесаком, принадлежавшим солдату, вставшему на пути беглеца. Он прикинул расстояние и принял решение метнуть нож. Еще мгновение и острая сталь должна была совершить свой смертельный полет, проткнув тело молодого идиота и пригвоздив его к кибитке.
