Первым под руку попался стул, схватив его, я одним ударом сломал его об спину отца. А дальше в ход пошло всё, до чего руки доходили: ваза, старое радио, торшер старше меня и орёл. Каменная статуэтка, которая стала последним, что отец увидел. Удар ровно по виску, и он упал замертво.

Мать орёт, плачет по этому уроду, пытается пульс у него нащупать, но хрен уже. На меня кидается, обвиняет, потом жалеет, что жизнь свою сломал, и снова порция обвинений. Молчал. Стоял, смотрел на голову отца в крови и молчал. Ни дрожи, ни мук совести, ни сожаления не чувствовал. Только облегчение. Что мать защитил, избавил наконец от него, что жить теперь будет ради себя, а не чтобы ему бутылку купить и во всём угодить.

Потом истерика утихла, слёзы на щеках мамы высохли, она просто поднялась с пола и с каменным выражением лица сказала снять ковёр со стены. Вылупился на неё непонимающе, а она как рявкнула шевелиться, что я не узнал в той женщине родную мать.

«Ночью вывезем в лес и закопаем, а пока убирай кровь»,— приказала и ушла на кухню готовить ужин.

Охренел ли я? Да я до сих пор в ахуе, в тот день узнал свою мать, настоящую. И всё, что у меня есть сегодня, мы сделали вместе, ей уже шестьдесят пять, а она ведёт бухгалтерию всего моего бизнеса. Живёт с начальником моей службы безопасности — бывшим военным. Иногда смотришь на неё, когда она не дома, в халате и фартуке, а на работе, и думаешь — да по ней итальянская мафия плачет.

К чему это всё… когда знакомился с делом Виктории, видел свою мать. Да, в личном досье не описаны побои, или что происходило в стенах их квартиры, но я четко видел мать. Женщину, которая забеременела рано, выскочила замуж, чтобы у сына была полноценная семья и терпела всю жизнь мудака.

Ева вчера сказала, что Паша ударил Вику, и она его выгнала, но я на все сто процентов уверен, что был не единичный случай, и Ева просто не в курсе.

Наверное, поэтому я сегодня утром припёрся сюда? От желания защитить, потому что её история напомнила мне мать?

Не ври себе, Лёня, ты ведь понимаешь, что дело не в этом, — раздаётся насмешливо в голове.

Глава 14

Леонид

Запах спелой клубники, словно в деревне на огороде оказался, а не в своей люксовой тачке. Взгляд то и дело цепляет фигуру на заднем сидении, так бережно прижимающую к себе сестру. Очки на пол-лица не скрывают естественный цвет кожи, не испорченный тонной косметики. Пухлые губы стали ярко-розовыми от того, как часто она их кусает. Волнуется.

Я её волную?

Возникший вопрос отдаётся каким-то непонятным теплом в груди.

Что это ещё за хреновина? Не хватало ещё влюбиться на четвёртом десятке. Но как объяснить эту чёртову тягу к ней? А как же мои фетиши? Она явно не девственница, но меня это почему-то мало волнует. Точнее совсем не трогает. Кажется, влип ты, Лёня. Руки до сих пор помнят тепло её тела, когда я поймал её на лету, не дав упасть с лестницы. И взгляд этот, волнующий, испуганный, чистый… чёрт! Я точно доеду до места с лопнувшей ширинкой.

— Как твой блог, Ева? — спрашиваю, чтобы отвлечься.

Виктория вздрагивает и поворачивает голову в мою сторону, вижу это в зеркале заднего вида. Жаль глаза её скрыты под чёрными очками, можно было бы прочитать её эмоции.

— Набирает обороты, — отвечает девчонка и выпрямляется на сидении. — Людям нравится смотреть, как я живу, а ещё им интересен результат ремонта в гостинице, — воодушевлённо проговаривает.

Вообще, как любой бизнесмен, не люблю, когда выставляют напоказ свою жизнь. Но эта девчушка, влияет на меня своей милотой, тьфу, господи. Жизнерадостная, позитивная, оптимистичная, заряжает своими эмоциями, и я не смог отказать ей, когда она попросила разрешение снимать. И Виктория рядом с ней буквально сияет. Надо уметь в восемнадцать воспитать девочку правильно. Видно, что Ева её во всём слушает, уважает и любит.

— Недолго осталось и всем покажешь, — киваю, стараясь не смотреть на её сестру, но выходит плохо.

Затаилась там как мышка, бледная как мел, и молчит всю дорогу.

— Считайте, бесплатная реклама, — смеётся девчушка.

— Да, надо будет вложить средства в эту рекламу…

— Нет! — почти криком прерывает меня.

— Ева, потише, — спокойным тоном обращается к ней Виктория.

— Простите, — сдержанно улыбается. — Я не хочу помощи, хочу всего добиться сама, если не получится, значит это не моё, как и журналистика, и надо будет искать себя в другом, пока время есть.

— Похвально, — понимающе кивая, поворачиваю на дорогу в лес, где пролегает путь к базе. — Но я уверен, у тебя всё получится, — подмигиваю ей в зеркале заднего вида, сам охреневая от метаморфоз в моём поведении.

Редко добьёшься от меня проявления каких-либо эмоций, не знаю, что эти две девушки со мной делают. Несмотря на тяжёлую судьбу, они какие-то живые, в отличие от моего привычного окружения.

— Спасибо большое, — благодарит, смущённо краснея.

Когда подъезжаем к воротам базы, вижу, как Виктория заметно напрягается. Видит это и Ева, которая тут же сжимает руку сестры. Представляю, каково это, приехать отдыхать в место, которое основали твои родители, и которое, по факту, должно принадлежать тебе.

Останавливаюсь на парковке рядом с автобусом, который должен был привезти остальных работников. Выхожу из машины и успеваю открыть дверь девушкам, до того, как они хватаются за ручку. Виктория выходит, смотрит наверх, где солнце скрылось за облаками, и нервно поджимает губы.

— Что-то не так? — спрашиваю с прищуром.

Догадываюсь, что очками она скрывает синяк, но у девочек ведь есть косметика, можно загримировать.

— Нет, — сдавленно отвечает, едва заметно мотнув головой.

— Можно сказать, что аллергия, — встревает Ева, выпрыгивая из машины.

В отличие от Виктории, которая ростом, да и формами, могла бы пойти в модельный бизнес, Ева маленького роста и едва достаёт ей до плеча.

— При аллергии бывают синяки? — непонимающе смотрю на мелкую.

— Синяки? Нет, откуда? — так же смотрит она на меня, и я окончательно теряюсь.

— Тогда я не понимаю, в чём проблема, — озвучиваю свои мысли, отмечая, что с ними я достаточно развязно и легко общаюсь, чем не мог похвастаться в отношении других знакомых.

— В лопнувших сосудах, — сдаёт сестру, и та шипит на неё.

— Снимите очки, — обращаюсь к девушке.

— Не стоит…

— Снимите очки, Виктория! — с нажимом повторяю, и она со вздохом выполняет, однако опускает голову.

Хватаю её за подбородок, и самого током прошибает от прикосновения к ней. Поднимаю её голову, смотрю в глаза, и зубы сводит от наваливающейся злости на этого урода. Надо было размазать его мозги по асфальту вчера.

— Стоило поехать в больницу, а не слушать тебя, — неожиданно перехожу на «ты».

— Ничего бы не сделали, — бурчит под нос и надевает очки обратно. — Может капли какие-то выписали бы и всё… — не успевает закончить, как я хватаюсь за воротник платья и опускаю его, чтобы в очередной раз сжать зубы до скрежета.

— Твою мать, надо было прикончить его, — срывается с языка, и я тут же его прикусываю, заметив испуганный взгляд Евы.

Глава 15

Леонид

Отхожу на пару шагов и звоню человеку из своей охраны, велю ехать в больницу или в аптеку, хоть на луну, но чтобы привёз мне мазь от синяков и капли для глаз. В двух словах объясняю, для чего именно, чтобы врач имел представление, о каких проблемах идёт речь, и отключаюсь.

— Пошли, — обращаюсь к ним и блокирую машину.

— Может, вы пойдёте вперёд, а мы подойдём через пару минут? — спрашивает и поджимает губы, когда я поворачиваюсь к ней.

— Зачем? — недоумевающе смотрю на неё.

— Чтобы слухи не пошли… — на грани слышимости отвечает после небольшой паузы.

— Не порите чушь, Виктория! Я взрослый человек и не собираюсь прятаться по углам, — проговариваю и сам понимаю, насколько двусмысленно прозвучало. — Идёмте! — с нажимом повторяю, не акцентируя внимание на сказанном.