Долго я так мчался, все же расстояния в этой Зоне сопряжения достаточно большие, пока постепенно не начал ощущать, что мне все большие прыжки становятся по плечу. Да и физически я начинал чувствовать себя все более прекрасно. Гуамоко тоже чуть не мурлыкал: его предположение о повышенном фоне праны вблизи от портала уже подтвердилось, а ведь бежать до него было еще далеко.
Тем неприятнее после всего этого великолепия стала вдруг неожиданно навалившаяся усталость. Я еще сначала удивился: как так, бежал-бежал, тело становилось все легче, мана на обеспечение усиления тела все более полноводным потоком поступает, почему я вдруг уставать начал?
Внезапно, прерывая некую дремоту, в которую впало мое сознание, корабельной сиреной в мозгу практически панический вопль Гуамоко прорезался:
— Уноси нас отсюда, хозяин, иначе мы здесь навсегда останемся!
И столь велика была мощь эмоций в его послании, что я как бежал вперед, так, одним прыжком развернулся в обратном направлении и помчался, наверное, вдвое быстрее. И это несмотря на все усугубляющуюся усталость и боль в мышцах!
Так я и мчался, пока совсем уж, выжатый, как лимон, не рухнул где-то на подходе к той территории, которую в это время должен был обследовать наш поток. Ага, сбор жучков, как я только мог про него забыть!
Минут десять, наверное, пролежал в прострации, пока не набралось сил поинтересоваться:
— Гуамоко, а что это вообще такое было?
— Это ужас, хозяин. Ужас всех разумных существ во вселенной. Роевой монстр размером с целый мир.
— И что в нем такого ужасного? — Я уже оправился настолько, что мне, в самом деле, стало интересно вопросы задавать.
— Он, в процессе своего роста, вторгается в другие миры и способен со временем запросто уничтожать там все живое.
— Так это что, он и у нас тоже все уничтожит?
— Откуда я знаю. Вроде, он к вам уже давно нашел проход, но что-то пока не так уж и далеко от него продвинулся. Может, конкретно этот монстр не такой хищный, а может, просто, условия для него тут не самые подходящие.
— А возле портала условия подходящие, — подхватил я у древнего артефакта нить его рассуждений. — А чем это он по нам долбанул, на магию, вроде не похоже?
— А это он не долбанул. Просто, я для подкормки своего тела создал канал, чтобы разлитую там в воздухе прану собирать, а это объединенное существо, кажется, от этого некое неудобство ощутило, вот и постаралось его исправить, тоже потянув прану, в свою очередь. Хорошо, что ты, хозяин, так быстро убежал из той области, а то бы тоже, как мое тело вмиг всей праны лишился.
— В смысле? У тебя что, твое тело без праны осталось?
— Ну, да. Вроде, этот твой компаньон писал, что этого симбионта он только в качестве рекламного образца взял. Умоляю, хозяин, закажи ему второго. Нынешний-то у меня все, восстановлению, похоже, не подлежит.
— Ты чего это таким изможденным к нам вернулся? — Поинтересовалась Чернозубова, когда я спустя пару часиков, отведенных мной на свое восстановление, вернулся обратно к нашему отряду. — И лицо вон, шелушиться начало.
Ну, да, слизень, размазанный Гуамоко по всей верхней половине моего тела в виде тоненькой оболочки, полностью копирующей фактуру моей настоящей кожи, теперь отслаивался в виде обширных тонких пленок. Ни дать, ни взять, змея, меняющая свою кожу. Правда, с лица я основные лоскуты уже убрал, Иринка только уже небольшие обрывки былой роскоши углядела.
Лицо от ошметков высохшего слизня я почистил, жуков вместе со всеми поискал. Не долго, время уже было обратно, в расположение лагеря, возвращаться. В этот раз соревнование с первым потоком мы проиграли. Не нашлось среди нас никого, кто бы снова какую-нибудь фишку, ускоряющую добычу неуловимых жуков придумал. На первом потоке тоже ничего такого не придумали, но, говорят, у них местность попалась чуть более открытая, там у насекомых скрываться выходило заметно сложнее.
На третий день я решил никуда не ходить, остаться в лагере. Все же тот отток праны до сих пор давал о себе знать: и тело ощущалось как ватное, и делать ничего не хотелось, а только о мысли об очередных местных насекомышах на меня накатывала паническая атака.
К счастью у Соколова, к которому я обратился с пожеланием стать на этот день дежурным, вообще не возникло с моим назначением никаких закавык. В принципе, мало кто желал дежурить по лагерю, когда можно было с гораздо большим удовольствием по здешним просторам прогуливаться, накоротке общаясь с местной совершенно безопасной природой.
Вот так я оказался смотрящим за порядком. Блатная должность… если бы не Чернозубова. Дело в том, что ей на этот день тоже выпало дежурство, только по столовой. И в этом наряде собрался, что называется, цветник. На всю толпу дежурантов всего два представителя сильной половины человечества. И один из этих двоих… дебил! А просто другого эпитета для него подобрать трудно.
Казалось бы, попал ты в общество красавиц, так радуйся, заводи знакомства. Тем более что возраст уже подошел, гормоны проснулись, и мальчики начали активно интересоваться девочками. Только вот этот дебил принялся изо всех сил строить из себя аристократа и альфа-самца, покрикивать на девчонок, а в конце еще и отказался в чем-то им там помогать, завернув что-то в том плане, что он, будущий великий охотник, а женский пол, как раз, и предназначен самой природой для всяких кухонных работ.
Короче, Чернозубова такой наглости терпеть не стала, и несколькими заклинаниями разделала его под орех. «Великий охотник» даже пикнуть не смог. Она-то, в отличие от этого виконта, хоть и происходила всего лишь из баронского, а не графского рода, но и об охоте в зонах сопряжения и о боевке вообще, имела отнюдь не поверхностные представления.
Я уже к самому концу этой забавы под названием «отпинай придурка» подошел, но и то призадумался: Иринка настолько мастерски выписывала последовательность заклинаний…. Интересно, а у меня у самого, получилось бы с ней справиться или нет?
Чернозубова, да и не только она, а, подозреваю, все девушки, дежурившие в тот день в столовой, свое удовлетворение получили, а мне Соколов по возвращении высказал все, что по этому поводу думает. Ага, в этот день у наших двух потоков в соревновании по ловле водомерок вышла боевая ничья, но за не предотвращенный мной инцидент, вредные кураторы присудили очередную победу команде первого потока.
Два последних дня практики прошли в том же режиме: в один из них охотились на стрекоз, отрывая им крылья, а во второй, для разнообразия, собирали цветочки, раскрывшиеся на одном из редких травянистых растений. Я особо старался не выделяться из общей толпы. Да и не интересно мне стало подобное времяпровождение. Стало казаться, что это мы устроили детский утренник буквально на языке у огромного чудовища. Чудовище, конечно, пока дремлет, но никто не поручится, что в следующий момент оно не отправит всю расшалившуюся мелюзгу себе в пасть.
И таки попробую сразу ответить на возможные упреки, почему я не сообщил кураторам об открывшейся для мира и человечества опасности. На подобный вопрос отвечу своим тоже вопросом: а вы сами бы, окажись на месте кураторов, стали бы слушать ничем не подкрепленные бредни школяра — первокурсника? Особенно, если предмет разговора уже столетие находится под наблюдением, прекрасно используется в хозяйстве и не проявляет даже малейших поползновений сделать то, в чем его обвиняет этот самый первокурсник. Вот то-то и оно. Но, клянусь, я обязательно сообщу, когда придет время. Отцу. Все же он находится на самых вершинах власти, у него хватит полномочий, чтобы для подтверждения слов сына снарядить полноценную экспедицию, а потом, когда все подтвердится, и закрыть этот чертов пролом в смертельно опасный мир.
Не было никакой особой помпы, обратно мы улетали совершенно не торжественно, просто загрузившись в присланные за нами все те же военно-транспортные «Левиафаны». Кто победил в нашем соревновании? — Мы, хоть и с минимальным разрывом. Вишневский уже высказал нам с Сашкой, насколько неприлично нам с этой победой повезло. Хорошо еще кураторов в подсуживании не обвинил. И чего, спрашивается, так разорялся, словно собранные, но не полученные им ингредиенты были для него вопросом жизни и смерти? Теперь их ему у университета, конечно, придется покупать, но цена более, чем демократическая, почти по себестоимости. А поскольку, собирали студенты за бесплатно, то и себестоимость только из затрат на транспортировку и хранение состоит. Вишневский при его карманных расходах даже не заметит. Но, нет, дело принципа. Все же он очень своеобразный товарищ.
