— Это шок, — сказал Эргарт. — Ему нужно время, чтобы прийти в себя.

— Нет, — спокойно возразил Магистр. — Все гораздо хуже. Тело бога способно вынести любые истязания, кстати говоря, оно и боли-то не испытывает, поскольку физические повреждения не представляют для него реальной опасности. Но разум… законы разума едины для всех мыслящих существ, будь то люди или боги. Разуму необходима информация, так же, как обычному смертному телу необходима пища. Лишенный возможности познавать — как через собственные наблюдения, так и через общение с себе подобными — он умирает. Маградаг провел 999 лет в абсолютной темноте, тишине, пустоте и неподвижности, лишенный всякого общения — не считать же таковым редкие визиты Светлых магов, приходивших удостовериться, что их пленник по-прежнему беспомощен… Между прочим, такое состояние и есть идеальный «мир и покой» — и вот его результат. Никакой разум такого не выдержит. Маградаг все еще бог, в том смысле, что он бессмертен и способен неограниченно производить магическую энергию. Но воспользоваться ею он уже не сможет — ни во зло, ни во благо кому бы то ни было. Он навсегда останется полным кретином, погруженным в каталепсию.

— И ты знал это с самого начала?! — понял Эргарт.

— Да.

— Тогда зачем же мы рисковали жизнью?! За что погибли наши товарищи?

— А разве свергнуть тиранию Светлых — это недостаточная цель? — усмехнулся Магистр. — Их верховные маги уже знают, что Патриарх мертв и Маградаг свободен — и, полагаю, драпают сейчас отсюда со всей возможной скоростью, а остальные братья — следом за ними. А благодаря погасшему огню об этом догадываются и простые люди — и очень скоро, когда они обнаружат брошенную Цитадель, догадка перейдет в уверенность. Теоретически у Светлых все еще остаются их магия, их солдаты, их административные структуры на местах — но в ближайшие дни они будут думать только о том, как спрятаться в самые дальние щели от мести Темных богов и гнева почуявшей слабину властителей толпы. А когда они спохватятся, будет уже поздно. Вернуть себе власть намного труднее, чем удержать — особенно когда ее падение якобы предсказано древним пророчеством.

— Так пророчества на самом деле не было? — удивился Аррет.

— В мистическом смысле — не было. Их вообще не может быть, будущее зависит от свободной воли каждого из нас, и потому знать его наперед не могут ни люди, ни боги… Пророчество было, если угодно, успешной пропагандистской операцией Ордена. Точнее, изначально это было просто стихотворение, написанное кем-то из Темных после поражения в Рагарнатской битве, бессильная угроза отчаяния, мол, ужо воздастся вам, не в этом году, так в тысячном… А уже несколько столетий спустя этот текст отыскали, взяли на вооружение и стали раскручивать именно в качестве Пророчества.

— И все же — почему ты нам все это не объяснил? — требовательно спросил Эргарт.

— Все по той же причине — пропаганда работает в обе стороны. Она внушала страх Светлым и укрепляла уверенность в победе у вас. Мне это не нравилось — люди должны полагаться на собственные силы, а не на всякую мистическую шелуху — но это повышало наши шансы, а значит, это следовало использовать. Знай вы, что в результате операции мы вовсе не обретем самого могучего союзника из возможных, что Светлые, по сути, лишатся только символа — огня на башне… ну, еше Патриарха, конечно, но у них есть маги, способные его заменить… пошли бы вы с той же решимостью вчетырнадцатером против тысячного гарнизона?

— Кстати, — припомнил Аррет, — что там болтал этот старый хрыч про то, что мы потеряли десятерых из четырнадцати? Он ведь судил лишь по тому, сколько дошло сюда? Он не знал, что Талла осталась в безопасности?

— Нет, — покачал головой Магистр. — Как только поднялась тревога, они проверили помещение для паломников, и уже не магически, а лично. И, как верно заметил Форрог, они были слишком напуганы, чтобы оставлять кого-либо из нас в живых, даже в качестве пленника. Увы, Аррет.

— И это ты тоже просчитал заранее! — гневно воскликнул юноша.

— Конечно, — невозмутимо подтвердил Магистр. — Я знал, что прикрывающий останется вовсе не в безопасности, что его убьют, как только нас все-таки обнаружат — то есть, самое позднее, когда мы будем во внутреннем дворе. И я почувствовал, что Талла менее уверена в себе и в успехе, чем остальные — что делало ее наименее ценным членом отряда. Значит, пожертвовать надо было ей. Ты хочешь сказать, что это было неправильное решение, Аррет?

Юноша стиснул кулаки, несмотря на отозвавшиеся болью раны, и его глаза подозрительно заблестели. Но он все-таки был Темным и сумел совладать с собой.

— Нет, — произнес он полминуты спустя уже спокойным тоном. — Правильное.

— Даже пойди она с нами, у нее было не так много шансов, — успокаивающе добавила Нелия. — Сам видишь, сколько нас осталось.

— Даже если бы мы дошли все — решение Магистра было разумным и, следовательно, правильным, — твердо повторил Аррет, глядя прямо перед собой.

— Что ж, — подытожил глава Ордена, — пора нам выбираться отсюда. Эту тросточку я, пожалуй, прихвачу в качестве сувенира, — добавил он с усмешкой, вскидывая посох на плечо. — Кстати, она поможет нам быстрее восстановить силы.

— А что делать с ним? — Нелия кивнула на Маградага, так и не пошевелившегося с момента своего освобождения.

— Ничего, — пожал плечами Магистр. — Пусть так и сидит здесь. Ему уже давно все равно.

И они двинулись в сторону колодца. Но тут новый голос окликнул их: «Подождите!»

Темные поспешно обернулись. Из сумрака пещеры выступил Лациус. Юноша избавился от загаженной рясы послушника и теперь стучал зубами, оставшись в одном белье.

— Немой заговорил, — констатировал Магистр без особого удивления.

— Это все он… — объяснил молодой человек, ежась и растирая плечи, — он лишил меня языка за то, что я задавал вопросы…

— Узнаю любимую манеру Светлых, — ухмыльнулся Элариус.

— А… это правда, что вы были его любимым учеником?

— Да. А что, не похож?

— Я тоже… — признался Лациус, пританцовывая на месте.

— И он не водил тебя сюда? Что ж, иногда Светлые все же учатся на своих ошибках.

— А ведь парень не сможет сам выбраться отсюда, — обеспокоенно заметила Нелия. — Ловушки-то все еще действуют.

— Мы не можем ему доверять, — мрачно заявил Эргарт.

— Ты-то сам способен учиться на своих ошибках? — спросил Лациуса Магистр. — Не попытаешься выкинуть какую-нибудь глупость на лестнице?

— Нет! В смысле, способен и не выкину. Я понимаю, какого дурака свалял… Можно мне с вами?

Эргарт неодобрительно хмурился, но Магистр, внимательно изучив лицо бывшего пленника, медленно кивнул:

— Похоже, ты не лжешь. Но если что — ты знаешь, насколько наша реакция быстрее твоей… Так и быть, мы проводим тебя до выхода из Башни.

— Нет, я не про то… Я хочу уйти с вами… совсем.

Темные удивленно переглянулись, а юноша торопливо продолжал:

— Я понимаю, вы не верите, я совсем недавно пытался вас убить! Но… я видел и слышал все, что здесь было, все, о чем вы говорили… Про развитие, про познание… И то, как Патриарх с такой легкостью нарушил священную клятву, ударил в спину… это было так… подло, так противоречило всем заветам, которым он учил меня…

— Не хотелось бы, чтобы ты, разочаровавшись в Светлых, принялся идеализировать нас, — заметил Магистр. — Мы тоже считаем вполне допустимым обмануть врага, если это ведет к победе. Правда, у нас практика лучше согласуется с теорией.

— Да… да, наверное, — пробормотал Лациус. — Мне еще многое надо обдумать. Но ведь вы позволите мне думать и задавать вопросы? Вы не станете затыкать мне рот словами про ересь и кощунство?

— Не станем, — Магистр уже не стал скрывать широкую улыбку, — в нашем лексиконе таких слов нет. Так, говоришь, тоже был любимым учеником? На вот, закутайся пока в плащ, коллега.

— Спасибо, — завернувшись в плащ паломника, бывший послушник еще немного попрыгал, согреваясь, и вновь поравнялся с направившимся в сторону выхода главой Ордена. — И вот мой первый вопрос — можно?