Перед смертью она всё рассказала своей служанке Беатрис. Вручила шкатулку, приказав отдать дочери, когда той исполнится шестнадцать лет.

Камилла, так назвали девочку в честь бабушки по материнской линии, осталась сиротой при живом отце.

Граф Эдвард днями напролёт бродил по замку, искал свою молодую жену. Его старались не беспокоить. Выходило, что маленькая графиня предоставлена самой себе.

Девочка росла, точно дикий полевой цветок. Да она и была похожа на полевой цветок: волосы цвета спелой пшеницы, васильковые глаза, носик весь в коно-пушках. Щёчки, словно алые маки, горели на розовом личике.

И вечно пропадала где-нибудь. Слуги искали Камиллу по полям, лесам целыми днями.

Этот полевой цветочек вырос, превратившись в прекрасную молодую графиню невиданной красоты. Полевой цветок превратился в розу.

Девушка стала очень похожа на свою мать, Эмилию. Такая же гордая осанка, надменный взгляд, высоко приподнятые брови.

Эту маску Камилла надевала на себя для всех окружающих людей каждый раз, если появлялась в обществе: для гостей, слуг, продавцов, когда ездила в город за покупками. Даже для своих подруг, Натали и Аннабель, двух сестёр, живущих в соседнем замке. Какой она являлась на самом деле, знал только один человек на всём белом свете – граф Эдвард.

Девушка была весёлой, доброй, жизнерадостной. Никогда не проходила мимо ни одного зеркала, чтобы не показать своему отражению язык, не постоять, не покривляться, не состроить смешные рожицы, не похохотать.

Не свалить ненароком бокал, стоящий на краю стола, будто бы нечаянно. Потом стоять, слушать звон разбитого стекла, вопли прислуги.

С силой дёрнуть за занавески. С удовольствием наблюдать, как они плавно опускаются на натёртый до блеска паркет.

Одним словом – любила пошалить, хотя бы на миг вернуться в детство, в то время, когда ещё жива мама. Отец – самый элегантный, красивый мужчиной во всём графстве.

Но всё это делалось при одном условии: ни один человек не должен такое видеть, даже слышать. Так устроена жизнь, всё окружение молодой графини: притворство, сплошное притворство. Никто, никогда не должен узнать, какая она на самом деле. Иначе презрение знати, неповиновение слуг, снисхождение продавцов будут сопровождать всю оставшуюся жизнь. Даже подруги отвернуться от неё. Жизнь превратиться в кромешный ад. На отца уже давно нет никакой надежды: слуги перестали выполнять его приказы, в город с ней он тоже не ездит. Балы, званые приёмы – всё это давно в прошлом. На кого девушка могла надеяться и положиться? Только на самоё себя. Поэтому так тщательно скрывала настоящую Камиллу, стараясь казаться хуже, чем на самом деле.

На отца всё же иногда находило прозрение: в день, когда дочери исполнилось шестнадцать лет, по его приказу парикмахер остриг ему длинные волосы, сбрил густую бороду. Эдвард одел фрак, пригласил гостей со всей округи.

Утром к имениннице подошла служанка покойной матери, вложив в руки деревянную шкатулку. Молодая графиня молча выслушала печальную историю.

– Ступай, – промолвила она.

Служанка ушла. Камилла открыла подарок: недобрый ледяной свет обдал холодом. Поспешила захлопнуть шкатулку. Дел без неё было невпроворот: надо улизнуть из замка до завтрака, пока не хватились слуги, не заставили мерить бальное платье из тяжёлой парчи, делать прическу. Чего доброго заставят ещё надеть перчатки!

Натянув первое, что подвернулось под руку, выбежала за порог. Спешила поскорее скрыться в лесу. Там никто не найдёт. Можно будет не притворяться, быть самой собой. Да перед кем притворяться в лесу? Перед деревьями, кустами? На один миг представила, как жеманничает перед старым дубом, делает ему реверансы, или отвешивает поклоны кусту малины. Ой, до чего же это смешно! Схватившись за бока, едва не поперхнулась от смеха.

Вдоволь насмеявшись, перебежала мостик через речку, по дороге пнув ножкой зелёную лягушку, нежащуюся на солнышке. Кинула камень в плавающих в реке гусей. Дернула за хвост привязанную к дереву чёрную козочку.

Обиженное кваканье лягушки, шипение гусей, жалобное блеяние козы было для неё сладчайшей музыкой. Потом, покружившись на цветочной поляне, разворошила муравейник, посшибала палкой росу с кустов малины. Довольная собой, заснула под огромным тенистым дубом.

На этом месте девушку застали отец и слуги. Схватив, повели домой, затолкнули в ванную комнату, где ждали служанки. Визги, крики оглушили стены старинного замка!

Умытую, причёсанную Камиллу привели к графу Эдварду. Последовала грозная, внушительная речь. Она, притихнув, смирилась. В комнате, на кровати, лежало бальное платье. Розового цвета, с выбитыми понизу цветами в тон платью. Талию охватывал бархатный пояс, с бантом на спине. Везде были рюши, кружево. Тончайший газовый шлейф спускался маленькими волнами вдоль платья. Казалось, что не портнихи, а феи сшили это необыкновенное чудо ко Дню рождения именинницы.

Слуги обули свою госпожу в розовые туфельки с золотыми пряжками, с острыми носами, надели на руки розовые перчатки со стразами. Парикмахер, уложив волосы, сделал замысловатую прическу.

«Что-то не так, – закралась странная мысль в голову молодой графини. – Чего-то не хватает».

Словно во сне, подошла к туалетному столику, открыла шкатулку, вытащила бусы. Расстегнув застежку, замкнула замочек на шее.

Громко вскрикнув от боли, упала, потеряв сознание. Сбежались слуги. Задыхающуюся девушку уложили на кровать.

В комнату вбежал граф.

Послали за врачом. Тот живёт в соседнем селе, приедет нескоро.

Отец кинулся к дочери. Её было не узнать: лицо стало белым, как бумага. Из горла вырывались хрипы, стоны.

Тут Эдвард увидел бусы. Словно змея, обвились они вокруг шеи Камиллы, душили. Несчастный отец хотел порвать их. Бусы не поддавались. Тогда он закричал:

– Несите ножницы, ножи!

Ближе всех стоял садовник. Юноша сбегал за садовыми ножницами.

Граф осторожно разрезал шнурок. Стеклянные бусы разлетелись в разные стороны по всей комнате. Дочь, открыв глаза, задышала. Потом простонала:

– Отец! А где мама? Я видела во сне маму и ещё какую-то незнакомую женщину. Глаза у мамы такие печальные. Незнакомка не поднимала глаз.

– Не пойму, про какую женщину ты говоришь? Это же просто сон. Твоя мама пошла в сад, пройтись перед сном, подышать свежим воздухом. Поспи, детка, ты устала. Я тоже пойду, прилягу, – ответил Эдвард.

Гости разъехались. Им объявили, что именинница не здорова.

Камилла забылась тревожным сном. Во сне опять пришла незнакомая женщина.

– Принеси мне мои бусы, моё единственное сокровище, – прошептала, не поднимая глаз.

Девушка подскочила на кровати. Комната была залита густым фиолетовым светом. Позвонила в колокольчик, прибежали служанки.

– Нитки! Иголку! Живо собирайте бусы!

Собрали бусины, нанизав их на тонкую шёлковую нить. Прикрепив застежку, положили собранные бусы в шкатулку.

Отпустив служанок, молодая графиня всю ночь просидела в кресле, вспоминая лицо мамы во сне.

Ещё при жизни своей любимой жены, Эдвард заказал портрет Эмилии знаменитому художнику Альконти. Сходство портрета с матушкой во сне было поразительным.

Под утро Камилла уснула. Проспала недолго: старушка опять появилась в её неспокойном сне и звала, звала!

Сбросив бальное платье, она натянула камзол для конных прогулок. Схватив шкатулку, поспешила в сад, из сада по мостику в лес!

Зелёная лягушка ждала очередного пинка. Очень удивилась, когда девушка пробежала мимо. Гусей не было видно, они мирно спали в сарае. Чёрная козочка лежала, примостившись на сене рядом с ними.