– Только коренного ирландца нам не хватало, – резко ответила я. – Они нас терпеть не могут. Нам нужна помощь викинга, у которого найдутся и деньги, и внушительный флот.

Сложив руки на груди, Малморда шагнул назад.

– Если позвать в Ирландию кого-то из этой своры, он сам захочет стать королем. Охотно наобещает с три короба, а потом отнимет все.

– А если мы кое-что предложим взамен?

Ситрик непонимающе воззрился на меня, а Малморда ухмыльнулся.

– Брачный союз, да?

Я улыбнулась в ответ.

– И кто же у тебя на уме? Надеюсь, это завидная невеста.

– Еще какая. – Я положила нож на стол и вытерла руки о фартук. – Мне нужно уплыть этой же ночью. Если я дождусь появления Шехналла и его войска, все подумают, что я испугалась. – Я повернулась к сыну. – Ситрик, послушай меня. Сейчас не время ввязываться в борьбу за престол. Пусть корону наденет Дугалл. Сражайся на его стороне, но не глупи. Я вернусь с войском, как только смогу. Вместе мы уничтожим всех, кто встанет у нас на пути.

Наконец он кивнул:

– Хорошо, мама. Я тебе доверяю.

Я нежно поцеловала его в щеку:

– А теперь разыщи Фалька. Расскажи ему, в чем дело, и объясни, что он должен отвезти нас с Гитой в Нортумбрию.

– С Гитой? – фыркнул Ситрик. – Это она-то – твоя завидная невеста?

– Однажды ты поймешь, что похоть не играет в брачных союзах никакой роли.

Потерев пах, он бросил взгляд на дядю.

– Надеюсь, что не пойму.



Малморда похлопал племянника по спине и понимающе ухмыльнулся:

– Запомни, Ситрик: в жены бери, кого скажут, а в постель тащи тех, кого захочешь сам. Жены нужны, чтобы рожать детей. Поверь, так куда проще.

Я подтолкнула сына к двери, раздраженно шипя:

– Скорее, найди Фалька.

– До встречи, мама, – рассмеялся он, целуя мою руку. – Скоро увидимся.

Как только за ним закрылась дверь, Малморда смерил меня тяжелым взглядом.

– Смотри, чтобы из-за любви к смертному сыну не забыть, кто ты на самом деле. – Он повернул ладонь к потолку, и на ней расцвел огонек пламени. – Мы – последние потомки фоморов, и я верну все, что потеряли наши предки, но мне не обойтись без твоей помощи. – Я подумала, что брат еще никогда в жизни не выглядел таким серьезным. – Ты со мной или нет, сестра?

Вытянув руку, я заставила внутреннее тепло устремиться к ладони и зажгла еще одно фоморское пламя.

– Ситрик станет королем Дублина и усидит на троне, только если вы сделаете, как я скажу. Поверь мне.

Малморда с такой силой обхватил пальцами мое запястье, что мне стало больно.

– Тогда уплывай. Но не забывай, что Дублин – ключ к моему успеху. Не смей его потерять.

– Не бойся, брат, – прошептала я, вырывая руку из его хватки. – Рано или поздно я всегда добиваюсь того, чего хочу.

Фоула

– Собрание не начнется, пока все не усядутся! – воскликнула Лег, высоко поднятыми руками отгоняя прочь тех Потомков, что толпились возле нее и других хранителей даров. От ее жестов белые шелковые рукава платья нормандской выкройки напоминали крылья лебедя.

Разговоры затихли, и Потомки расселись по деревянным скамьям, окружающим главный стол Совета. Некоторые поторопились занять последние свободные сиденья в первом ряду – среди них и те, кто прошлой ночью осушил слишком много самовосполняющихся кубков Лег. Наблюдать такое рвение оказалось весьма непривычно. Ежегодные собрания обычно проходили скучно и предсказуемо. На них редко сообщали новости, которые Потомки уже не обсудили бы во всех деталях предыдущим вечером на пиру. Даже голосованию за Новое соглашение шестьдесят лет назад предшествовали долгие месяцы обсуждений. Сегодня все обстояло иначе. В воздухе витало напряжение.

Известие о беременности Роунат быстро разошлось по всей крепости, и теперь мне в затылок смотрели двести пар глаз. Я напомнила себе, что это не имеет значения: право судить Потомков за нарушение законов есть только у хранителей даров, входящих в Совет. Считается, что так на вынесение вердикта не повлияют ни дружеские, ни родственные отношения. Вместо того чтобы волноваться о тех, кто буравил взглядом мою спину, я сосредоточилась на тех, кто сидел впереди.

За ольховым столом стояло девять кресел, но заняты были лишь семь из них. Свое место имел каждый из оставшихся хранителей: друид, ведьма, виночерпица, воитель, арфист, целительница и оружейник.

Центральное кресло, как обычно, пустовало. Оно символизировало Луга, владевшего всеми дарами сразу. Никто более не обладал подобным могуществом: ни Потомки, ни наши предки, ни даже Кухулин, знаменитый сын Луга. Я гадала, почему это кресло попросту не уберут, но, как и во многих других наших церемониях, верность традициям побеждала здравый смысл.

Впрочем, в этом году пустовало не только центральное место. Я мельком взглянула на кресло, стоящее с правого края. С тех пор как прошлым летом умерла Гронне, среди нас не осталось пророков и пророчиц.

Томас, как и полагалось верховному друиду, сидел в кресле слева от центра. Он выглядел хмуро, борозды морщин на его лбу казались глубже обычного. Взгляд устремился в пустоту. Вокруг него по-прежнему суетились несколько Потомков, каждый из которых желал оставить за собой последнее слово – прямо как я в прошлом. Томас слушал их всех с серьезным видом, иногда отвечая на реплики кивком или вздохом. Сам он молчал, и я знала, что ему есть над чем подумать: прошлой ночью он рассказал мне далеко не все.

Внезапно мое сердце застучало быстрее. Кровь билась в ушах с такой силой, что я не слышала ничего другого. Томас же не предал меня, правда? Он сказал, что поможет Роунат. Так почему же я сомневаюсь в нем? Я вспомнила, как в прошлом он называл меня «самовлюбленной» и «мнительной», а я спорила и рыдала.

«Почему сестра тебе всегда важнее меня?»

Глубоко вздохнув, я провела рукой по волосам. Неважно, что Томас думает о Роунат. Он всегда называл себя тем, кто следует своему слову и ни за что бы не отказался от обещания, данного прошлой ночью. Это я, как обычно, сразу думаю о плохом. Неудивительно, что за минувшие годы мне так часто приходилось просить у него прощения.

Гобнет уселась рядом с Томасом и взглянула на собравшихся. Ее красное шелковое платье отражало струящийся из окон свет, тускло сияя подобно мерцающему пламени. Время от времени она поглядывала на Томаса, но в остальном не интересовалась обращенными к нему речами назойливых Потомков. Рядом с ней, сгорбившись, сидел верховный воитель Колмон. Поймав мой взгляд, он едва заметно подмигнул, и я улыбнулась. Колмон всегда любил пошутить – по крайней мере, в мирные времена. Если бы на него не смотрело столько Потомков, он бы наверняка попытался развеселить меня преувеличенно широким зевком. Моего старшего сородича ничуть не изменила возложенная на него ответственность, и я поскорее отвернулась, пока он не совершил чего-нибудь неподобающего.

Верховный оружейник Фиахра ткнул Колмона локтем, заставляя воителя отвести от меня взгляд. Фиахра что-то шепнул ему на ухо и с хмурым видом помассировал пальцами виски. Скорее всего, жаловался на по- хмелье.

«Может, дела не так уж и плохи?» – подумала я. Гобнет и Фиахра дружили с Роунат, а Колмон и вовсе наш родственник. Я не сомневалась, что эти трое заступятся за мою сестру, а что до Томаса… На него я тоже могу положиться. А это означало, что четверо из семи хранителей готовы отдать голос в защиту Роунат.

Я посмотрела на противоположную часть стола – справа от Томаса и пустующего центрального кресла. Там сидели верховная целительница Аффрика, верховный арфист Шэй и верховная виночерпица Лег. Усаживаясь в кресла, они перешептывались. Убедить их – задача посложнее. Во время последней войны смертных, в которой участвовали Потомки, Роунат сражалась против Лег и Шэя, а у Аффрики, хранительницы моего дара, характер вечно раздраженной кобылицы. Как обычно, она наверняка готовится проголосовать за самое суровое наказание.