— Приятно слышать, — улыбнулась она, ее тонкие пальцы оторвали от веточки виноградину и отправили в рот, слегка задевая ярко накрашенные губы. Мужчина заинтересованно следил за ней.

— Но это все-таки не журналистика, в том смысле, в каком ее принимают у нас, — медленно продолжил он.

— Что вы имеете в виду? — вмешалась Надя, она страшно переживала, когда ее работы вызывали сомнения, у нее была очень высокая планка.

— Я хочу сказать, — не отрывая взгляда от Ани, но обращаясь к Наде, пояснил собеседник, — журналистика в первую очередь должна помогать людям, воспитывать в них гражданскую позицию. Что-то вроде прививки от неравнодушия. В вашем выступлении этого нет, такая ласковая публицистика, где можно увидеть, как все красиво и празднично. Я бы сказал, что похоже на рассказ учительницы, для глуповатых школьников, извините за мою прямоту, — слегка кашлянув, закончил он.

— По-вашему говорить о книгах, картинах, фильмах нужно с воспитывающими нотами? — вздернула брови Аня. Ее зрачки слегка расширились, губы приоткрылись. Она встряхнула волосами. Гнев и раздражение просыпались в животе.

— Простите, как Вас зовут? — спокойно спросил мужчина.

— Анна, — откидывая прядь с лица, ответила девушка, — а Вас?

— Матеуш Новак, я главный редактор небольшой газеты в городе Лодзь, и нет, Анна, никого не надо воспитывать. Но то, о чем вы говорите и пишете должно быть близким, острым, заметным, чтоб каждый, кто коснулся вашего текста, уже не смог его забыть, — он бросил на Аню весьма красноречивый взгляд. — А вы оперируете общими фразами, словно прикрываете ими свою беспомощность, — мерным голосом ответил он.

Аню бросило в жар, его странные взгляды и намеки расстроили девушку. Слова метрономом отстукивали в ушах, она уже слышала подобное раньше, от Даньки, когда он критиковал ее работы. Про ее прозаические тексты он всегда говорил: «Стихи у тебя хорошие, но проза-тоска, ты как попугай: красиво, ярко, но без души».

— Как интересно вы нас раскритиковали, — упавшим голосом заметила Надя. Фраза о беспомощности задела ее за живое.

— Напротив, я искренне убежден, что ваши старания заслуживают похвалы, возбуждать интерес к литературе, — он нехотя оторвал глаза от Аниного платья, и посмотрел на Надю, — большой труд, я стал замечать, что художественную литературу старательно вытесняет кинематограф, кстати, фильм, кадрами из которого вы иллюстрировали своё выступление, — тому подтверждение, и все же, вам удалось обратить внимание на достоинства писателя, эстетику романа и его актуальность, а еще вы сопоставили это со своей культурой, ну и попытались найти место в мировой сокровищнице шедевров. Я думаю, что у вас есть все задатки для того, чтобы продолжить свое развитие в журналистике, какое бы направление вы в ней ни выбрали. А теперь извините, вынужден прервать нашу любопытнейшую беседу, вон там скучает моя прекрасная знакомая, — он указал рукой в другой угол зала, где весело общались преподаватели литературы с кафедры МГПУ, журналистка Татьяна Брицкая и очень симпатичная, белокурая молоденькая радиоведущая Женя, которая делала программу «Мурманск Культурный», — это вам, — вновь прожигая Аню глазами, протянул он визитку.

— Ань, разве у нас все было так плохо? — сокрушалась Надя, глядя на подругу.

— Ну, видимо, в следующий раз будем умнее, теперь то уже все равно ничего не исправишь, — поджав губы, ответила Аня, ее глубоко взволновали слова Матеуша. Она не понимала, чем дала повод к непристойному намеку. Но больше всего ее печалило, что она опять не осилила серьезный текст. Ей никак не удавалось прыгнуть над собой. Все время она не добирала, — я сейчас вернусь.

Аня вышла из зала и пошла по темному коридорчику, ей было душно, хотелось умыться. Завернув за угол, она практически врезалась в Игоря. Он стоял в узкой арке и разговаривал по телефону. Вид у него был грозный. Аня хотела пройти мимо, но он вытянул руку и преградил ей путь. Она оперлась спиной на стену, недовольно складывая руки на груди. Игорь быстро попрощался и сунул телефон в карман джинс.

— Уже уходишь? — сердито буркнул он.

— Нет, планировала еще задержаться, давно ты пришел? — в тон ему ответила Аня.

— Недавно, но видел достаточно, кто ты сегодня: развратная училка или похотливая секретарша? — указывая на Анин наряд, спросил он.

— Хам, — разозлилась Аня, почему он все время пытается ее задеть?

— Ну почему же? Тот франтоватый поляк явно оценил, он ничего, ты присмотрись, — продолжал плеваться ядом Игорь.

— Иди к черту, — процедила она, откидывая его руку, прошла вглубь коридора. Его ответ не заставил себя долго ждать. Сделав два шага, он стремительно схватил Анин локоть, повернул девушку к себе и жадно поцеловал. Второй рукой нащупал дверную ручку туалетной комнаты, створка тихонько скрипнула и отворилась. Пятясь, он тянул Аню за собой в полумрак серого кафеля, освещенного парой ламп, мерцающих словно свечи в подземелье.

На часах было около 12 ночи, когда Аня повернула ключ в замочной скважине. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Секс в туалете, до чего она докатилась! Этот мужчина вьет ее как хочет. Почему с ним она такой кисель? Скинув туфли и сев на пуф в прихожей, она уткнулась носом в белые гвоздики. Как он узнал?

— Ты поздно, — раздался из кухни Олин голос.

Аня устало поднялась и пошла на звук. Подруга сидела на мягком диване и читала «Гарри Поттера». Аня подошла к подоконнику, взяла с него большую вазу.

— Клевое платье, еще и чулки со стрелкой, — ухмыльнулась Оля, — весьма…

— Ты меня хвалишь или намекаешь, что вид блядский? — тоскливо спросила Аня.

— Ну… — протянула Оля, — одно другого не исключает, — наконец ответила она, — но разве тебя это когда-то смущало? Тебе же нравилось.

— Оль, скажи честно, по шкале взбалмошности, легкомысленности и доступности ты сколько мне поставишь? — нервно произнесла Аня.

Оля замялась, ей не хотелось обижать Аню. У каждого человека есть плюсы и минусы. И в остальном Аня была определённо положительной.

— Не мне судить, — уклончиво ответила Оля.

— Более чем красноречиво, — опускаясь на табуретку, подпирая руками голову, пробормотала Аня.

— Ань, с каких пор тебя это беспокоит? Ты красивая, яркая. Многие девчонки мечтали бы быть на твоем месте. Красивые цветы, кстати.

— Может меня начало беспокоить в тот момент, когда даритель этих цветов не стесняясь намекнул мне на то, какая я? Или, когда мне сегодня один польский журналист дал свою визитку. При том, что он ужасно жестко раскатал наше с Надей выступление. Оль, мне кажется, что единственное мое достоинство — это симпатичная мордашки и очевидная доступность. А во всем остальном я ужасна. Ничего у меня не получается, — Аня вытерла глаза тыльной стороной ладони, тушь поплыла и размазалась, делая ее похожей на героиню фильма ужасов.

— Тебя Игорь обидел? — спросила Оля. Она чувствовала, что их случайный разговор не принесет подруге ничего хорошего.

— Да нет, он вел себя не более вычурно чем обычно. Ты понимаешь, я просто не могу ему отказать. И главное, я понимаю, что надо с ним расстаться, что от него у меня будут проблемы. Но… Ужасно. Иногда мне кажется, что я в него действительно влюблена. Но чувства эти какие-то больные.

— Еще несколько дней назад ты говорила, что это все так, не серьезно. А как же Андрей? — задала враждебный вопрос Оля.

— Я не знаю, серьезно это или нет. Игорь хочет, чтоб мы с ним съехались, а я этого не хочу, я вообще не хочу ни с кем жить, — в ужасе сказала Аня, — я это недавно поняла. Но Андрей не заслуживает, чтоб с ним так поступали, злоупотребляли его безграничным доверием. Только как от него уйти, где жить, вернуться к маме? Переехать к Игорю? Ужасно, — речь Анны становилась все более бессвязной.

— Знаешь, ты, конечно, накосорезила, но не все так страшно, ты же взрослая, ты работаешь, можешь снять квартиру, жить сама. Почему бы тебе об этом не подумать? — Оля внимательно смотрела на Аню.