Устал. Каждый день куча бумаг, переговоров, встреч, сил нет ни на, что. Прихожу домой валюсь сразу спать и так по кругу. Смотрю на флаеры, которые принес пиар — менеджер. Все не то.

— Маш, вызови мне креативщика нашего, — прошу свою секретаршу.

— Вызывал? — нестуча входит Макар. — Опять все не так? — Я киваю.

— Макар, это все не то, ничего из этого не вызовет интерес у партнеров. — Уверенность в голосе заставила Макара вновь взглянуть на работу своих подопечных.

Макар, что — то пытался сказать, но я не стал слушать, он забрал все флаеры и отправился к себе в отдел. Бедные ребята, сейчас отхватят.

Телефон пиликнул, пришло сообщение.

«Через полчаса на Матросова»

— Маш, я ушел. Отмени все, если, что — то есть. — говорю ей и иду к лестнице.

Маша появилась в моей фирме с ее основания, хорошая девочка.

Десять месяцев назад.

— Макс, еще одна пришла на собеседование, но мне кажется точно не твой вариант, — в кабинет зашла Таня, она вообще оказалась хорошим помощником. Я бы предложил ей должность, но она беременна.

— Зови.

— Салют, вот мое резюме. — Девушка протянула мне немного мятый листок бумаги. Я поднял глаза и немного охринел. Передо мной стояла, какая — то взрывная шипучка. Одета в растянутую футболку, рваные джинсы, на ногах джорданы, но голове, не прическа, а какое — то гнездо из дред.

— Кхм, вы внимательно смотрели куда идете и на какую должность? — Я был уверен, что девушка ошиблась.

— Смотри, можно же на ты, ты вроде не такой старый, — девушка вальяжно села на диван для ожидания. — Я молодая, активная, могу выглядеть на работе по деловому стилю, сейчас я выгляжу, так как мне нравится. Я заканчиваю аграрку, и мне нужна практика в месте связанном с моей профессией и ваша компанию подходит.

— Еще будут какие — то весомые аргументы? — Девушка меня веселила.

— Нууу, я очень пунктуальна, у меня хорошая память и подвешенный язык, но самое главное, ты сейчас умрешь от восторга, — девушка ударила пальцами по столу изображая барабанную дробь, — туру ту ту, я не буду пытаться залезть к тебе в штаны. Ты, конечно привлекательный, но я кайфую от мальчишек помладше.

Я просто начал угорать, конечно, я сразу же ее взял. С первого дня Маша показала себя профессионалом, ни разу я не пожалел о своем решении.

Настоящее время.

— Здарова, — Бестужев пожал мне руку. — В общем, смотри, мы уже год проверяем автобус, но на остатках автобуса нет, ни каких следов Ксюши.

— Это значит, что она жива. Может, есть, что — то в округе: село, поселок, деревня, хоть, что — то где ее могли подобрать?

— На картах ничего, если бы, что — то было, то мы бы уже нашли, — Бестужев попрощался со мной и ушел.

Гребаный год без результатов. Целый год, я уже живу без своей девочки. Моя жизнь превратилась в ад.

Время нихера не лечит, не верти в эту хуйню. Даже со специалистом не выходи отойти от ситуации: смириться с потерей любимого человека. Мы были вместе всего ничего, но уже с первой встречи, я знал, что это мой человек, что только она будет постоянной в моей жизни. Смотрел на девушек, но все они какие — то второсортные, все не те.

Сейчас я уже могу приехать в свою квартиру, провожу там все свое время. Иногда даже говорю с ней и кажется, что она мне отвечает. Может глупо жить там, где все напоминает о ней, но сейчас мне намного легче. Порой мне кажется, что я наркоман — нюхаю ее подушку, за весь год так и не решился ее постирать. Иногда даже моюсь ее гелем для душа, так она приходит во сне ко мне.

Я верю, что она жива, конечно, понимаю, что уже прошел год, но моя вера не подводит меня.

Отойти от боли ничего не помогает, пробовал напиваться, запрещенные вещества, но все мимо. Бокс тоже не приносит больше удовольствия. Хочется сдохнуть, чтобы снова увидеть ее и быть рядом. Ксюша бы сказала, что я сейчас веду себя как, нюня.

Я каждый день проклинаю тот день, когда она решила заниматься спортивной гимнастикой, спортивный комитет и даже саму Ксюшу, что не захотела, чтобы я приехал за ней.

Каждый день я заставляю себя есть и пить, чтобы были силы для ведения бизнеса. Отдушиной является благотворительность. Ночью встаю в холодном поту, утром встаю, надеваю приготовленный с вечера костюм и иду на работу, и так по кругу.

Я уже не знаю, смогу ли я все это вытерпеть. С каждым днем все больше и больше погружаюсь в эту пучину.

Голова болит. Что со мной? Не могу пошевелиться, боже болит все. Хочу воды, воды.

Голова ужасно болит, в глазах будто насыпали песок, не могу открыть их, пытаюсь, но не получается. Кое — как получается, но яркий свет бьет так, что приходится снова их закрыть. Опять бездна.

Снова пришла в себя, глаза открываю по — тихоньку, чтобы привыкнуть к свету. Пытаюсь подняться, но все тело сковывает боль, не могу, очень болит. Почему так пахнет? Запах, каких — то трав и лекарств и, кажется мятного чая, точно его, бабушка такой в детстве делала.

Кое — как открыв полностью глаза, пытаюсь осмотреться, вокруг все деревянное, на окнах висят узорчатые занавески, на полу лежит половик, чуть дальше стоит русская печка, а на ней чайник, будто попала в какое — то прошлое, куда еще не дошла цивилизация.

Слышу за окном скрип снега, вдруг заскрипела дверь, и в дом вошла какая — то старушка. Кто это, я ее не знаю. Она одета в гамаши, теплый свитер, на поясе повязан шарфик, на голове шаль. Мне точно все — снится. Может у нее попросить воды, но я не могу ничего сказать, в горле пустыня, мне остается только громко и протяжно простонать.

— Господи, спасибо тебе, — говорит старушка, — пришла в себя деточка, я уж думала, что все. Ты пить хочешь верно?

Я слабо кивнула, старушка налила из кадушки воды, и аккуратно подняв мою голову, дала попить. После подошла к иконе, и начала бормотать очень тихо какую — то молитву, перекрестилась и подошла к полкам.

Повторная попытка встать провалилась, тело, будто сковано, не слушается, меня начинают одолевать неприятные мысли.

Так, я лежу на очень мягком матраце, скорее всего — перина, дом похож на музей древности, но при этом в хорошем состоянии. На столе стоят, какие — то, баночки с травами, а рядом лекарства: перекись водорода и, что — то еще, не смогла рассмотреть. В углу весит икона, на полочках стоит посуда и, что — то еще. В печи трещат дрова.

Бабушка вновь подходит ко мне и трогает мой лоб. Бабушке на вид около восьмидесяти лет, одета все также в штаны и свитер, но уже без шали. Волосы седые, собранные в длинную косу.

— Доченька, ты как? — Мягко спрашивает старушка. — Ты, что- нибудь помнишь о себе?

Действительно, я ничего не помню и не знаю про себя, но имя то я должна вспомнить. Меня зовут……Меня, зовут, черт я не помню, я ничего не помню. Я отрицательно покачала головой, горло еще саднило.

Она вновь подает мне стакан воды, который я с жадностью осушаю. Вроде становится легче.

— Кто вы и, что я тут делаю? — Задаю первые вопросы.

— Штож, раз ничего не помнишь, то расскажу, что знаю о тебе я, — старушка присела на край кровати и взяла меня за руку. — Я три дня назад ходила за хворостом к старой березе, она стоит около берега реки, смотрю, лежит, а, что понять не могу. Посмотрела издали, но глаза уже не те, подошла поближе, смотрю, лежишь ты, думала мертвая, но нет дышала, но очень слабо. Я тебя укрыла своей фуфайкой и домой за санками побежала, не смогла бы утащить на себе, силы уже не те. В общем, приволокла кое — как тебя в избенку.

Оказалось, что нашла она меня полуживой, притащила домой, уложила на кровать, переодела, обтерла и начала выхаживать. Думала, что умру, но как она говорит, что не травы и лекарства меня вытащили, а ее молитвы.

— Одежду я твою сожгла, только ты не серчай на меня, от нее совсем не было проку, вся погоревшая, подранная. — Бабушка похлопала меня по руке.

— А как вас зовут?

— Ох, штож я это, даже не представилась, зовут меня Евдокия Николовна, — она посмотрела на меня, — А коль ты не помнишь своего имени, можно я буду звать тебя Анюткой, уж больно имя тебе это подходит.