– Джон Брюстер, верно?

– Кто?

– Вы всё слышали.

– Вообще-то говоря, мог быть и Джон. Не помню. Вот смотрите. Давайте. Глядите-ка… вот ваш дядя всё твердит нам: доверяйте местным. Он никогда не мыслил себя отдельно от них. Он с ними работает, он с ними заодно. Но ведь, действуя таким образом, он отделяет себя от нас, от своего народа.

Шкип сказал:

– По-моему, вы неверно толкуете факты, а затем придаёте своему неверному толкованию чересчур большое значение. Или, по меньшей мере, позволяете этой своей интерпретации разрастаться вширь.

– Читали «Тихого американца»?

Шкип ответил:

– Мерси боку – отсоси быку.

Фосс сказал:

– Что-то вы, ребятки, быстро. Я-то думал, вы ещё немного потреплетесь.

– Ага-ага. – Кродель моргнул. Больше никакой реакции не последовало. – Он, кстати, жил в «Континентале», когда писал эту книгу.

– Вы про Грэма Грина? Ну да, в соседнем с полковником номере.

– Шкип… ученик со временем превосходит учителя. Это неизбежно.

– Слушайте, – сказал Шкип, – до меня дошло.

– Тогда объясните.

– Сами объясните.

– Так я и объясняю! Если полковник хочет извлечь из своих теорий какой-то эмпирический смысл, тогда пусть выдвинет идею исследования на основе случайной выборки с использованием двух систем – контрольной и такой, в которую он введёт проводник или катализатор, чьё воздействие можно будет измерить относительно контрольной системы без катализатора. Напрягите память: вспомните старые догадки о причинах и лечении полиомиелита, вспомните дни, когда эпидемиологи лихорадочно хватались за любую мысль, какая ни приходила в головы, – за собачьи фекалии, господи помилуй, за инъекцию пациентам с полиомиелитом их же собственной мочи! Вот чего хочет полковник, приятель. Впрыснуть ссаки в аппарат разведки. Я серьёзно, – сказал Кродель, – ещё в Вашингтоне ходили легенды о его пирах с возлияниями, что длились по три часа.

Сэндс повернулся к Фоссу:

– Ты тоже иди на хер, Фосс. – Он встал. – Раз уж речь зашла о моче. Надо бы и мне посикать.

– Растопи там себе ледку, – посоветовал Фосс.

– Что?

– Увидишь.

Шкип вышел, а Кродель следил за ним, пока тот не скрылся в недрах ресторана.

– Ё-моё, Терри! Чего так долго-то?

– Рик? Знаешь свою задачу?

Фосс не ответил. Он молча глядел, как Кродель прихлёбывает из стакана мартини.

– А нет ли там окна?

– Ну он же через него не полезет!

– Откуда тебе знать?

– Его всё это слишком забавляет.

– А тебя?

Фосс подумал заказать себе ещё напитка, но почувствовал, что после брошенного Кроделем замечания о «пирах с возлияниями» такое решение будет выглядеть несколько опрометчивым.

– Если он надавит, я надавлю в ответ. Просто чтобы сохранить баланс в мою пользу, понятно? А ещё неплохо бы ускорить всё это дело.

– Это точно.

– Со мной-то всё ясно. А у тебя тоже есть задача. Когда равновесие уж слишком пошатнётся, запрыгивай и ты на качели – в данном случае, на мою сторону.

– Да это-то само собой.

– Я тут по пути сюда прихватил кое-что в местной лавке.

– Какой лавке?

Кродель вздрогнул и словно снова ожил.

– Вот, посмотри, хочешь? – Он вынул из нагрудного кармана нечто, напоминающее крупную зажигалку. Держа её на ладони, нажал большим пальцем на боковую сторону. – Открываешь её и – бздынц! – Внутри обнаружилось две крохотных кассеты. – Вот плёнка – видишь? Вот этот проводочек? Одна тысячная дюйма в диаметре, приятель.

В городе регулярно объявлялись люди из манильского Регионального центра обеспечения безопасности, и Фосс думал, что знает их всех; Кродель к их числу не принадлежал. Они открыли в подвале Языковой школы магазинчик, а Внутреннему отделу велели выдавать им всё, что понадобится, – и вот сегодня им понадобилось записывающее устройство прямиком из двадцать первого века.

– У вас, парни, всё по последнему слову науки и техники.

– Эти штуки уже лет двенадцать как в ходу.

Сэндс вернулся. Сел, и Кродель протянул ему диктофон с всё ещё открытой крышкой:

– Полюбуйтесь!

– А где плёнка?

– Надо, чтобы свет падал нужным образом. Видишь?

– Одна тысячная дюйма, – вставил Фосс.

– Включено?

– А с чего бы ему быть выключенным? – сказал Кродель, захлопнул крышку и положил устройство между ними на зелёную льняную скатерть. – Давайте-ка испытаем эту штуковину… Итак, мы находимся в бальном зале «Арагон» и беседуем с непревзойдённым капельмейстером Шкипером Сэндсом… Сэндс. Немец? Англичанин.

– Да нет. Ирландец.

– Ирландец?

– Мой прадед происходил из рода Шонесси. А Сэндсом назвался, по-видимому, на палубе корабля.

– Попахивает изменой.

– Никогда не был с ним знаком. Почём я знаю?

– У него были какие-то проблемы?

– Нет. А могу я кое-что спросить у вас?

– Разумеется.

– А у меня есть проблемы?

– Бальный зал «Арагон» – территория музыки и веселья. Все проблемы остаются за порогом.

– Чёрт! Почему бы не проверить меня на полиграфе?

– Это не исключено.

– В смысле, прямо сейчас, Кродель.

– Нет, Шкип. Прямо сейчас не стоит. Если мы хотим получить приличную, информативную полиграмму, то придётся тебя подготовить.

– Только свистните.

– Разумеется. Так и запишем.

– А что насчёт вашей фамилии, Кродель? C’est français?[124]

– Не знаю. Да, что-то французское. Наверно, неправильно записали «Кордель»… Где дядя Фрэнсис, Шкип?

– Не знаю. Здесь, в городе, рискну предположить.

– Известно ли вам, что его вызвали в Лэнгли ещё семь недель назад… нет, восемь недель – в общем, ещё в начале ноября?

– Об этом я не знал.

– Не знали – потому что он так и не уехал.

– Он ездит куда захочет.

– Ага. И когда захочет, а ещё в любой момент может выхватить пистолет и пристрелить связанного пленного.

– Да бросьте!

– Разве не казнил он пленного в Каофуке во время Большого Тетского наступления?

– Ничего об этом не знаю.

– Ну, вообще-то известно, что вы кое-что об этом знаете. И мы знаем, что вы знаете.

– Уверен, вы смешиваете недавние события с какой-нибудь байкой времён Второй мировой.

– Он уже тогда убивал пленных? Надо будет разобраться в этом вопросе. Но вы же сейчас дислоцируетесь в Каофуке, верно? И во время прошлого Тета тоже? Каофук – это же ваше место приписки, в той или иной степени?

– Здесь, во Вьетнаме – да. Но я ведь мотаюсь то туда, то обратно. В основном я живу не там. Там у меня кое-какие шмотки хранятся.

– Что ж, вы пробыли там много времени. Естественно, что у вас завелись какие-то шмотки. Когда мы говорим, что вы держите там шмотки, мы включаем в их число кое-что из шмоток полковника, верно? Его боксы и всё такое.

– Боксы?

– Понимаете, в этом-то вся загвоздка. Думаю, эти парни, которыми мы так восхищаемся, – все они отступились от веры, каждый по-своему. Мы боремся с коммунизмом, но ведь мы и сами живём своего рода коммуной. Всё наше сообщество – один большой улей.

– Думаете, они больше не верят в идеалы свободы?

– Думаю, у них просто притупились чувства.

Молчание.

Кродель сказал:

– Что думаете, Шкип?

– Думаю, это всё слишком сложно для дальнейшей дискуссии.

Кродель спросил:

– Что там в этих боксах?

Шкип удержал себя в руках.

– Почему молчите?

– Должен ли я неожиданно давать ответы лишь потому, что вы задаёте неожиданные вопросы?

– Три их там, три бокса. Они были при вас на лётном поле Кларка тридцать первого декабря шестьдесят шестого года, и они же прибыли с вами в день нового года в особняк ЦРУ здесь поблизости на улице Тиланг.

Сэндс ни разу не дотронулся до своей чашки. Его выдержка вызывала удивление.

– Я бы хотел спросить, что вы делаете в Каофуке, – произнёс Кродель.

– Что ж, по-моему, вас это интересовать не должно.

Кродель выпучил глаза: