Жил однажды в Борийском княжестве один крестьянин, Лейв. Был у него двор у замка Карнаполь, принадлежавшего Бории, как это княжество ещё звали. Княжество Борийское в ту пору было молодым и сильным государством, границы которого простирались от Белограва на западе, и до самого Подьяла на востоке. Правил борийцами князь Рагислав из рода Боревичей. Власть его стояла на щитах и копьях дружины. Про него говорили, что он жесток и скуп, и жаден был даже к своим самым близким родственникам. Он многое называл своим и притеснял своих вассалов. Мало было тех, кто его уважал, но ещё меньше было тех, кто его не боялся. Ещё про него говорили, что он в бою был отважен и доблестен, ведь то были времена, когда на поле брани полководцы не прятались за спинами своих солдат, а только за своими щитами и бронями.

Карнаполем же правил князь Лорик из рода Мареговичей. Про него говорили, что он честен и справедлив, и ещё щедр, и что всегда можно было искать в его крепости честного и справедливого суда. Каждый желающий мог прийти к нему в самый тронный зал, тогда как другие князья не пропускали к себе простолюдинов, и он позволял даже просто поговорить по душам. И хотя этот край был беден на богатства, а в местных деревнях выращивали только лён и ловили рыбу, огромную славу и кучи золота Лорик стяжал в военных походах.

Лейв был плодовитым, и много было у него сыновей и дочек. Он любил всех детей, кроме одного. Имя его – Бьёрн. Это был строптивый повеса, негодный ни к какому доброму делу. Так, однажды в лето послали его с вёдрами за водой к колодцу. Пропал он потом на несколько часов, вернувшись без вёдер.

– Эй, Бьёрн, где вёдра с водой? – спросил Лейв у Бьёрна.

– Так я пошёл к колодцу, начал черпать воду в вёдра, как тут они решили убежать со страху в лес. Так боялись, что сгниют, что убежали, пусть я и пытался их поймать, – ответил Бьёрн.

Таковым он был во всём и всё он старался повернуть так, чтобы его поскорее оставили в покое. Когда же Бьёрн был готов войти в возраст зрелости, Лейв перестал терпеть выходки своего сына, и отправил искать его своё счастье в другом месте.

– Надоело мне терпеть твои постоянные выходки. Ищи себе судьбу где-нибудь ещё, – сказал Лейв своему сыну, – ты стрижёшься как воин и заботишься только о косах с топорами, и никакой пользы моему хозяйству не приносишь!

– Я буду купцом. И повидаю мир, а вы ещё преклоните предо мной колени. Дай мне коня и товаров в дорогу, – тогда сказал ему Бьёрн.

– Если тебе так нужен конь, возьми Сивку из стойла. А что же до подарков… Дам я тебе их в дорогу, вот тебе пуд зерна и две овечьих шкуры, – ответил ему Лейв.

– Да Сивка скоро откинет копыта, и кому я продам эти две рваных шкуры? Если не даёшь мне подарков, дай хотя бы оружие, чтоб я всё мог добыть сам.

Отец его резко ему отказал. Позже все с ним попрощались, желая удачи и защиты богов. Последней к Бьёрну подошла его мать.

– Не таких подарков я бы желала своему сыну. Держи топор твоего деда, и его же щит, – сказала его мать и дала ему топор с длинным топорищем и круглый щит.

Он почтительно поклонился матери и сказал, что для него эти подарки дороже всех сокровищ. Бьёрн сложил такую вису:

«Дом покидаю я свой,

Чувства обуревают

Материнской любовью,

Чую себя крепче душой.

Даром же отцовским

Только седло согрето.

Дар его весь жёван,

Что ж, возвращу тысячекратно.

Не скажет никто про Бьёрна, что добра он не помнит».

Уходил он в раздумьях, и думал, что теперь делать. Неплохой идеей казалось ему наняться в крепость к местному князю, Лорику Мареговичу.

И вот пришёл он в княжеские палаты и предложил свой меч.

– А что ты умеешь? – спросил Лорик.

– Знаю, как держать меч, и какой стороной бить, – ответил Бьёрн.

– Ты, случаем, не внук Сигурда из Карнаполя? Помню истории своего деда, Сигурд был великим воином.

– Да, это я, – ответил Бьёрн.

– Тебе хоть дали коня в дорогу?

– Да, дали самого сильного и крепкого, только весь путь он старел и старел, а в конце концов обратился в старую кобылу, – отшутился Бьёрн.

– Что ж, ты пригодишься, если ум твой острее языка, – сказал на то Лорик.

– Есть для меня поручение? – спросил Бьёрн.

– Да. Найми для меня человек двадцать крепких крестьян. Возьми мой стяг и скажи, что по закону они обязаны служить своему князю. Они уже засиделись в своих деревнях, – сказал Лорик, – эй, снарядите ему сильную лошадь, и дайте ему копьё!

И пошёл Бьёрн в одну из близлежащих деревень, в Руслов. Придя, развернул он хоругвь Лорика и начал призывать крестьян, но никто на него не обращал внимания. Потом он начал стыдить крестьян, ругать их, но все только проходили мимо, понурив глаза.

Потом он пошёл в следующую деревню, в Сталекол, рядом с которым были железные копи. Люди здесь были явно не голодными, и одеты были не бедно, а дома их были крепкими. Только теперь он не разворачивал стяг. Спросил он у мужичка, что делал и чинил бочки, где можно выпить и отдохнуть. Пришёл он в маленькую корчму и поел. Сначала никто не подсаживался к нему, но потом, когда все поняли, что он никому не мешает, стали к нему подсаживаться.

– Куда путь держишь? – спросил один из крестьян.

– Я иду на войну, и планирую на ней хорошо разбогатеть, – ответил Бьёрн.

– Идёшь на войну с валорийцами, и думаешь, что сможешь разбогатеть? – спросил другой крестьянин.

– Да, и советую вам пойти со мной, ведь валорийские земли богаты, – снова отвечал Бьёрн.

– Так на войне же могут убить, – возразил один из крестьян.

– Мы все увидим смерть. Кто смерти боится – пускай сидит дома и прячется за жëниной юбкой, а смелые покроют себя славой и богатствами, – снова и снова отвечал на вопросы крестьян Бьёрн.

– Так валорийские замки крепкие, и осаждать их сложно, – снова и снова тараторили и возражали крестьяне.

– Валорийские замки на то и крепкие, что в них многое спрятано, – снова ответил Бьёрн, хотя он о битвах рассказывал только то, что слышал из легенд, и то – о многом он врал.

Позже он, отдыхая в гостином доме, услышал чужие шаги. Это были крестьяне, изъявившие желание пойти с Бьёрном. В следующих деревнях повторилась та же ситуация, только там крестьяне стали добавлять в разговор и от себя, а потом Бьёрну и вовсе не нужно было что-то говорить самому. И так, наняв уже восемнадцать человек, Бьёрн пришёл в другую деревню. Лица крестьян здесь были тоскливыми и грустными, хотя они сами были не бедно одеты, и много среди них было крепких мужиков. Подошёл Бьёрн к старейшине деревни и спросил, что случилось. Оказалось, что крестьян этих повадились грабить какие-то дезертиры из армии князя Холька, ушедшие из неё после недавней войны с валорийцами. «Нашли лошадей и мнят теперь себя витязями, а сами крестьян грабят» – закончил старейшина деревни. Во главе же лиходеев были два брата. Изъявил желание Бьёрн помочь крестьянам.

Дождались люди следующего дня. Бьёрн сказал старейшине, чтобы все, кто может сражаться, брали с собой топоры и луки, а у кого и их не было, чтоб брали дротики, сделанные из рыбацкой остроги. Прискакали разбойники и увидели, что среди крестьян появились новые люди.

– Кто вы? Отдавайте сюда всё, что у вас есть, и уходите, иначе всех мужиков в деревне мы перережем, и заменим вас вашим жёнам, – крикнул один из братьев.

– Я – Бьёрн, и со мной мои дюжие воины, – крикнул он.

– Ну как хочешь, Бьёрн, – ответил ему другой брат.

И тут началась битва. Стоит отметить, что много среди борийцев было охотников, и почётным считалось владеть луком. Никто из крестьян не знал, что делать, и бились они за свои жизни. Бьёрн кричал и подначивал людей к битве. Разбойники были одеты в тканевые одежды и носили простое оружие, в общем, не чета своим двум предводителям. Сразу один из братьев увидел Бьёрна на коне, и устремился за ним. Потом, когда догнал предводитель разбойников Бьёрна, выхватил меч и началась меж ними драка. Первым своим ударом Бьёрн угодил своим топором по щиту и расколол его пополам, а второй удар его был сильным настолько, что рассёк шлем разбойнику, так и убил он его. Тут же увидел это второй брат и устремился за Бьёрном. Бьёрн же победил и его, а потом своими могучими ударами зарубил немалое количество разбойников. Битва закончилась. Все пересчитались, и выяснилось, что из отряда Бьёрна пало только два воина, а из деревенских – пять. Скинули всё бандитское добро в кучу, а тела их сложили в поленницы, и стали нажитое добро делить.