Волчье рассужденье Увидя волк, что шерсть пастух с овец стрижет, «Мне мудрено, – сказал, — и я не понимаю, Зачем пастух совсем с них кожу не дерет? Я, например, так я всю кожу с них сдираю, И то ж в иных дворах господских примечаю, — Зачем бы и ему не так же поступать?» Слон, волчье слыша рассужденье, «Я должен, – говорит, — тебе на то сказать: Ты судишь так, как волк; а пастухово мненье — Овец своих не убивать. С тебя, да и с господ иных примеры брать — Не будет наконец с кого и шерсть снимать». Два богача
Два были богача, и оба в тяжбе были; Причины же прямой я не могу сказать: Кто может всё подробно знать? К тому же толк иным делам приказным дать Не так-то чтоб легко. Иные говорили, Что спор их из куска земли; Другие, Что будто бы долги какие Прапрадедов своих друг на́ друга начли. Таким-то и тягаться, Которым кошелек поможет оправдаться И у судей закон и совесть откупить; А недостаточные знают: Без денег, как на торг, в суд незачем ходить. Приказной формою дела их в суд вступают, И каждой стороне их стряпчие ласкают, Что в пользу дело окончают. Проходит год, другой, и близь десятка лет, Конца, однако, делу нет. Ужли судьи их сговорились Так долго дело не решить? Вот то́тчас клеветать и на суде́й взносить, И думать, что они из взятков согласились… Как будто бы нельзя другим причинам быть, Что дело тихо шло. Ну, как тут поспешить? С год, говорят, по нем в одних архивах рылись. В том самом городе, где спор происходил, Какой-то живописец был, Который написал на богачей картину Так, что нагими их он в ней изобразил И выставил в народ. Все спрашивать причину, Весь город толковать и говорить об них, И только что речей о богачах нагих. Дошло о том до богачей самих. Пошли смотреть картину И видят: дело так. Трону́ло это их: Неудивительно. Готовы уж прошенье На живописца подавать, Чтобы бесчестие взыскать, И, в тяжбе будучи, другую начинать. «Как, – говорят, – снести такое поношенье!» Пошли его спросить, однако, наперед. «Пожалуй, – говорят, — скажи, что за причина, Что в поруганье нам написана картина И выставлена в свет? Что, разве ты, мой друг, сочел нас дураками, Чтоб насмехаться так над нами?» «Нет, – живописец им сказал, — Не с тем картину я писал, Чтоб мне над вами насмехаться; А только вам хотел картиною сказать, Чего вам должно ожидать, Когда еще вы станете тягаться». Два волка Два волка при одном каком-то льве служили И должности одни и милости носили, Так что завидовать, кто только не хотел, Ни тот, ни тот из них причины не имел. Один, однако, волк всё-на́-всё быть хотел И не терпел, Что наравне с своим товарищем считался. И всеми средствами придворными старался Товарища у льва в немилость привести, Считая, например, до этого дойти То тою, То другою На волка клеветою. Лев, видя это всё, однако всё молчал, С тем, до чего дойдет; а сверх того считал, Как волчья клевета без действа остается, Волк, больше клеветать устав, и сам уймется. А этот лев, как всяк о том известен был, Не так, как львы, его товарищи другие, И в состоянии людском цари иные, Наушников держать и слушать не любил. Неймется волку; всё приходит И на товарища то то, то это взводит. Наскучил наконец лев волчьей клеветой И думает: «Не так я поступлю с тобой. Ты хочешь клеветой подбиться, Чтобы товарища в немилость привести И милости один нести, — На самого ж тебя немилость обратится. Нет, ошибаешься, когда ты так считал». И тотчас отдал повеленье, Чтоб волк, которого другой оклеветал, За службу получил двойное награжденье И должность лучше той, какую исправлял; Другого ж от двора под строгое смотренье Сослав безо всего, двойную должность дал. Я б после этого придворным всем сказал, Как маленьких дворов, так и больших: «Смотрите! Чтоб с волком не иметь вам участи одной, Друг на друга не клевещите; А вы частехонько живете клеветой!» |
