Смотрел Иван на всё это богатство, и не знал, что выбрать, а выбирать было надо. Так просто в прошлое не завалишься. Это сейчас всё перемешалось. Можно и в рубище на улицу выйти, и никто не поймёт и не осудит. Может быть лишь назовут мысленно «фриком», а там… И встречают по одёжке, и по ней же провожают, либо поклоном, либо кнутом, а то и топором в спину.

Иван освоил много полезных для себя профессий и набрался различных навыков. Закончив институт и получив диплом автотранспортного инженера-механика, после общения с двоюродным братом, он проявил страсть к ковке и поступил в Питерскую художественно-промышленную академию имени А.Л. Штиглица, которую окончил с отличием.

Её библиотеки, музеи, мастерские и методические кабинеты много дали Ивану, и сейчас его творческая натура требовала раскрытия.

Освоив программу магистратуры Иван сейчас мог проявить себя в профессиональной деятельности с декоративными изделия и предметами из любого материала. Помимо умения и понимания железа в академии ему привили любовь к скорняжному ремеслу и иконописи.

Особенная тяга у Ивана была к ювелирному искусству. Но столкнувшись с государственным контролем в этой сфере, Иван загрустил. Слепив пару-тройку изделий и, «подарив» их друзьям, он, убоявшись репрессий, уголовщину прекратил.

Ещё, он безумно любил древние монеты. Отчеканив своим штампом шведские динарии, он млел, их разглядывая, но никому не показывал, понимая, что топор правосудия очень близок.

И теперь, понимая, что ему даёт путешествие во времени назад, в плане пополнения его нумизматической коллекции и изучения народного творчества, Иван пускал слюни.

Скудоумием он не отличался, и понимал, даже никаким боком не относясь к разведке, что ему придётся вживаться в совершенно иной образ.

Поэкспериментировав с агрегатом, подключив к питанию соседние ячейки, Иван заметил, что выше расположенные цифры обозначают время и место выхода из прошлого, а нижние совпадают со временем и местом настоящего.

Это помогало настроить следующее время входа в прошлое, чтобы не прерывать последовательность своих там действий.

А ещё до Ивана дошло, что агрегат использовался кем-то, и куда делся этот кто-то, не известно.

Решив взять с собой только кольчугу с капюшоном, молот и длинный нож, больше похожий на короткий меч, он стал определяться с точкой входа и временем в прошлое.

Понимая, что в любые века и в любом месте выживает сильнейший, Иван предполагал, что начинать ему, в любом случае придётся с драки. Во-первых, для того, чтобы защитить своё имущество. В те века, имея ввиду десятые и одиннадцатые, феодал имел полное право напасть на соседа и забрать имущество. Так же, как и напасть на любого, проезжающего по его территории.

Как писали историки, провинция Шампань на какое-то время стала центром проведения ярмарок только потому, что местный феодал гарантировал компенсацию ограбленным торговцам. Никто другой из феодалов этого не гарантировал.

Надев на льняное бельё сшитые им шерстяные штаны по типу матросских, с клапаном впереди, и такую же рубаху, закрепив всё это флотским кожаным ремнём, Иван надел кольчугу, волчью куртку и унты. На голову надел войлочный капюшон. Куртку перевязал кожаным поясом со скобой для топора и ножнами.

Осмотрев «кабинет», Иван, перекинув через одно плечо сидор с одной шкурой чернобурки, молотом, стальными заготовками и другим скарбом, а через другое плечо чехол с ясеневым полутораметровым копьём, нажал кнопку.

Южная дорога на Любек в ночное время была пуста и на удивление суха. Это Иван определил, переступив с ноги на ногу и пошарив вокруг руками. Стояла кромешная темнота, а Иван не догадался закрыть перед переходом из света во тьму глаза.

Включив зелёный лазерный фонарь, Иван огляделся. Дорога, выложенная камнем, уходила в темноту. Накинув на глаза прибор ночного видения, он двинулся на север. Дорога петляла. По сторонам, в некотором отдалении, то там, то тут, угадывались строения, похожие на землянки. Рядом с некоторыми дотлевали очаги.

Иван спустился в ложбину, и под его ногами захлюпала грязь, но, примерно, минут через сорок дорога пошла резко вверх, и Иван упёрся в стену. Вернее, в ворота в стене. По здешнему времени в Любеке стояла полночь 966 года.

Не раздумывая, Иван постучал концом копья в ворота. Никто не отозвался. Постучав ещё и ещё, Иван уже хотел начать обходить стену, как его окликнули:

– Хто е?

– Витчиняйте. Подорожник.

Из-за ворот что-то сказали на непонятном Ивану языке, и Иван догадался, что идея с украинским, не прокатила.

– Да открывай, мать твою, – грозно крикнул Иван, – жрать охота и поспать бы!

– Рус-Рус!? О! Харашо! – Забубнили два голоса и за воротами послышался звук, открываемого металлического засова.

Открылась низенькая маленькая дверка, ранее Иваном не замеченная.

– Ком! Ком! – Проговорил высунувшийся в неё человек и исчез.

Иван, не веря чуду, просунул в дверь не голову, а сидор, и едва удержал его в руках, так как по нему прилетело палками сразу с двух сторон.

Резко кинувшись в проём двери, не снимая прибора ночного видения, он засадил правому тупым концом древка, а второму ткнул остриём под рёбра и приподнял его над землёй. Хорошо так ткнул, видя, что тот защищён кожаным панцирем. Начинать свой первый день с убийств Ивану не хотелось.

Первый, получив в промежность, не поднимаясь, корчился и постанывал, второй подёргивал ногами, чуть касаясь ими земли, и держался за копьё двумя руками.

– Ну, змеинное племя, пошто порешить меня хотели?! В чём грешен христианин перед вами?!

Висящий на копье хрипел. Иван, чуть опустив его, ткнул пяткой правой ноги поднимавшемуся первому привратнику в колено, и тот, снова взвыв, завалился на бок. Перетащив второго, он сбросил его на первого, и, занеся копьё, крикнул:

– Порешу, вражьи души!

Продолжая «играть» Иван, видел, стоящего на крыльце какого-то высокого здания человека в плаще и капюшоне, а за ним несколько лучников. Прикрывшись сидором, который держался на плоской титановой пластине, Иван ждал.

– Не стрелять, – со словенским акцентом произнёс негромко главный. – Кто ты есть? Русичь? Откуда?

– Оттуда, – махнув рукой на юг, сказал Иван.

– Что хочешь?

– За стенами поспать. Я заплачу!

– Христианин? – С удивлением спросил он.

– В Риме крестили

– В Риме? – Совершенно спокойно, без эмоций, спросила фигура. – Расскажешь. Можешь устроиться сейчас с лошадьми, под навесом. Не замёрзнешь?

– Спаси Бог за доброту! Воды бы испить…

– Там судно4 (кадушка) с водой и ведро5(ковш).

– Спаси бог, – повторил Иван и поклонился.

Ногу с привратника он снял, освободил приколотую к земле копьём куртку, и они двое зашевелились.

– Пусть не балуют! – Попросил Иван и отступил в сторону. ПНВ он поднял на верх и спрятал под капюшон.

Вспыхнул факел, осветив живым, колеблющимся светом двор монастыря.

– Хорошо, что ты не стал убивать их, – сказал человек в плаще.

– Не убий… ведь…

– Ну-ну… Покажи ему хлев, – приказал человек, и служка с факелом побежал в дальний угол крепости.

– Следи6(Ступай).

* * *

Иван всю ночь не сомкнул глаз. Растянув вокруг себя вязанку «ежей», он мог бы спать спокойно, до первого вскрика, но он так и не заснул до первых лучей солнца. Нервы. А с солнцем ожил и двор монастыря. Первыми из пристроенной к стене конуры вылезли ночные привратники.

Иван лежал, претворившись спящим, и они оба подошли к нему, не решаясь подходить слишком близко. Пошептавшись, они, увидев настоятеля, быстро от него отошли. Иван пошевелился и, поднявшись с войлока, потянулся.

– Великий ти, брат! – Сказал настоятель. – Како ти спал?

– Хорошо, отче… Слава Богу!

– Пошли к заутрене.

– Опроститься бы?

– Следи за ним, – настоятель указал на сторожа и тот отвёл, куда надо.

Обмыв руки, Иван прошёл вслед за всеми в двери, и они оказались в просторном помещении с крестом у противоположной стены. Перед ним стояла братия, человек двадцать и вчерашние привратники.