Громаков рано начал полнеть и лысеть. У него были пухлые щечки, пухлые короткие пальчики, которые нервно барабанили по натуральному дереву столешницы, а если снять с него пиджак и рубашку, то наверняка обнаружится пухлый живот.
В тесном юридическом мире, где известно друг о друге больше, чем в какой-либо другой профессиональной среде, знали, что Громаков был послушным следователем. Именно это качество легло в основу карьеры и обещало дальнейшее продвижение по службе. Ведь послушание — очень ценное качество в глазах тех, кто занимается расстановкой кадров. На аппаратном языке это свойство называется «зрелостью» и «умением ориентироваться в обстановке».
Сизов по-своему оценивал «послушных», но даже с учетом этого не понимал, что же так взбудоражило молодого и перспективного председателя райнарсуда, почему у него нервно подрагивают губы и плещется беспокойство во взгляде.
— А если понадобится что-то уголовному розыску, надо все по форме: письмо за подписью генерала, с печатью, как положено, чтобы было видно — это никакая не самодеятельность, — поучающе говорил Громаков и помахивал злосчастным запросом, который держал за уголок двумя пальцами. — Филькина грамота нам не нужна…
— У генерала, говорите? — перебил Сизов. — Хорошо, подпишу у генерала. Хоть у своего, хоть у вашего — он поближе…
Сизов показал в окно на расположенное по соседству здание Дома правосудия.
— Вы пока распорядитесь, пусть девочки найдут дело, чтоб зря время не терять. А я сейчас вернусь.
Наклонившись, майор вынул из руки ошарашенного председателя свой запрос и быстро вышел.
Через четверть часа он вновь положил на стол документ с резолюцией председателя областного суда: «т. Громаков! Выдать. И не надо разводить бюрократию».
Лицо преднарсуда сморщилось в кислой гримасе.
— Зачем же вы меня так подставили? — жалобно протянул он. — Перед самим Иваном Федоровичем бюрократом выставили… Да что, я бы сам не решил вопрос?
Укоризненно причитая, Громаков подписал запрос с тем же безразличием, с каким был готов сделать это в первую минуту. То, что насторожило его в документе, мгновенно вытеснилось недовольством начальства, хотя оно и было выражено в самой легкой форме. Сизов пожалел подчиненных Громакова, а еще больше пожалел правосудие.
Через десять минут Старик раскрыл архивное дело. Как и любое следственное производство, оно начиналось с постановления о возбуждении уголовного дела.
«…Следователь прокуратуры Центрального района г. Тиходонска юрист 3-го класса Громаков, рассмотрев материалы по факту обнаружения трупа гр. Федосова с признаками насильственной смерти, постановил…»
Сизов заглянул в конец следственных материалов. Обвинительное заключение тоже составлял Громаков. Значит, он вел расследование от начала и до конца. А теперь опасается постороннего глаза. Интересно…
Сизов приготовил ручку, лист бумаги и перевернул первую страницу дела.
«Начальнику Центрального РОВД г. Тиходонска. Рапорт. По подозрению в совершении убийства гр. Федосова мною задержан ранее судимый Батняцкий. Прошу Вашего разрешения содержать его в дежурной части до утра… Ст. о/у ОУР капитан Мишуев». Косая резолюция: «Деж. Содержать».
Сизов хмыкнул. Действительно, времена изменились! Сейчас такие штуки и в голову никому не придут. А тогда казалось — в порядке вещей… Где-то здесь будет явка с повинной.
Он перевернул еще один лист. Точно!
«…Я, Батняцкий Е. Ф., хочу помочь следствию и чистосердечно признаться в случайном убийстве, которое совершил в нетрезвом виде».
Сизов сопоставил даты и сделал первую выписку.
Громаков недолго пребывал в расстроенных чувствах: он догадался по благовидному поводу позвонить председателю облсуда и не услышал замечания о насаждении бюрократизма. Иван Федорович разговаривал благосклонно и даже соизволил пошутить. Значит, суровая резолюция предназначалась для этого настырного милиционера.
«Чего ему все-таки надо?» — снова колыхнулась беспокойная мысль, и Громаков раскрыл служебный телефонный справочник.
Через несколько минут в кабинете Мишуева раздался телефонный звонок.
Подполковник резко поднял трубку.
— Мишуев! — сухо бросил он в микрофон. Но сразу же лицо его расслабилось, он свободно откинулся в кресле, тон стал неофициальным.
— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Громаков! Да, пока на месте… В принципе решено, но ты же знаешь: зарубить могут в самый последний момент, тем более есть загвоздка… Вот-вот… Ничего, раскрою! Только так! Лучше о себе расскажи: ты уже председатель суда или еще исполняешь обязанности? Ну, поздравляю! Так что ты, брат, тоже растешь, я помню зеленого следователя, который боялся к трупу подойти! Какое совпадение? Нет, никого не направлял. Сизов?
Мишуев нахмурился.
— Что он хотел? Помню, на Яблоневой даче… А ты что? И правильно, нечего ему по архивным делам шнырять!
Мишуев резко выпрямился в кресле и напряженно застыл, нервно вертя в руке карандаш.
— Добиваться своего он умеет, в любую дверь войдет. И какое распоряжение дал Филиппов? Понятно… Выдал? Да уж никуда не денешься. И что он? Внимательно, говоришь… И много выписывает?
Мишуев сломал карандаш, зашвырнул обломки в угол, ослабил узел галстука. Голос у него остался спокойным.
— Ну и пусть выписывает! У Сизова появилась своя версия по «сицилийцам», вот он и ищет зацепки в старых делах. Ничего необычного.
— А что он может выкопать? Батняцкий признался, приговор вступил в законную силу. Ты же сам вел расследование и знаешь все обстоятельства… А в каком деле нет неточностей?
То, что услышал Мишуев, сильно ему не понравилось. Голос стал резким и холодным.
— Ну ты это брось! Что значит «доверился»? Ты был не маленьким мальчиком, а следователем прокуратуры! Важной процессуальной фигурой, принимающей самостоятельные решения! И, кстати, принял правильное решение, раз Батняцкий осужден на двенадцать лет!
Подполковник, поморщившись, отставил трубку в сторону, потом снова поднес к уху и продолжил прежним дружеским тоном:
— Не надо паниковать, Сизов — сотрудник уголовного розыска, а не прокурор, проверяющий качество проведенного тобой семь лет назад следствия!
Он искусственно засмеялся.
— И в его задачу не входит помешать твоей карьере. Вот так-то лучше. До связи.
Положив трубку, Мишуев достал из кармана платок, провел по лбу, встал из-за стола и озабоченно зашагал взад-вперед по кабинету. Вспомнив, подобрал обломки карандаша, возвратился на место, порывшись в ящике, нашел автоматический нож, какие десятками изымаются при обысках и, не пройдя по делу, оседают в столах оперработников и следователей.
Щелчок — из рукоятки выскочил блестящий клинок. Мишуев принялся затачивать карандашный обломок, потом его внимание переключилось на нож, он несколько раз сложил его и вновь выщелкнул лезвие, вдруг швырнул недочиненный карандаш в урну, наклонился к селектору.
— Веселовский, зайдите ко мне.
Мишуев поправил галстук, достал из папки «К докладу» очередной документ, начал читать. Внезапно придвинул телефон, быстро набрал номер.
— Это опять я. Кто подписал запрос? Ну эту твою филькину грамоту? Ага… Ты ее запечатай в конверт и подошли мне. Договорились? Ладненько.
Опустив трубку на аппарат, Мишуев задумался.
Коротко постучав, в кабинет вошел Веселовский.
— Разрешите, товарищ подполковник?
— Чем сейчас занимается Сизов? — строго спросил начальник отдела.
— Поехал в суд изучить старое дело, по которому проходил похожий нож, — с подчеркнутой четкостью доложил Веселовский. — Помните, он говорил об этом.
— А что там изучать? Ситуация предельно ясная. Вы определили ему направление работы?
— Да, Сизов выполняет задание, а своей версией занимается параллельно…
— Значит, недогрузили, оставили время на ерунду. Руководитель должен уметь ставить четкую цель и направлять подчиненных на ее достижение, — подполковник сделал многозначительную паузу. — Когда я был начальником уголовного розыска в райотделе, мои сыщики не распылялись по «своим» версиям. Все били в одну точку. И раскрываемость приближалась к ста процентам. Потому и выдвинули в областной аппарат! За четырнадцать лет я прошел путь от оперуполномоченного до начальника отдела областного уголовного розыска… Кажется, я это уже говорил?
