— Вероятно, нет, — признал Флеминг. — Планировка внешне отличается. Но по сути это одно и то же, — он невесело усмехнулся. — Так и должно быть. Он был построен на основе инструкций, содержащихся в том же сообщении. Вы знаете, что случилось с работой Торнесса?

Гамбуль пожала плечами. — Нас не интересует, что там пошло не так. Мы хотим, чтобы все прошло правильно. Мы хотим создать непревзойденный в мире производственный центр, свободный от политического или иного вмешательства. Эта машина должна стать мозгом «Интеля».

Флеминг был загипнотизирован зловещей тишиной. Он боялся еще раз увидеть зловещую секцию, которая делала этот компьютер непохожим на любой другой искусственный мозг, — тяжелые латунные клеммы, спрятанные в пластиковых изоляционных ограждениях.

Он повернулся к Абу, почтительно стоявшему рядом. — Где находится ваш высоковольтный выход?

Жанин Гамбуль подозрительно посмотрела на него. — Почему вы спрашиваете? Какова цель вопроса?'

— Есть два провода высокого напряжения, выходящие за пределы вашей панели управления. Или должны быть.

Абу кивнул. — Да, были, — согласился он. — Мы провели их в последний отсек. Мы не понимали их назначения.

Он повел их по коридору и сдвинул серую панель на ее гладких полозьях. Флеминг уставился на безобидные на вид металлические фигурки. Ненавистные воспоминания теснились в его мозгу. Он повернулся к Андре, но, к его облегчению, она казалась спокойной и не проявляла никакого интереса.

— Доктор Нилсон считал, что они предназначены для сенсорной связи с цепями памяти, — сказал Абу. — Чтобы оператор мог иметь прямой контакт с вычислителем компьютера. Он решил, что это должно быть сделано визуально с помощью этого дисплея. — Он кивнул в сторону батареи электронно-лучевых экранов с алюминиевым напылением, расположенных над клеммами.

— Я помню!

Флеминг обернулся на звук голоса Андре.

Ее глаза горели от возбуждения. Флеминга внезапно затошнило. Казалось, все безжалостно и неизбежно выходит из-под контроля.

Он придвинулся к ней поближе. — Ты знаешь, что это такое? — прошептал он.

— Это то, от чего мы убегали.

Она не повернулась к нему. Она казалась взволнованной, и ее глаза оставались на панели управления. — Не бойся, — прошептала она. Флеминг никак не мог решить, с кем она разговаривает.

Он резко повернулся к Гамбуль. — Просто взорвите все это. Сейчас же.

Она посмотрела на Андре, а затем на Флеминга. Она начала улыбаться, не скрывая своего презрения. — Уничтожить его? — воскликнула она.

— Мы будем контролировать это, — ее тон изменился. — А теперь я покажу вам ваши покои. Они очень удобные. Ваш старый коллега профессор Дауни очень хочет встретиться с вами.

Она вывела их из компьютерного корпуса на жестокую жару снаружи. Солдат немедленно вышел вперед и, повинуясь нескольким словам Гамбуль по-арабски, сопроводил Флеминга и Андре к ряду бунгало, затененных несколькими пальмами. Андре все еще был ошеломлен и шел молча.

Мадлен Дауни сидела в шезлонге на крошечном побуревшем клочке травы. Ее лицо уже загорело, хотя в своей тропической одежде она выглядела изможденной и худой. Она приветствовала их обоих с неподдельной радостью.

— Моя дорогая, — сказала она, взяв обе руки Андре в свои, — я так рада тебя видеть. Вашей служанке было точно сказано, как за вами ухаживать, — она повернулась к Джону. — Значит, ты здесь.

Он не поздоровался с ней. — Я здесь, потому что меня похитили, — тихо сказал он. Профессор, я еще некоторое время не буду пытаться выбраться из-за того, что мне только что показали. Но что касается тебя, Мадлен, будь я проклят, если понимаю, как ты можешь добровольно работать на эту компанию.

Дауни не стала обижаться. — Нет смысла наклеивать на них ярлыки, мой дорогой. Обстоятельства настолько разные. Должна сказать, что сначала я была встревожена. Я подозреваю, что Салим накачал меня наркотиками в Лондоне. Я не знаю, почему.

— Чтобы узнать, где я был. Вы были единственным человеком, которому я сказал, и они немедленно появились.

Она была глубоко расстроена. — Прости, — сказала она несчастным голосом, — я понятия не имела.

— Как они тебя поймали? — спросил Флеминг.

— Вежливо попросив меня. У них очень интересная сельскохозяйственная проблема. Они хотят обеспечивать себя едой. Они испробовали все обычные способы удобрения бесплодной земли. Но они понимают, что им нужна действительно новая, полностью научная концепция. Я надеюсь… я думаю… что смогу помочь.

Ее безоговорочная вера в доброту науки всегда беспокоила его. Их непринужденные дружеские отношения были натянутыми, когда она не видела никакого риска в первом успехе своих экспериментов по синтезу жизни. Теперь она была охвачена тем же неуравновешенным энтузиазмом.

— Мадлен, — мягко сказал он, — если мы не можем выбраться из этого места, не закончив внезапно смертью, то, конечно, я могу, по крайней мере, предупредить…

Она посмотрела на Андре, тихо сидевшую рядом с ними и мечтавшую в уютной пятнистой тени пальм. — Кого ты можешь предупредить, Джон? — спросила она. — Кто будет слушать тебя теперь, когда они знают, что ты сделал в Торнессе?

— Значит, мы просто останемся здесь и будем делать эту грязную работу? — с горечью спросил он.

Она нахмурилась. — Моя работа не грязная. Я пытаюсь помочь обычным смертным людям, многие из которых в данный момент голодают. Салим может быть безжалостен, но его мотивы благие. Он хочет что-то сделать для своей страны.

Флеминг потянулся за пачкой сигарет, которую санитар молча положил на столик рядом с его креслом вместе с фруктами со льдом. Обслуживание, как и обещал Гамбуль, было очень хорошим. Он закурил сигарету, а затем задумчиво наблюдал, как дым спиралью поднимается от светящегося конца. — Есть одна возможность, — сказал он наконец. — Я, вероятно, смогу довольно легко разобраться в схеме. Нилсон, очевидно, проделал довольно хорошую работу, и молодой Абу Зеки знает свое дело. Компьютер будет работать, но это будет частично зависеть от информации, которую мы в него вводим. Если я заставлю его думать, что я за это…. Он сделал паузу, чтобы сделать глоток своего напитка. — В прошлый раз это была моя ошибка.

Я атаковал его, но на самом деле не смог победить. Но если я сообщу его схемам памяти, что они — «Интель» и компания — действительно против этого, его логические процессы придумают что-нибудь, чтобы победить их.

— Возможно, уничтожив их — и всю страну?"— предположила Дауни.

Флеминг кивнул. — Это было бы лучше, чем альтернатива.

Что означало бы, что это установило бы закон оптом через Гамбуль, Салима и остальных мошенников, на которых они работают.

Дауни задумчиво посмотрела на Андре, которая расслабилась в полусне, погруженная в дневные грезы. Она выглядела очень милой и женственной.

— А девушка? — спросила она.

— Я перестал думать о ней как о ком-то, ну, за пределами этой планеты. Она практически нормальный образец человеческой химии. Опасность заключается в том, что машина получает ее и использует. Я хочу прекратить это, что бы я ни делал или не сделал. Я довольно сильно привязался к ней.

— Не говори так грустно об этом! — рассмеялась Дауни.

Он оглянулся, чтобы убедиться, что Андре не слушает. — Дело не только в этом. Ее координация ухудшается. Она проводит слишком много времени так, как сейчас. И когда она двигается, она дергается, как при легком спазме. Сначала я подумал, что это шок или последствия ее переживаний, физические последствия ее травм. Но становится все хуже. Что-то не так с тем, как она была сделана.

— Ты хочешь сказать, что я совершила ошибку…

— Не обязательно ты, — заверил он ее. — Что-то не так с программой.

Он замолчал. Андре открыла глаза, лениво потянулась и села. — Какое великолепное солнце, — сказала она, улыбаясь.

Она вышла, довольно резко, из тени и начала осматриваться. Флеминг и Дауни видели, как она подошла к дверям компьютерного корпуса. Часовой, прислонившийся к стене, шагнул вперед, передумал и пропустил ее внутрь.