В комнаты мы вернулись, когда в небе забрезжил робкий рассвет. До подъема и начала занятий оставалось еще часа три-четыре. Я упала на подушку и тут же провалилась в сон.

И лишь утром, собираясь на занятия, обнаружила, что забыла отдать Астону Шейну его мундир.

Первый учебный день начался с лекции по общей магии. Занятие проходило в центральном корпусе академии. Помимо нашей группы в аудитории собрались и первогодки с других факультетов.

Большой лекционный зал с расположившимися на скамьях адептами походил на разноцветный ковер. Студенты кучковались группами, образуя большие цветные пятна на холсте аудитории. Больше всего было, конечно, оранжевого. Артефакторы почти равномерно распределились по помещению, мешаясь с зелеными рядами целителей. Стихийники держались вместе, заняв практически ровный сектор у дальней стены. То тут, то там мелькали одинокие белые вкрапления менталистов.

Наши тоже старались усесться вместе, насколько позволяли свободные места. Я увидела знакомое лицо и двинулась к Шелдону. Парень радостно заулыбался и с готовностью подвинулся, освобождая местечко для меня и плетущейся сзади Эбби.

Но не успела я присесть, как у нашего стола возникла фигура в белой мантии.

– Ты же Легран, да?

Я перевела взгляд на стоящую рядом девушку и узнала в ней Аманду Колдстоун. Недоуменно кивнула.

– Я тебя помню. Видела на церемонии зачисления, – сообщила аристократка и бесцеремонно уселась на скамейку рядом со мной. – Ну и как тебе у загонщиков? – поинтересовалась она. Однако выглядела при этом безумно скучающей.

В этот момент до нас наконец дошла Эбби, скривилась, увидев на своем месте незнакомую девицу.

– Садись, мы еще подвинемся, – предложила я, но соседка лишь фыркнула.

– Вот еще. Чтоб я села рядом с менталисткой. Да ни в жизнь! – грубо бросила Эбигейл и поднялась на два ряда выше, усевшись рядом с Кранчем и его дружками.

Реакция девушки меня удивила. И с чего такая нелюбовь к менталистам? Впрочем, их тут, похоже, никто не жаловал. Даже они сами, одиночки, затерявшиеся меж незнакомых лиц, кажется, недолюбливали друг друга. Моих одногруппников тут тоже сторонились. Я вспомнила, как еще до зачисления Мара обозвала загонщиков чокнутыми, и внутренне усмехнулась. В чем-то целительница все же была права, особенно если вспомнить ночное посвящение.

– Ты не ответила. Как тебе у загонщиков? – напомнила о своем вопросе Колдстоун.

– Нормально, – сухо ответила я.

– Ты молодец, – неожиданно похвалила менталистка. – Пошла против семейных традиций. А я, похоже, сглупила. – Девушка недовольно поджала пухлые губки. – Половина моих одногруппников – жуткие зануды. А вторая половина – вообще не от мира сего. Как представлю, что мне пять лет учиться с ними в одной башне, так дурно делается!

Аманда полезла в изящную дамскую сумочку, достала оттуда белоснежный веер и принялась судорожно обмахиваться, словно в помещении не хватало воздуха.

А мне вдруг подумалось, что просторная форма ее факультета, походящая на манитию, совершенно не сочетается ни с этим веером, ни с сумочкой. Аманде куда больше подошла бы форма стихийников. Мне она тоже нравилась. Девушки-стихийницы ходили в узких брюках и удлиненных жакетах, расклешенных книзу. Их форма, в отличие от формы загонщиков, прикрывала бедра и выглядела куда более женственной и изящной.

И вновь я вспомнила о том, что нужно съездить в город за новым бельем. Нижнюю сорочку я уже укоротила, чтобы легче было заправлять в брюки. А вот корсет по-прежнему сидел плохо – мешался и не давал нормально двигаться. Следовало приобрести что-то более короткое и удобное. Я бы сделала это хоть сейчас, но, к сожалению, в Гранвиль мне удастся попасть только в выходные. Поезд в столицу ходил лишь два раза в сутки, утром и вечером. И если ехать в учебный день – это непременно приведет к пропуску занятий.

Ну да ладно, потерплю немного.

Из мыслей меня вырвал звон колокола, знаменующий начало лекции. Студенты тут же закопошились и поспешили занять свои места на длинных скамьях.

Почти в тот же миг в аудиторию вошел преподаватель. В зале удивленно присвистнули. Я неверяще моргнула. Не думала, что первую лекцию будет вести сам ректор Маджериума.

– Ничего себе, сам Аластар Мэдроуз! – прошептал сидящий рядом Шелдон.

– А вы не знали? – снисходительно хмыкнула Аманда. – Ректор всегда ведет лекции у первогодков. Хочет, так сказать, знать всех подопечных в лицо. К концу семестра он еще и любимчиков себе выберет. Так что дерзайте! У вас есть шанс отличиться.

Да уж. У меня точно есть шанс отличиться. Правда, попаду я при этом не в любимчики, а скорее в кандидаты на отчисление. Так что лучше мне сидеть тихо и не высовываться.

Меж тем Аластар Мэдроуз прошел к трибуне и поприветствовал собравшихся. И вновь я поймала себя на том, что ловлю каждое его слово. Звучный, хорошо поставленный голос завладел всем моим вниманием.

Аластар начал с рассказа об истории появления магии, изучения свойств чар и становления первых магических университетов. Все это мы, конечно, уже знали и проходили на домашнем обучении, но все равно слушали, разинув рты. После ректор Мэдроуз перешел к более практическим знаниям.

– На данный момент в магической практике применяется три различных способа сотворения чар: мыслеобразный, словесный и рунический. Самый первый и в то же время самый сложный – это творение магии при помощи мыслеобразов. Многие из вас в той или иной степени применяют данный метод, так как он является интуитивным. Допустим, вы хотите переместить в пространстве какую-то вещь.

Ректор положил перед собой на стол белоснежный лист бумаги. Внимательно посмотрел на него, и лист воспарил в воздух.

– Вам достаточно сосредоточиться на объекте, представить в мыслях ваше действие, и вуаля – лист парит в заданном направлении. Но! Я не зря назвал данный вид воплощения чар самым сложным. В случае с перемещением небольших объектов имеет место однокомпонентное заклинание с небольшим расходом магической энергии. Говоря обычным языком – оно примитивное. Когда же нам нужно создать нечто более сложное – например, бытовой артефакт или какое-нибудь зелье, – то мыслеобразы вам тут вряд ли помогут.

Сидящие неподалеку артефакторы и целители тут же зашептались, уже зная ответ на вопрос, как создать подобное заклинание. Я тоже примерно знала – недаром в детстве проводила многие часы в мастерской отца.

– К тому же у колдовства с помощью мыслеобразов есть существенный недостаток. Секундная потеря концентрации, – в аудитории вдруг резко хлопнула дверь, студенты вздрогнули от неожиданности, а парящий лист упал на пол, – и ваши чары развеются. Не говоря уже о том, что некоторые вещи крайне трудно вообразить, и оттого результат может оказаться весьма неожиданным.

Аластар Мэдроуз вновь глянул на лист бумаги, и тот под его взором вдруг начал складываться в фигурку оригами. Казалось, преподаватель хочет изобразить лебедя. Вот уже получилась тонкая шея и крылышки, как вдруг пара резких движений – и на кафедру опустилась бумажная лягушка.

Ректор хмыкнул и сгреб лягушку со стола, швырнул в корзину.

– В таких случаях нам на помощь и приходят словесные заклинания и рунная магия. Их преимущество в первую очередь состоит в четкой направленности действий. И, конечно же, в неизменном результате. Лучшие магические умы прошлого изобрели целую систему речевых команд и рун, изучив которые вы сможете сотворить практически любую волшбу.

Вдруг в зале кто-то поднял руку. Господин Мэдроуз кивнул, позволяя задать вопрос.

– Но ведь многое зависит от магического потенциала самого заклинателя?

– Это верно. – Аластар кивнул. – Магический потенциал у всех разный. И некоторым из вас будет доступно больше, чем другим. Однако изобретение всем известных магических накопителей уже решило это проблему и, по сути, уравняло возможности магов. Так что вне зависимости от вашего потенциала, как я и сказал, любой способен добиться впечатляющих результатов.