— А как она себя чувствует? — спросил Нилсон. Дауни посмотрела на маленького Йена. Ребенок не спал и весело улыбался, видя вокруг себя столько людей.

— Она была искусственно живой. Не как… — Дауни резко отвернулась от колыбели. — В ее крови не хватает какого-то компонента. Я не знаю, какого, а машина этого не учла.

— Но не могла ли бы она получить помощь от машины и для себя? — спросил Нилсон.

— Не хватит времени, — ответил Флеминг. — Возможно, она и сумела бы что-нибудь узнать, но нужно было получить формулу антибактерии. Андре выбрала эту задачу…

Нилсон задумчиво посмотрел на Флеминга.

— Это было нелегкое решение! — сказал он.

Флеминг молча закурил сигарету, глубоко затянулся и только тогда ответил:

— Да, вы правы. Нелегкое.

Он отошел к окошку и уставился в темноту. Чтобы смягчить напряжение, Дауни поспешно спросила Нилсона, не нужна ли ему копия расчетов, сделанных машиной. Нилсон покачал головой. Везти бумаги в Лондон бессмысленно, объяснил он. Вот если бы это была пробирка с живыми антибактериями!

— Если эта девушка сумеет довести анализ до конца… — начал он, но тут его перебил Флеминг.

— Ш-ш-ш! Лемка!

Лемка, которая сторожила у дороги, стремглав бежала через двор к дому. Они слышали стук ее сандалий по плитам дворика.

— Мы находимся под постоянным надзором, — объяснила Дауни. — Правда, мы думали, что сегодня нам удалось ускользнуть.

В комнату ворвалась Лемка, ее глаза горели от волнения.

— Солдаты! — воскликнула она. — Целый грузовик!

На мгновение все застыли. Затем Дауни вытащила бумаги и протянула их Лемке.

— Отдайте их вашему мужу. Он потом вернет их нам.

Лемка повернулась к Нилсону.

— Идите в комнату моей матери, туда они не посмеют войти!

— Будем надеяться, — с улыбкой ответил он и пошел за ней.

В дверь постучали — не очень сильно и не очень громко. Лемка вышла из задней комнаты и отперла дверь. Капрал, отдав честь, сказал что-то по-арабски. Позади него стояли два солдата с винтовками за плечами.

— Он говорит, что они приехали за вами и за доктором Флемингом, — перевела Лемка, обращаясь к Дауни.

— Скажите им, что мы сейчас идем, — ответила Дауни, пытаясь улыбнуться любезной светской улыбкой. — С нами ничего не случится, не беспокойтесь. Но для доктора Нилсона вам надо будет подыскать более безопасное убежище. Мы найдем способ связаться с вами.

Лемка крепко пожала ей руку.

— Мой двоюродный брат что-нибудь придумает. Но нам не следует больше разговаривать, не то солдаты заподозрят неладное.

Один из солдат влез в автомобиль вместе с ними, а капрал знаками показал Флемингу, чтобы он ехал прямо за грузовиком. Погода немного улучшилась: ветер был попрежнему сильным, но дул он ровно.

Вернувшись в поселок, они увидели, что все окна машинного корпуса ярко освещены. К автомобилю подскочили два солдата и провели Дауни и Флеминга внутрь здания. Кауфман сидел у себя в кабинете. Лицо его перекосилось от еле сдерживаемого гнева. Рядом с ним стоял Абу. Вид у него был встревоженный.

— Это еще что такое! — рявкнул немец, едва они вошли. — Почему вы покинули поселок без разрешения?

— Без чьего разрешения? — резко спросила Дауни. — И с каких это пор нужно просить разрешения для того, чтобы навестить знакомых, семью коллеги?

Кауфман не выдержал ее взгляда и отвернулся.

— Вам известно, что вы не должны выходить из поселка без сопровождения, — прорычал он, стараясь скрыть смущение.

Флеминг шагнул к нему, сжав кулаки.

— Эй вы, тевтонский гаулейтер! — начал он, по его остановил Абу Зеки.

— За вамп послали потому, что дело не терпит отлагательств: девушка потеряла сознание, работая с машиной.

— Андре? — крикнул через плечо Флеминг, бросаясь к двери. — Я пойду к ней.

— Ей очень плохо? — спросила Дауни у Абу.

— Она очень ослабела, — ответил он. — Но прежде чем она лишилась чувств, печатающее устройство выдало вот это, — и он протянул Дауни ворох бумажных лент, который взял со стола.

Кауфман откашлялся.

— В будущем за вами станут следить более внимательно, — предостерег он, но не сумел скрыть растерянности и тревоги. — А насколько для нас важна эта девушка?

— Настолько, насколько для вас важна ваша жизнь. Если она не доведет до конца этой работы, вам останется жить очень недолго!

Дауни с трудом заставила себя ответить Кауфману, но тут она заметила в его глазах страх и впервые поняла, что и у него есть уязвимое место.

— Так что, ради бога — и ради собственной шкуры, — постарайтесь поменьше вмешиваться!

Кауфман посмотрел на нее с подозрением, но ничего не сказал и молча вышел из кабинета.

В палате, где лежала Андре, было темно. Когда Флеминг на цыпочках вошел туда, сиделка, сидевшая возле затененного ночника, вскочила и сделала протестующий жест.

— Ничего, — шепнул он. — Я. просто хочу посмотреть на нее. Я не стану ее будить.

Сиделка досадливо вздохнула и вместе с ним подошла к кровати. Глаза Флеминга привыкли к темноте, и он увидел исхудавшее тело Андре, обрисовывавшееся под тонким одеялом. На белой подушке смутным пятном темнела ее голова. Он нагнулся и увидел, что она смотрит на него.

— Мне не следовало уезжать, — прошептал он, ласково поглаживая ее волосы.

Его пальцы случайно задели лоб Андре. Он был влажным и холодным.

Медленно, с трудом она сказала:

— Я сделала то, что вы хотели. У профессора Дауни теперь есть все необходимые данные.

Флеминг слышал ее слова, но не улавливал их смысла.

— Я должен был остаться здесь, с тобой, — сказал он. Флеминг нашел руку Андре. Она была неестественно вывернута. Он попытался нащупать пульс и ничего не почувствовал.

— Я умираю, — прошептала она, догадавшись, что он делает.

Флеминг отдернул руку.

— Нет! — почти крикнул он. — У нас еще есть в запасе несколько козырей. Сюда приехал Нилсон. Отец человека, который построил эту машину. Он заставил меня понять мою ошибку. Нашу ошибку. Машина должна помочь не только нам, но и тебе.

Он выпрямился.

— Слушайся меня во всем, — приказал он. — Как прежде. Сейчас ты уснешь. Завтра я приду за тобой и отвезу тебя к машине. Да-да, я знаю, — сказал он, заметив, что она хочет возразить. — Ты очень ослабла. Сегодня вечером ты потеряла сознание. Но ведь теперь я буду рядом и помогу.

Сам он не верил, что действительно сумеет помочь ей, но надеялся вдохнуть в нее бодрость. Андре пошевелилась, словно стараясь лечь поудобнее. Ее веки затрепетали и сомкнулись. Лицо приняло спокойное сонное выражение.

Флеминг вышел из палаты, поманив за собой сиделку. В коридоре он принялся тихо уговаривать ее не бояться и никому ничего не рассказывать.

— Нам всем грозит смерть, — объяснил он. — Ваша больная старается спасти нас. А мы обязаны попытаться спасти ее. Доверьтесь мне, и мы это сделаем.

Девушка неохотно кивнула, а Флеминг пожалел, что не может так же легко уговорить самого себя.

Всю ночь Флеминг лежал не смыкая глаз, обдумывая новый план действий на тот краткий срок, который еще был в их распоряжении. Когда рассвело, он заставил себя, как обычно, принять душ, побриться и позавтракать, чтобы дать Андре еще несколько драгоценных минут для восстановления сил после вчерашнего тяжелого обморока. И все равно, когда он пришел в лазарет, было еще очень рано. Сонные часовые, которые терпеливо ждали смены — до нее оставалось еще около двух часов, — бдительно смотрели ему вслед, когда в сопровождении сиделки он катил кресло Андре к машинному корпусу.

Когда он вошел в палату, Андре ничего не сказала ему. Только улыбнулась. Если бы не эта улыбка, можно было бы подумать, что она в забытьи. Флеминг отослал сиделку, усадил Андре перед экраном и смирился с мыслью, что у него остается одна надежда: попытаться внушить Андре нужные мысли, не получая от нее никакого подтверждения, поняла она его или нет.

Так и случилось. Флеминг рассказывал ей, в чем, по мнению Дауни, заключалась причина ее болезни и как их обоих мучит совесть. Он нарисовал до сусальности счастливую картину ее будущей жизни, если только она подскажет Дауни, как ей помочь. Под конец он притворился рассерженным и потребовал, чтобы она доказала, насколько она сильна.