Аня расстегнула 2 нижние пуговицы дубленки, открыла дверцу и села в обтянутый кожей салон. Внутри приглушенно играл реп.

«Под гнётом свинцового купола

В центре бесцветного Урбана

Дорогой, которая выбрана,

Туда, где встретим последний рассвет…»²⁸

Большая рука в кожаной перчатке отстукивала по рулю ритм, короткая стрижка- 3 и 6 мм, запах дорогого одеколона, острые глаза, внимательно разглядывающие Анины ноги под распахнутыми полами дубленки, широкое, скуластое лицо, подбородок с 2-дневной щетиной, — вот что сразу отменила Аня. «Симпатичный», — пронеслось в ее голове.

— Куда едешь? — небрежным тоном спросил он.

— В институт, а ты на работу? — спросила она в ответ, вопрос вырвался сам собой, будто они уже давно знакомы.

— Не совсем, так документы передать, я отпуске, — он открыл окошко, достал сигарету и закурил. Разговор не задался, он глубоко затягивался и постоянно смотрел на Анины ноги. Она первый раз в жизни почувствовала себя неуютно, сняла перчатки и поставила сумку так, чтоб слегка прикрыть колени.

Он невесело хмыкнул, стряхивая пепел.

— Замужем? — спросил парень, указывая кивков головы на кольцо.

— Да, — утвердительно ответила Аня.

— Давно? — продолжал он свой дурацкий допрос.

Аня отвернулась в окно, мимо пролетали бледные сугробы, снежная пыль, выброшенная колесами. Давно ли она замужем? Ей казалось, что уже целую вечность, что она прожила 1000 лет и состарилась, пока ждала мужа из вечных командировок, нарядов и дежурств. Она открыла сумку, достала пачку тонких сигарет Vogue, хотела закурить, но не успела. Парень вытащил сигарету у нее из рук и выкинул в окно. Аня удивленно посмотрела на него.

— Не люблю, когда мои женщины курят, — бросил он

— Интересное заявление, — недоуменно отозвалась Аня, — я вроде как замужем, и точно не за тобой.

— Ты не лучишься счастьем и семейным благополучием, так что твой муж явно не стена — заметил собеседник, — давно ты тут? Дай угадаю, месяцев 8?

— Год, — нехотя ответила она, — тебе какое дело до моего семейного счастья, ты даже не спросил, как меня зовут, или у твоих женщин нет имен? — ехидно продолжила Аня.

— Досадный промах, есть, конечно, я- Игорь, а тебя как зовут, красавица? — он не смотрел на дорогу, а разглядывал Анино лицо.

— Анна, — она вновь заученно улыбнулась, встряхнула копной влажных от растаявшего снега волос, длинные серьги цепочки в ее ушах зазвенели.

— Ну вот и познакомились, так давно ты, Анна, замужем?

— Полтора года, — девушка снова улыбнулась, она всегда понимала, когда нравится мужчине и редко отказывалась от возможности пофлиртовать.

— Счастлива? — резко выворачивая руль и входя в крутой поворот, спросил Игорь.

— Порой — до зубного скрежета, — поднимая вверх бровки, отвечала она.

— Кто он: майор, капитан, или вообще не служит?

— Лейтенант, — рассмеялась Аня

— О, молодой значит, может ты его еще и любишь, верность хранишь? — совсем развеселился собеседник.

— Ну раз я тут живу, это же должно о чем-то говорить? — интригующе подняла палец вверх Аня, делая упор на слово тут.

— Моя ты хорошая, — заржал он, — это ровным счетом ни о чем не говорит, может ты от родителей сюда сбежала, может за его большой зарплатой приехала, а может и вовсе по залету за него замуж выскочила.

В общем-то Игорь был прав. Молодые и неопытные девушки, из деревень и поселков городского типа, попавшие в город после 9 и 11 классов, выходили замуж за курсантов, чтоб уехать в одну из дыр по распределению лишь для того, чтобы не возвращаться в квартиры стареющих, вечно тиранящих родителей, где с ними еще живут младшие братья и сестры. Другие надевали белое платье на уже шевелящийся живот. Третьи мечтали жить на всем готовом. К какой из этих групп можно было отнести Аню?

— Я не такая, — хмыкнула она, гордо вскинув голову.

— А какая ты? — спросил он, поднял руку и дотронулся до прядки, скрывающей часть ее лица.

— У нас настоящая любовь была… — выпалила она, откидывая его руку, и осеклась. Слово «была» слетело с ее губ опрометчиво скоро. Игорь злорадно рассмеялся, наблюдая, как часто вздымается ее грудь, краснеют щеки.

— Была? — вопросительно повторил он

— Была, есть, что ты к словам цепляешься… — Аня перешла в нападение, она хватала ртом воздух, чтоб разразиться длинной тирадой, но он перебил ее.

— Документы приготовь, КПП, — отдал он приказ.

Аня раскрыла сумку, нашла паспорт и распахнула его, Игорь тут же взглянул на первую страницу и присвистнул.

— Так тебе 19, ты, оказывается, вчерашняя школьница, но меня уже не посадят, — он весело ей подмигнул.

— А тебе сколько? — зло спросила она

— 31, я, кстати, не женат, — при этих словах он кивнул проверяющему и быстро набрал скорость.

Машина катилась с горы, пошел крупный снег, его хлопья ложились на лобовое стекло, налипали на дворники, скрипели и царапались.

— На кого ты учишься, Аня? — проникновенно и через чур интимно спросил Игорь.

— Журналистика и межкультурные коммуникации- равнодушно ответила она. Игорь присвистнул.

— Звучит серьезно. А кем хотела быть? — он снова вперил в нее свои голубые глаза.

— Актрисой или балериной, — Аня пожала плечами, — а ты?

— А я хотел быть капитаном дальнего плавания, что ты любишь? — продолжил он задавать банальные вопросы.

— Цветы, кошек, шоколад, театр и танцевать, — Аня улыбнулась. Она обожала танцевать, ей не важно: где, с кем, главное, чтоб звучала музыка. Театр был ее вечной любовью. Даже теперь, сидя в бескрайних снегах, она смотрела советские телеспектакли. Часто вспоминая, как первый раз оказалась за кулисами. Мама повела ее на новогоднюю сказку, но почему-то они подошли не к центральному входу. Там их встретил мужчина в костюме Петрушки, он весело пошушукался о чем-то с Аниной мамой и повел их длинными коридорами. В самом конце он отворил узенькую дверку. Она открылась, и Аня увидела белый свет от софитов, складки занавеса. Оказалось, что сцена гораздо больше и глубже, чем видно из зала, ее полукруг тонет в пыльной дымке, за бархатом штор прячутся декорации, лавки, забытые костюмы и балетная обувь. Они прошли через все это таинственное великолепие и вышли в зал, где еще никого не было. Петрушка проводил их в ложу. Аня слабо помнила, что это был за спектакль, кажется «Соловей», но она навсегда запомнила запах закулисья, он притягивал ее, словно магнит.

— Ты похожа на стрекозу, — заметил Игорь, — часто танцуешь?

— 3 раза в неделю, хожу на занятия.

— В каком стиле? Бальница или танцы живота?

— Стрип-пластика, — недолго думая ответила Аня, ей хотелось посмотреть на его реакцию.

— Очень интересно, троечница журналистка, мечтавшая стать актрисой, танцует стриптиз, почти как в столице, — растягивая гласные говорил он.

— Кто тебе сказал, что я троечница? — обиженно проворчала Аня, троек у нее никогда не было, более того, строгое мамино воспитание взрастило тягу к перфекционизму.

— А, так ты отличница? — чуть более серьезно проговорил Игорь, — хорошая, правильная девочка? — при этих словах он положил свою ладонь ей на колено, стал медленно продвигать вверх, наблюдая за Аниной реакцией. В какой момент она захочет его остановить? Это произошло почти сразу. Она встрепенулась и скинула его руку.

— Прекрати, — без тени игривости сказала она.

— Точно? — напористо произнес он, — тебе не нравится?

— Я тебя не знаю, а ты меня лапаешь, — возмутилась Аня.

— А если бы ты меня знала, было бы можно? — не унимался новый знакомый.

— Глупый вопрос, нет, не знаю, это неуместно, неправильно, я не хочу, — скороговоркой отвечала она, устремляя глаза к потолку. Действительно, почему она потребовала его убрать руки? Ей не хочется, чтоб ее трогали? Раздражают намеки на поверхностность и доступность? Это нарушает ее статус замужней барышни, которая должна принадлежать одному мужчине? Наверное, все вместе, но при этом столь вольное, доминирующее, решительное поведение разжигало в Ане интерес. Ей хотелось бросить вызов этому мужчине, доказать, что она тоже умеет играть в игры.