Клэ-Р ощутила, что сидящий мертвец к ней обращается. О, Добрый бог — какой же сильный человек Белую корону носил!

…Качался светильник, полосы по бледно-синему лицу короля скользили. Смотрела Клэ-Р в глаза — живые или мертвые уже и не понять, — и слушала неслышимое…

— Всё, уходит наше время, — некромантка бережно коснулась плеча ушедшего короля, укладывая труп обратно — покойный Медведь упорствовать не стал. Вытянулось на ложе тело костистое, замерло. Веки медленно опустились…

Рататоск улыбалась — по-своему, чарующе:

— Вот сильный человек. Офигеть просто. Жаль, у нас в Медвежьей никогда не побывает, — некромантка спохватилась, обернулась к застывшим зрителям. — Чего встали⁈ Оживлять-то как? Я ж не справлюсь.

Метнулся к ложу лекарь-груаг, прыгнул лорд Жо. Некромантка уже деловито ухватила мертвого короля за лицо, словно шутя омерзительную шутку, зажала мертвецу ноздри…

Навалились втроем, потом еще Дер-Ланц помогал. Гиане, прежде чем она, ошеломленная, отскочила, крепко ступню отдавили. А лекари работали, переругиваясь. Считал вслух лорд Жо, в ритм надавливал на грудь покойника груаг, периодически крепко били мертвеца кулаками по грудной клетке, заросшей кучерявым седым волосом. Потом уже известная гиане нырятельная подушка появилась. Только теперь не дышали из нее, а наоборот, плющили с силой, кожаный сосок в рот покойнику вставив и руками удерживая.

— И еще раз! — лорд Жо, двумя наложенными друг на друга ладонями, нажимал на волосатую грудь. — Ага!

Клэ-Р видела, как чуть заметно шевельнулась борода короля. Многоголосо вздохнули замершие коротким строем груаги.

Зеркало мутнело от дыхания, пульс, немыслимо редкий, но ровный, нащупывался. Некромантка и ее супруг-воскреситель, отдуваясь, сели прямо на каменный пол и облокотились о ложе вновь не пожелавшего умереть короля. Лекарь-груаг подсунул под голову больного ту самую, бархатную, подушку, и сел рядом с магами.

— Можем ведь, — сказал ему лорд Жо.

Лекарь кивнул.

Дер-Ланц, сидящий на ложе в ногах короля, проскрипел:

— Не верилось. Истинное чудо.

— Чудо в вашем короле, — Рататоск одобрительно похлопала по шкурам ложа. — Великой силы человек. Но мы только полдела сделали. Тут такая головоломка: просто офигеть и не встать. Король подсказку дал, но полного ответа он и сам не знает. То заклятье мерзкое — как заноза. Побороть яд магический, к сердцу не пустить, король способен, но ведь она, заноза, снова и снова впивается. Где источник ее? Что ж вы, гвардейцы, колдуна-то упустили? Это колдун королевы нагадил, определенно он. Его бы за ребро подвесить, толково спросить каленым железом…

— За ребро — бабское развлеченье. Мы бы уговорили. Но нет выродка в замке, — вздохнул Дер-Ланц. — Уже хотели спросить. Сбежал.

С предутреннего неба за Шепотом следила пара брезгливо прищуренных глаз: Луна и Темная сестра медленно бледнели. Клэ-Р брела по лестнице, жмущейся к подножью башни. Щеки давно высохли…

Тогда расплакалась гиана вовремя. И груаги, и шпионы некромантские приняли как должное — ночная дарк создание хрупкое, чувствительное, а здесь такое… И Клэ-Р смогла уйти. Добрый бог свидетель — притворяться никаких сил не осталось.

Искали магический капкан тщательно: разошлись пары телохранителей, лорд Жо с супругой, Лелг с тюленем, обратившимся в нелепую хромающую пародию на человека, — все обыскивали немногочисленные обжитые покои замка. Конечно, Шепот был огромен, и искать магическую ловушку по всему замку можно было годами. Но не могли же коварный капкан поставить в дальних пустынных галереях или в переходах под «береговыми» башнями, куда и люди-то никогда не забредали? Рядом где-то таилась ловушка-заноза, совсем рядом.

Правильная мысль. Клэ-Р как-то сама собой оказалась в паре с Авелем. Проверяли коридор между кладовыми и тем, что груаги называли «малой столовой». Гиана несла факел, Авель добросовестно осматривал стены. Чуть слышно топали ступни в толстых носках, иногда похрустывали кости скелета. Без плаща и мешков-рюкзаков он выглядел совсем голым. Клэ-Р было жалко глупого костяка, себя и факел, который сгорал понапрасну. В пустые, нищие кладовые, с небрежно брошенными дырявыми корзинами, стопами дурно сложенного белья, горками посуды на шатких стеллажах, было противно заглядывать. Нищета. Хуже чем у гиан в самые трудные времена.

Он был глупцом — старый Медведь, властитель всего-всего к северу и востоку от Белого пролива. Жалким, ничтожным старикашкой. Вонючая пута ему мать, козлу, рыбьим гноем беременному. Пердун траверсный.

Король не сказал ни слова — тут Рататоск права. Чувства — не слова, ими не объяснишь о ловушке, о тех книгах и картах, в тайниках спрятанных, о кожаных мешочках с монетами, похожих на обрубленные мужские колбасы. Впрочем, о тайнике Дер-Ланц знает. А Клэ-Р знает о короле. О наглом, жадном, бесчувственном уроде.

…Перекликались искатели — коридор доносил эхо голосов, и Шепот на миг замирал. И Авель останавливался, оглядываясь — гиана качала головой — нет, не то нашли груаги. И Лелг заря орет — нет там ловушки. Голоса стихали, Шепот продолжал свои собственные призрачные беседы. Коптил факел, старательный Авель трогал швы между камней своими хрупкими пальцами. Вышли в колодец башни — вверху пел и метался, ловя себя за хвост, ветер-дракон.

Клэ-Р думала о том, что короля нужно было убить. Давно. Мерзкий выродок-чужак, истинная пара королеве Кордейле. Когда-то ему нравилось опрокидывать белокурую суку на постель, забавляться, распиная белые гладкие ляжки, слушая непритворные стоны. Он даже хуже извращенной супруги — старше ведь втрое. Скотина. Старый, бесчувственный кабан с волосатой грудью. Правда, с другими девками он бывал мягче. Робкие, послушные, благодарные. Деревенские, неуклюжие, искренние. Брезговал король благородной кровью. Никаких дев из нежнокожих Рыб. И о леди Лизонне все врали. О голубоглазой Эльви тем более. Брезговал благородными дамами Старый Медведь. Разве что изредка, от скуки…

… — Возвращаемся, тут уж вовсе дикость, — сказала Клэ-Р, останавливаясь перед грудой камней, преграждающих коридор. Авель кивнул, повернули обратно. Гиана с тоской подумала, что именно таким мужчина и должен быть: толковым, немногословным. И демон с ним, что ростом не вышел. Хороший парень. Готовить, конечно, совсем не умеет.

…Когда-то король любил пожрать. Пиры, мясо и пироги, джин и темное пиво. А потом Медведь захотел жить. Долго. Очень долго. Жить, быть сильным и здоровым. Легкая еда, нежирная рыба — она так полезна. Снадобья правильные. Ветра и лед Шепота, где год как день. Это правда: Медведь опытен и мудр, силен духом и телом. Расчетлив, жаден к жизни и власти. Сто три года — как миг. Эликсиры и ветер с моря, уверенность и спокойствие, отвары горных трав и юные девки в постели — все к пользе мужчины. Пройдет сто лет, и еще сто… Задуман поход на Запад, сильный флот, хитроумные метательные машины и странный шар, способный летать. Длань Белой Короны дотянется за пролив, там за пустошами хорошие земли… Новые дуны и города отстроят к югу, возведут крепости у Пролива. Величие королевства, твердая рука и Старый Мудрый Медведь на троне. Так будет всегда…

…Клэ-Р ухмыльнулась теням факела. Его подловили. Похотливая потаскуха, которой позволили выносить принцев. Почти забытая, бесполезная. Но живая. Холеная, сытая, не знающая нужды…

Старый, тупой, выживший из ума козел. Чтоб ты удавился своей плесневелой мошонкой.

… — Сейчас осмыслим и еще попробуем, — сказал лорд Жо, аккуратно разрезая ломтик хлеба — окорока на нем была истинно ювелирная порция.

— Сложно, — Дер-Ланц вложил в рот свою порцию столь припозднившегося ужина. — Сначала было вроде бы все ясно, сейчас вновь ищем вслепую.

— Король считает, что где-то здесь, — напомнила Рататоск. — Виделся намек на мебель. Сел, укололся. Действует та магия отравы не сразу. Пока короля парализовало, видимо, успел отойти…