– Мне совсем не холодно, – еле слышно проговорил Ян.

– Что? – не понял его Павел.

– Не бойся, мне тепло, папа. И я не сплю. Он сказал, что я не должен засыпать.

Павел снял с себя тулуп, укутал в него сына, подхватил его на руки и помчался домой. Марфа заметила их в окно. К тому моменту она уже нагрела воды в кастрюлях и несколько раз вскипятила чайник. Мальчика раздели, положили в чан для купания и принялись поливать тёплой водой. Марфа растирала ему руки и ноги, а Павел почти насильно заставлял Яна выпить горячий бульон и чай с мёдом. Когда кожа Яна начала розоветь, его насухо вытерли полотенцем, обернули в несколько одеял и положили на печку. Павел не отходил от сына всю ночь, прислушиваясь, дышит ли он и нет ли признаков болезни. Как ни странно, в тот раз всё обошлось, словно какая-то сила оберегала ребёнка.

Однако даже эта история не положила конец выходкам Яна. Голодовки остались позади, но мальчик по-прежнему мог убежать из дома или спрятаться на чердаке. После смерти отца Ян и вовсе заявил, что будет спать только там. Марфа прекрасно понимала, что зимой на чердаке холодно и ветрено, и поэтому уговорами и угрозами настояла на тёплом одеяле. А чтобы хоть слегка нагреть дымоход наверху, в холодные дни она топила печь на кухне втрое горячее, чем следовало. От этого зимой воздух на первом этаже становился горячим, как в бане, а окна покрывались влагой. Ян не догадывался об этой уловке мачехи и считал, что Марфа просто очень любит тепло.

Ян поел молча и быстро. Суп-пюре из мяса и овощей на сливках был очень вкусным, но мальчик и вида не подал, что блюдо ему понравилось. Выражение его лица, скорее, говорило о том, что он вынужден есть из-под палки. На сладкое была мочёная брусника с сахаром и взбитой сметаной. Сделав пару глотков чая и сквозь зубы буркнув «спасибо», Ян быстро оделся и выбежал из дома. На всякий случай он прихватил с собой спрятанные под крыльцом лопатку и ведро. Проходя мимо дома плотника, он увидел в окне Олежека. Его друг сидел за столом, низко склонив голову над книгой. Его губы шевелились: похоже, он читал или что-то заучивал наизусть. Ян знал, что Олежек ни за что не стал бы учиться в субботний день, и, по всей видимости, это было его наказанием за кражу санок. Ян провёл лопаткой по забору, чтобы привлечь внимания друга. Обеспокоенная движением, из конуры высунула нос собака. Узнав мальчика, она лениво заползла обратно. Однако Олежек его не услышал. Тогда Ян наклонился, собрал в обе ладони скопившийся у забора снег, слепил из него снежок и запустил им в окошко дома. По пути тот столкнулся с веткой яблони и упал на землю, не долетев даже до середины двора. Второй снежок, однако, был более точным. За мгновение до того, как он угодил в окно, Олежек, словно что-то почувствовав, посмотрел на улицу и невольно вздрогнул, когда мокрый белый шар размазался по стеклу прямо перед его носом. Олежек увидел Яна, который активными движениями звал его к себе. Олежек отрицательно помотал головой, но Ян не унимался. Наконец, Олежек не выдержал и встал из-за стола. Он выскочил из дома спустя несколько минут. Стремглав перебежав двор, он открыл калитку и бросился прочь по дороге. Ян устремился за ним.

– Эй, никто не заметил, что ты удрал? – крикнул Ян.

– Не-а, – помотал головой Олежек, – я был осторожен.

– Тебя сильно наказали? – нагнал друга Ян.

– Мама ещё не сказала папане, – выдохнул тот. – Она заставила меня прочитать и пересказать десять страниц.

– Жестоко!

Перед мостом Олежек резко остановился, с трудом переводя дыхание. Ян чуть не врезался в него, но вовремя затормозил.

– А куда мы идём? – спросил Олежек.

– К дому господина Пинкина.

Олежек остолбенел, побледнел, а потом вспыхнул. Он вспомнил лежащего на снегу и дрыгающего ногами господина Пинкина, а затем яростно ломающего деревянные санки. Чувствуя, что слёзы вновь поступают к глазам, он шмыгнул носом и отвернулся.

– Нет, я возвращаюсь домой, пока меня не застукали, – выдавил он.

– Погоди, – сказал Ян. – Не трусь. Я придумал, как напугать господина Пинкина так, чтобы он больше не посмел нас тронуть.

– Не знаю, – проговорил Олежек, вырисовывая ботинком полукруг на мокрой глине. – Что-то мне не хочется.

– Можешь сам ничего не делать, постоишь на стороже. Договорились?

– Договорились, – неуверенно ответил Олежек.

Дом господина Пинкина был самым большим и богатым в деревне. Мало кто из жителей Загорок был внутри, и ходили слухи, что на трёх этажах располагались по меньшей мере пятнадцать различных помещений, а об убранстве и вовсе рассказывались невероятные истории. Господин Пинкин жил один, в угловой комнате на верхнем этаже: именно там по вечерам горел свет. Яна всегда удивляло, как господин Пинкин не теряется в этом огромном жилище, и, самое главное, как ему в нём не было страшно по ночам. Когда к вечеру деревня стихала, лес вокруг селения оживал: ухали совы, ветер с протяжным гулом бродил в шапках сосен, слышались таинственные шорохи, завывания, треск и скрип. Ян ни за что не захотел бы в такой момент остаться один в пустом доме, где можно было испугаться даже собственной тени.

Ян, быстро оглядевшись по сторонам, открыл калитку и зашёл во двор, где, как и сказала Марфа, лежал нетронутый белый снег. Олежек осторожно последовал за ним. Он нервно вздрогнул, когда с пригорка раздался смех мужчин. Поняв, что это вышли поостыть на свежем воздухе посетители бани, он выдохнул.

– У нас есть немного времени в запасе, прежде чем они начнут возвращаться по домам, – успокоил его Ян.

Под навесом сбоку от сарая мальчики увидели огромную, уже нагруженную телегу. Она была прикрыта сверху стёганым покрывалом, чтобы снег не замочил её содержимое. Эта телега была известна всем жителям Загорок. Именно на ней два или три раза в год господин Пинкин выезжал в Долину и привозил оттуда товары, необходимые их деревне: соль, сахар, лекарства, книги, семена. В чайную он поставлял южный чай, шоколад и пряности. Когда-то и Павел, если не мог найти нужную деталь для своего изобретения, заказывал её у господина Пинкина. В свою очередь из деревни господин Пинкин вёз во внешний мир предметы, сделанные местными мастерами. Когда отец Яна был жив, добрая половина вещей на продажу была создана его руками и руками Василия, отца Олежека. Они считались лучшими мастерами в деревне: Павел собирал занятные устройства из металла, а Василий вырезал для них деревянные оправы, будь то часы, заводные шкатулки, игрушки, полезные приспособления для кухни. Торговец никогда не рассказывал, что он видел в Долине, да у него никто и не спрашивал. Жители деревни предпочитали не думать, откуда у них берутся некоторые вещи. Но был один год, когда из своей очередной поездки господин Пинкин вернулся ни с чем. Это были странные времена: где-то вдалеке раздавался грохот, а ветер приносил запах гари и частицы пепла. Лицо торговца было бледным и уставшим, взгляд – отсутствующим, а телега – пустой. Он ни слова не сказал, молча зашёл в дом и не выходил оттуда несколько дней. Его работники, а таких была половина деревни, даже начали за него волноваться. Однако затем господин Пинкин вновь появился, ещё более мрачный, чем раньше, и ещё более требовательный.

– Давай посмотрим, что в телеге, – предложил Ян.

– А нас не поймают на краже? – забеспокоился друг. – Я не хочу становиться вором. Помнишь, как в прошлом году Жорик взял поиграть соседского цыплёнка? Судья зачитал ему выговор. Вот был позор.

– Но мы же ничего брать не будем, только поглядим одним глазком. Это не преступление, – уверенно ответил Ян.

– А если судья решит иначе? – колебался Олежек.

Хмыкнув, Ян поднял покрывало и увидел множество заколоченных деревянных ящиков. Надписей на них не было, и догадаться о содержимом не представлялось возможным. Ян принюхался, однако ничем особенным они не пахли.

– Пойдём отсюда, – Олежек потянул друга за рукав тулупа.

– Да погоди ты, – бросил Ян.

Он обошёл телегу с другой стороны и увидел яркую коробку, перевязанную розовым бантом.