Весь следующий день он мысленно возвращался ко вчерашним событиям, что бы он не делал. Варил ли раму, или склеивал пластик, он всё равно постоянно вспоминал скрипучую телегу с мужичком и пацанёнком.
Не задерживаясь в боксе, он рано вернулся домой и принялся варганить себе одёжку. Кроме лисьей, у него были и другие шкуры: зюбриная, и медвежья, пара волчьих, несколько заячьих, подаренных двоюродным брательником, охочего до зайцев.
Из зайцев Иван сшил треух, а из волчих и шматка медвежей – хорошую телогрейку. Шил скоро и ловко, не заморачиваясь на особый крой, – мехом и швом наружу. Вместо пуговиц приладил палочки от вишнёвого дерева, лежавшие без дела уже несколько лет.
На льняных рубахах вместо пуговок приладил джутовые завязочки, оторвал воротники, обметал пройму ворота. Были у него и льняные штаны, которые тоже пришлось наскоро «удревнить».
Сложнее было с обувью, но на первый раз Иван решил использовать свои унты из волчьей шкуры.
Приодевшись и положив в прочный полотняный мешок большой молоток и щипцы, несколько заготовок под ножи, недавно сделанную розу, Иван навязал на него верёвки, сунул туда сухари, завёрнутые в рушник с петухами, затянул его и перекинул за плечи. Оружие, кроме ножа, он решил не брать.
Кнопку-цилиндр он положил в небольшой мешочек, в котором раньше хранились какие-то специи, и повесил на шею. Нож в ножнах из оленьей кожи повесил туда же.
– Вроде готов, – сказал он сам себе, повязал Подкидышу верёвку вместо ошейника, и шагнул в другой мир.
Он появился на том же месте и в тоже время, что и отправившись вчера. Добравшись до дороги по раскисшей земле от пошёл в ту сторону откуда ехала телега. Дорога была раскисшая малоезженая.
Иван очень не торопясь прошел по дороге около получаса, когда увидел едущую ему навстречу повозку.
– Давешний мужичок, – подумал Иван, и отступил с дороги в сторону.
Телега подъехав остановилась. Мужичонка и пацанёнок смотрели на Ивана раскрыв рты.
– Здрав будь, – наконец проговорил возница.
Иван что-то невнятно промычал, похожее на приветствие и показал на язык.
– Немый, чтоль? И отколь ты?
Иван показал большим пальцем правой руки назад, за спину.
– Это понятно. С города чтоль?
– Гы! – Сказал Иван.
– И куда идёшь?
Иван махнул рукой вперёд.
– Тату, дывысь яка пся…
Мужик махнул на мальчишку рукой.
– Нельзя тудыть. Там мор. Мы последние, считай, из Бороков бежим. Нет там никого… Живых… Нас бог миловал, выжили.
Он показал свежие оспины на своём лице и лице мальчонки.
– Вертай назад в Новогород.
Иван показал на себя, на ноги, на телегу.
– Коняга едва идёт, не вывезет. Ты вон, бугай якой. Ступай рядом, держись за воз.
Так они и пошли. Проезжая поле, возница сказал с сожалением:
– Ах, урожай какой сева1 будет, коль не засохнет. Сынку, рвани для коника сева, пусть лыкаёт2 трохи3, а я колесо смажу.
Мальчонка спрыгнул и побежал в озимые, а мужичонка подошёл к колесу с пригоршней грязи.
Иван остановил его ладонью, развязав сидор, достал туесок с вазелином.
– Смаль? Богато живёшь путник, но как мы колесо снимем?
Иван достал из мешка молоток, стукнув по клину, выбил его, а потом, приподняв телегу одной рукой, сдёрнул колесо с оси другой.
Мужик зачерпнул грязной ладонью вазелин, мазнул им в ступице, поднял колесо и надел на ось. Иван вставив клин, закрепил его молотком.
– Здоров ты брат! Кузнец?!
Иван утвердительно качнул головой.
– А что из Новогорода ушёл?
Иван скривился.
– Понятно, – почему-то сказал мужик и они снова поехали, а Иван пошёл рядом.
Иван, идя сбоку и ближе к заднему колесу телеги смотрел больше под ноги, чтобы не залезть в лужу. Через пару часов, когда телега выехала на вершину холма, возница привстав на телеге вгляделся в даль.
– Вже и торговый град виден, сказал он, но вдруг осёкся. А чой то твоих следов не видно. Откель ты шёл то? Не с Куканова?! Так там же… тоже мор…
Он вдруг стегнул свою лошадку кнутом, телега дёрнулась, и Иван, едва не упав под колесо, отпустил повозку.
Постояв на пригорке и осмотрев открывшийся град в монокуляр, он увидел закрытые ворота и скопившиеся возле них возки. Увидел и кое-как выстроенные из телег временные жилища, стоявшие прямо в поле в раскисшей и разбитой ногами и копытами хляби.
– Мор – это плохо, – сказал Иван и, взяв на руки по уши грязного Приёмыша, нажал на кнопку возврата.
* * *
Покончив со своими заказами, на которые у Ивана ушла неделя, и чуть лучше исследовав агрегат методом «научного тыка», Иван начал готовиться к переходу в прошлое, а то, что тот мир был именно прошлым, сомнения не было.
Ещё раз сходив той же дорогой, но уже без мужичка с телегой, Иван неплохо рассмотрел город, и не увидел белокаменного Софийского собора. На его месте стояли деревянные невысокие постройки. Не было видно и тринадцатиглавого деревянного храма. Значит это был период с девятьсот девяностого по тысяча пятидесятый год, предположил Иван, прочитав про Новгород в интернет-энциклопедии.
Иван сфотографировал символы, горящие на агрегате и обратил внимание, что под каждым экраном находились две утопленные микрокнопки. Такие же, как и первая – включатель.
Ткнув в правую кнопку первой группы, Иван увидел, что символ в экране изменился. Нажал на левую, возник предыдущий символ. «Логично», – подумал Иван. Также менялись и другие символы. Подсчитав символы до начала повтора, Иван понял, что всего их было десять. Экранчиков и пар кнопок под ними было сорок пять.
Прикинув, что где-то тут должны размещаться координаты точки входа и дата, Иван увидел, что после тридцать первой кнопки, если считать первой пусковую, на экранчиках горели одинаковые символы, кроме последнего, Иван предположил, что это могут быть «нули», обозначающие отсутствие параметров.
Иван составил десятеричную систему из неизвестных ему символов, и вместо них вставил «арабские цифры». Сравнив их с координатами Великого Новгорода, Иван нашёл комбинацию этих цифр на агрегате. Они обозначались на центральных экранах. Значит впереди стояли год, месяц, дата, время. И на них горели символы, обозначающие в переводе на русский: 001049; 03; 04; 09.
– А дата возвращения? – Подумал Иван.
Экранов с нулями было как раз двенадцать, как и у даты с временем.
– Ага. То есть можно настроить возврат из прошлого в ту же дату и то же время, что и отправлялся, или на любое другое.
* * *
– Саша, привет! – Позвонил Иван своему приятелю.
– Привет, Вано!
Александр был наполовину грузином и это у него проявлялось в грузинизации имён друзей: Сашико, Мишико, Вано.
– Саш, твой тесть распродал шкурки?
– Нет, Вано. Не идут они что-то по нормальной цене. К чему интерес?
– Много их? И цена?
– Как лучшему другу, Вано, уступим за двадцать рублей. Девять шкурок осталось.
– Я заберу.
– Завезти в мастерню? Сегодня? – Загорелся Сашка.
– Я там буду с часов одиннадцати.
– Окей! Готовь тугрики.
Потом Иван созвонился по телефону с продавцом меха чернобурок. Там цены были чуть дешевле, по «пятнашке». Это были самые дорогие шкурки. Соболь, – самый лучший, баргузинский, а лиса – финская.
Подойдя к мастерской в назначенный срок, Иван увидел нетерпеливо топчущегося возле своего «крауна» Сашико.
Тщательно проверив каждую шкурку и рассчитавшись с радостным Саньком, Иван прошёл в свою коморку-кабинет, в котором хранил своё богатство.
Последнюю квартиру он специально покупал рядом с автомастерской, и поэтому все свои габаритные и не особо нужные вещи хранил тут: и байкерскую кожаную одежду и утварь, и рыцарские доспехи, снаряжение и оружие. Всё было сшито, отштамповано, и выковано им самолично.
Тут же в сейфе лежало и несколько отштампованных им шведских динариев периода царствования первого христианского шведского короля Олафсона. Семь из них были обычными, – серебряными, один – золотой. Золотые в кладах ещё никому не попадались, да и не было их, наверное, отчеканено, но Иван один изготовил. Очень уж ему понравилось, как он идеально сделал штамп.
