— Сегодня роса на траве, родной, не хочу мочить задницу.

— Что ж, я хотя бы попытался, — хмельная усмешка. Прокрался в вырез её платья и принялся ласкать прохладную мягкую грудь.

— Какой ты тёплый, — с уютной сластью прижала его руки. — Можем заночевать на Соколе, если хочешь уединения.

— Помнишь, мы с тобой делились эротическими фантазиями? — спросил внезапно Бен. — Ты тогда ещё выкатила мне целый сборник сказочных сочинений.

— А ты так ничего и не сказал.

— Я теперь хочу рассказать об одной. Но она очень скучная в сравнении с твоими.

— Нам вдвоём вряд ли когда-нибудь будет скучно.

— Я хочу заняться с тобой любовью на космической станции в форме разорванного кольца.

— На «Сияющей»? — изумилась она. — Так ты был там? Пока я спала… — Заключила сокровенным шёпотом.

— Да, хочу именно там. В комнате с панорамным окном, любуясь тобой в звёздном свете. Чтобы все небесные тела видели, как я беру тебя, чтобы король воров захлебнулся от зависти!

— Король воров? — нахмурилась с нежной улыбкой.

— Та огромная планета из газа и пыли, опоясанная кольцами,— прижался лбом к её виску, смяв непослушную чёлку. — У меня дурацкое воображение, — рассмеялся Бен.

— У тебя волшебное воображение, — скользнула в ответ виском по его лбу. — И я забыла поделиться кое-чем из-за сегодняшних драм: когда заходила утром к Митчу за подушками, он передал нам свадебный подарок — кайбер-кристалл: забрал его в качестве трофея у одного пройдохи-перекупщика, на которого ему сделали заказ. Я хочу, чтобы он был твоим, Бен.

— Уверена в этом?

— Ещё как. Зная тебя и меня, не думаю, что мы сможем безвылазно оставаться на Гринстоке, не впутываясь хотя бы иногда в какую-нибудь передрягу, где можно будет вволю помахать мечами.

Погружённые друг в друга и в темноту они не заметили и не почувствовали, как сзади, чуть поодаль, над истлевающей искоркой тонкой сигареты, зажатой в красных губах, взметала ввысь прозрачно-серая ленточка сладкого дыма.

***

В Центральной галерее искусств Гринстока сегодня был ажиотаж. Приехала выставка картин восходящего дарования живописи: успев облететь множество престижных музеев и салонов на планетах Центральных Миров, молодые произведения искусства добрались до родных краёв творца. Скандальные и будоражащие, глубокие и свободные, воспевающие то возвышенные, то земные радости — они одинаково поражали голодные и искушённые глаза посетителей.

Самое большое полотно коллекции разделило последний зал с легендарным шедевром Клавдия Орэ. Повешенное напротив трагического символа войны оно насмехалось над предопределённостью, источало жизнь вопреки могильному тлену, самой смерти. На одеяле, сотканном из звёзд, под покровительством мутно-бирюзового спутника двое сплелись обнажёнными телами, сливаясь в бессмертном поцелуе — назло красно-синему яростному свету, обливавшему их лица, неестественно и подло пытавшемуся разделить их на чёрное и белое.

Неутомимая рука Арди́ Голден запечатлела на громадном холсте своё — «Вечное объятие». Вечное единство Света и Тени.