Она лежала на животе, вытянув перед собой руки. Ее волосы разметались по спине, майка задралась, ноги изогнулись под неправильным углом.

Он сидел рядом и смотрел на ее тело. На тело той, кого он полюбил, если то чувство, что сейчас сжимало его холодное сердце, можно было назвать любовью. Он дотронулся до ее кожи там, где задралась майка на спине, и выдохнул. Она все еще была теплой и нежной, такой, какой он любил видеть ее. Такой, какой она никогда не была на самом деле.

Вздохнув еще раз, он поднялся на ноги и взглянул на брошенный пустой шприц. Он сделал то, что был вынужден сделать. Если бы только она бросила это дело и не стала разнюхивать дальше. Если бы только старая кошелка не прислала эти снимки… Столько «если» мешало ему правильно думать, но время уходило. Ему пора собираться.

Он приблизился к ней и отвел ее волосы в сторону. Глаза прикрыты, в уголке губ собралась слюна. Едва заметное дыхание. Мощное снотворное, которое вырубит даже слона. Действие закончится примерно через сутки. Достаточно для того, чтобы убраться из штата.

У него всегда был план.

Но этот план был запасным. Потому что все должно было быть иначе.

Он сжал кулаки, рассматривая лежащую на полу девушку, и разозлился, что не проверил ее ноутбук еще раз. Все могло быть иначе, если бы Марисса отправила снимки чуть раньше, или если бы он не был так беспечен, будучи уверенным, что она надолго пробудет в состоянии, когда пытаться разобраться с делом убийцы будет для нее непосильной ношей.

Он сплоховал, доверившись чувствам, обуревавшим его, а не холодному расчету, с которым жил вот уже несколько лет.

Нужно уходить.

Он резко дернулся, выпрямляясь и отходя от нее. Его вещи будут готовы через десять минут, еще полчаса на то, чтобы уничтожить собственные следы в этой квартире. Документы, билеты – все готово было еще несколько недель назад, когда он только планировал свое дело. И все это едва не полетело к чертям после встречи с ней.

Пожалуй, эта женщина займет особое место в ледяном сердце. Особенное место.

Закончив со сборами, он оставил сумку у порога и вернулся в комнату. Девушка лежала в той же самой позе, в которой он ее оставил. Приблизившись к ней, он наклонился и дотронулся до шеи, прощупывая пульс: сердце билось медленно, кожа стала прохладной. Препарат действовал точно так, как и должен был. Но он не хотел оставлять ее вот так на полу и, подхватив ее, переложил на диван, укрыл пледом и подбил подушку, чтобы она ненароком не захлебнулась слюной.

Он сделал шаг назад и оглядел ее.

Такая красивая, когда спит, подумалось ему. Когда она очнется, то сделает все, чтобы доказать всем, что пойманный и заклейменный поспешными выводами убийца не виноват. Но он не мог позволить ей засадить себя за решетку, но и убить ее тоже не мог. Она стала важной частью его жизни, и он был бы не против еще раз когда-нибудь увидеть ее, почувствовать вкус поцелуя, приправленного нотками виски, сигарет и мятной жвачки. Утонуть в ощущениях, погружаясь в гибкое и страстное тело. Знать, что она кричит под ним от удовольствия по-настоящему. И все это однажды повторится, но лишь тогда, когда правда для нее станет не столь интересна, как риск, который вскружит ей голову.

Остается лишь подождать.

Однажды она придет за ним.

Он вернулся в коридор, взял свою сумку и покинул квартиру, которая была арендована на вымышленное имя. На имя человека, которого никогда не существовало.

В одиночестве нет ничего плохого. Кто-то поспорил бы со мной, но у меня несколько иной взгляд на вещи, которые окружают. А еще чертовски скверный характер, уйма вредных привычек и полное отсутствие свободного для отношений времени. Так что да, я выбираю одиночество.

Нет, это не способ уйти от ответственности, но, как показала практика, отношения мне совершенно не даются. И тому виной мой характер и, конечно же, дерьмовый вкус на парней. Очень часто я задумывалась над тем, как бы все сложилось, поступи я иначе, скажи по-другому, не напортачь. Но всегда приходила лишь к одному выводу: мне не суждено быть счастливой.

Если бы мне пришлось пройти кастинг к какому-нибудь фильму, то я бы без проблем получила роль злодейки. То же самое случилось бы со мной, стань я героиней какого-нибудь романа. Без разницы, куда бы я попала, там мне всегда доставалась роль плохиша, поэтому и брыкаться бесполезно.

Размышляя о собственном существовании, я услышала знакомый голос:

– Ты сегодня молчалива, – произнес Зак, поставив перед моим носом стопку с водкой.

Зак. Закари – мой лучший друг, если бармена из дешевой забегаловки можно считать своим другом, но вот так у меня сложилось. Самые, пожалуй, крепкие за последние года три отношения. У судьбы отменное чувство юмора.

– День тяжелый выдался, – промолвила, отрывая голову от барной стойки. – А у тебя как дела?

Бармен развел руками. Наш привычный диалог. Вопрос-ответ, еще стопка, и вновь по кругу, пока я не выполню вечернюю норму. Я обожаю подобные вечера. После них всегда становилось легче.

– Все как обычно. Бар работает, драк еще не было. Молодежь зачастила, что однозначно увеличит мой доход к концу месяца. И, как обычно, твоя кислая мина, которая отпугивает щедрых клиентов, готовых угостить милую девушку.

Я усмехнулась, покручивая в руке стопку. Прозрачная жидкость плавно перетекала по дну, дразня наконец-то покончить с ней.

– Кажется, ты ошибся с «милой девушкой», – и опрокинула в себя водку. Алкоголь обжег горло, я поморщилась, но огонь, который наполнил грудь, напомнил мне, что я все еще жива. Живее, черт побери, всех живых.

– Так что случилось? – Зак наполнил стопку новой порцией алкоголя. – Вижу, что сегодня ты без этого не обойдешься.

Покачав головой, я потерла пальцем столешницу. Старые царапины, оставленные за годы существования бара, въелись в древесину. По ним можно было бы рассказать историю заведения, если бы эта история была кому-нибудь интересна. Увы, но все хотят слышать не унылые рассказики про какой-то обычный бар, где подают вполне сносные напитки, а подавай им иные истории, чем я и занималась, кстати.

– Кровавая баня, – пожала плечами, поглядывая на водку. – Если тебе так интересно знать, что я сегодня видела.

Закари покачал головой.

– Ладно, без подробностей, – махнул он рукой. – Распугаешь мне только клиентов. Так что угощайся, но не перестарайся. А я пошел обслуживать посетителей.

Я усмехнулась, прикрыв глаза. Так просто было избавиться от назойливых допросов. Быть журналистом криминальной хроники такая себе работенка. Не позавидуешь, одним словом. Мне приходилось таскаться по самым злачным местам, бывать на местах преступлений, общаться с полицией, врачами и потерпевшими. Видеть жертв, узнавать убийц, погружаться в их темный мир.

Поэтому я нисколько не удивляюсь тому, куда скатилась моя жизнь. Я будто сама окуналась каждый день в грязь преступного мира, готовя новый материал об убийстве семьи, или о маньяке, похищающем девушек, или о жестокой матери, расправившейся со своим ребенком. Хотела бы отказаться от роли рассказчика, но я так глубоко увязла в этом дерьме, что даже порция алкоголя перед сном меня не спасает.

Похоже, от моих демонов меня уже никто не спасет.

Вздрогнула и едва не выронила стопку, когда молодежь, о которой говорил Зак, взрывается хохотом. Я оглянулась, чтобы просто посмотреть на тех, кому так весело этим субботним вечером, а не потому, что завидую их способности не видеть дерьма, льющегося на нас со всех сторон. Это не зависть. Черт! И кого я пытаюсь обмануть?

У дальнего столика собрались парни. Судя по возрасту, они студенты, и все чертовски хороши собой. Высокие, мускулистые, с приятной наружностью. Такие, на которых обращаешь внимание. На таких вешаются девчонки. И, возможно, я бы тоже вешалась на шею таким парням, если бы они меня интересовали. Но всё, что мне нужно было от мужского пола, так жесткий быстрый секс как еще один способ ненадолго отвлечься от реальности. На мальчишек я же предпочитала вообще не смотреть. Они слишком ветрены, они вспыльчивы, они зависимы. Им сложно объяснить, что тебе нужен лишь перепих в мотеле или туалете клуба. Ничего серьезного, никаких новых встреч.