Боярин афинский Какой-то господин, Боярин знатный из Афин, Который в весь свой век ничем не отличился И никакой другой заслуги не имел, Окроме той одной, что сладко пил и ел И завсегда своей породой возносился, — При всем, однако же, хотел, Чтоб думали, что он достоинствы имел. Весьма нередко то бывает: Чем меньше кто себя достойным примечает. И, право бы, в слуги к себе негоден был, Когда бы родом он боярином не слыл, — Тем больше требует почтенья и желает В том самом городе, где барин этот был, Какой-то стихотворец жил, Который пел мужей, делами именитых, Не титлами пустыми отменитых. Писателя сего боярин попросил, Чтоб нечто и в его он славу сочинил. «Когда, – писателю вельможа говорил, — Вы что-нибудь мне в славу сочините И мне ту сделаете честь, Прославиться и вам тут также случай есть». В ответ писатель: «Извините, Я всею бы душой вам в этом услужил, Но сделать этого никак мне невозможно, Затем что я зарок такой уж положил, Чтоб не из подлого ласкательства и ложно Стихи на похвалу кого-нибудь писать, Но ими истинны заслуги прославлять». Буквы
Чтобы ученых отучить В словах пустых искать и тайну находить, Которую они, по их речам, находят И в толки глупые свои других заводят, Царь у себя земли одной Их шуткой осмеял такой: Под городом одним развалины стояли, Остатки башен городских, А около обломки их, Землей засыпаны, лежали. На сих обломках царь, ученым в искушенье, Иссечь по букве приказал; Потом те буквы на решенье За редкость по своим ученым разослал. «Посмотрим, – царь сказал, — Какое выведут ученые значенье. Уж то-то толки тут Пойдут!» И подлинно, пошли. Хлопочут, разбирают, Чтоб тайный смысл найти словам, Рассылка букв по всем ученым и землям; Все академии к решенью приглашают, Записки древностей, архивы разбирают; Газеты даже все о буквах говорят; Робята все об них и старики твердят; Но мрачность древности никто не проницает. Царь наконец, хотев их глупость обличить, Всем приказал к себе своим ученым быть И заданные сам им буквы объясняет. Весь смысл неразрешимых слов Был тот: здесь водопой ослов. Великан и карлики Купались карлики. К ним великан пришел, Который тож хотел Купаться. Да видит, для него река В том месте, где они купаются, мелка. Их спрашивать и добиваться: Не знают ли, где глубина? «Поди туда, – ему сказали, — Вот там она». И место указали. Однако же река Для великана всё мелка, Чтобы купаться. Еще у них он добиваться. «Ну, – говорят, — так там такая глубина, Что не найдешь и дна! Мы через это место плыли». Но всё, где карлики и дна не находили, Вброд переходит великан. Иному и в делах лужайка – океан. Воин Во Франции, никак, я, право, позабыл, Из воинов один, который заслужил, Чтоб он пожалован крестом воинским был, Не получил сего, однако, награжденья, Хоть часто кавалером стал Кто от сраженья Не раз бежал; Да чрез друзей чего иной не получал? Прямая иногда заслуга не заслуга, Когда предстателем кто не имеет друга. Достойный воин сей свою обиду сносит И награждения приличного не просит. Увидев воина, герой Другой, Который, с ним служа, не раз при том случался, Как с неприятелем, бывало, тот сражался И побеждал его: «Возможно ль, – говорил, — Что ты еще креста не получил, Когда уж двадцать раз его ты заслужил? Я, право, в просьбу бы вступил: Авось-либо тебе его и дать прикажут». – «Нет, – отвечал другой, — пускай мне лучше кажут, За что креста я не прошу, А нежели за что я крест ношу». Волк и неволя
Волк, долго не имев поживы никакой, Был тощ, худой Такой, Что кости лишь одни да кожа. И волку этому случись С собакою сойтись, Которая была собой росла, пригожа, Жирна, Дородна и сильна. Волк рад бы всей душой с собакою схватиться И ею поживиться, Да полно, для того не смел, Что не по нем была собака И не по нем была бы драка. И так со стороны учтивой подошел, Лисой к ней начал подбиваться, Ее дородству удивляться И всячески ее хвалить. «Не стоит ничего тебе таким же быть, — Собака говорит, – как скоро согласишься Идти со мною в город жить. Ты будешь весь иной и так переродишься, Что сам себе не надивишься. Что ваша жизнь и впрям? Скитайся всё, рыщи И с горем пополам поесть чего ищи; А даром и куском не думай поживиться: Всё с бою должно взять; А это на какую стать! Куды такая жизнь годится? Ведь посмотреть, так в чем душа-та, право, в вас? Не евши целы дни, вы все как испитые, Поджарые, худые. Нет, то-то жизнь-та как у нас! Ешь не хочу всего, чего душа желает: После гостей Костей, костей, Остатков от стола, так столько их бывает, Что некуды девать! А ласки от господ — уж подлинно сказать!» Растаял волк, услыша весть такую, И даже слезы на глазах От размышления о будущих пирах. «А должность отправлять за это мне какую?» — Спросил собаку волк. — «Что? должность? ничего! — Вот только лишь всего, Чтоб не пускать на двор чужого никого, К хозяину ласкаться И около людей домашних увиваться». Волк, слыша это всё, не шел бы, а летел; И лес ему так омерзел, Что про него уж он и думать не хотел, И всех волков себя счастливее считает. Вдруг на собаке он дорогой примечает, Что с шеи шерсть у ней сошла. «А это что такое, Что шея у тебя гола?» – «Так, это ничего, пустое». – «Однако нет, скажи». – «Так, право ничего. Я чаю, Это оттого, Когда я иногда на привязи бываю». – «На привязи? — тут волк вскричал. — Так ты не всё живешь на воле?» – «Не всё; да полно, что в том ну́жды?» – пес сказал. – «А ну́жды столько в том, что не хочу я боле Ни за́ что всех пиров твоих; Нет, воля мне дороже их, А к ней на привязи, я знаю, нет дороги!» — Сказал, и к лесу дай бог ноги. |
