Он, само собой, делает свои серо-голубые очи круглыми. Не удивительно – не часто получаешь такого рода предложения.

– Ты хочешь, чтобы я тебе целку порвал? – также без обиняков уточняет он.

– Тут не всё так просто, – говорю я загадочно. – Дело в том, что целка уже порвана.

Его большие и широкие очи становятся ещё круглее.

– Нужна твоя помощь, Ярослав-Ярополк, – говорю я. – Целка у меня порвана, но формально я девственница.

– Это как? – недоумевает он.

– Подумай, ёб твою мать! – немножко грубовато предлагаю я.

– Сама себя дефлорировала?

– Ну во! – радуюсь я. – Можешь, когда захочешь!

– И как ты это сделала? – любопытствует Яр-Яр. – Пальцами?

– Мамкиным розовым самотыком, – сообщаю я.

– Самотык – это фаллоимитатор? – уточняет он.

– Нет, блять, это сорт кабачков! – язвлю я. – Разумеется, это фаллоимитатор.

– Зачем ты так лаешься, Аннабель? – несколько покоробившись, спрашивает Яр-Яр.

– А тебя ебёт? – на автомате отвечаю я и тут же думаю, что таким макаром отпугну очень даже подходящего кандидата.

– Очень некрасиво, – печально качает головой мой потенциальный целколом.

– Если тебя это фраппирует, я больше не буду.

– Что значит «фраппирует»?

– Это значит неприятно поражает, – объясняю я и не удерживаюсь: – По контексту можно было догадаться.

– Да, Аннабель, меня это неприятно поражает. Девушкам нельзя так ругаться. Даже в наше ненормальное время.

– Хорошо, Ярослав-Ярополк, обещаю больше не ругаться.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – вежливо отзываюсь я. – Но между прочим, первым ты «целку» употребил, тоже не самое нормативное слово.

– Согласен. Извиняюсь.

Я про себя думаю, что корректней будет «извини», но на всякий случай придерживаю язык.

– А почему ты выбрала именно меня? – спрашивает он.

– Ты мне понравился. И…

…И я вкратце рассказываю ему о явлении телегонии и о том, как тяжело найти достойного дефлоратора, особенно в «наше ненормальное время». Про время, a propos, я с ним целиком и полностью согласна, только я бы назвала нынешние времена «ебанутыми на всю голову».

– Так что? Когда, где? – говорю. – Предлагаю сегодня вечером. Только у меня нельзя. Есть место на примете? Желательно не на природе и чтобы подмыться можно было.

Яр-Яр довольно долго думает.

– Так где и когда, Ярослав-Ярополк? (Почти Гумберт Гумберт.)

– Называй меня или Ярополком, или Ярославом, пожалуйста. Можно Яриком.

– Ярик мне не нравится, – говорю. – Где и когда, Ярополк?

Оказалось, он отдыхает здесь один – снимает отдельный домик в дачном посёлке. Лучше и придумать нельзя, хоть летний душ у него имелся только на улице. Я заскочила домой (к бабке) и прихватила с собой непочатый тюбик вазелина (заранее прикупила).

Небольшой дачный домик под двускатной крышей, крытой шифером, утопал в кустах жимолости и жасмина. Единственная комната оказалась довольно просторной. Три окна, занавешенные бело-голубыми занавесками. Под потолком лампа под матовым коническим абажуром. Квадратный обеденный стол, на нём пепельница с двумя скуренными до фильтра окурками, пачка красного «Пелл-мелла», блюдце с порезанным лимоном (попка и три тоненьких кусочка), заварной фарфоровый чайник с изображением жёлтой розы (крышка снята и лежит рядом), железный электрический чайник советских времён, початая пачка рассыпного чая «Tess» без ароматизаторов, старая общепитовская чайная ложка. Под столом высокие красные резиновые сапоги, рваные матерчатые кроссовки и пустая полторашка от крепкой «Охоты». Советский платяной шкаф 50-60 годов. Маленький чёрно-белый телевизор «Юность» и электрическая плитка на тумбочке между двух окон. Односпальная кровать с низкими спинками, аккуратно застеленная красным вязаным покрывалом. На кровати ещё не остывший труп грудастой девственницы (дайте пофантазировать). На стене над кроватью гранатомёт РПГ-16 на гвозде (шутка, даже ружья не висело). Портрет первого президента Б.Н. Ельцина с траурной ленточкой (тоже шутка). Стул с высокой спинкой, на котором сидела гиперреалистичная блондинка секс-кукла с пятым или шестым размером бюста на ХХХL-фаллоимитаторе с присоской (опять шутка). В углу у входной двери три удочки, два спиннинга и невод для ловли золотой рыбки (снова шутка – невод лежал под кроватью).

По очереди (я на этом настояла, чтобы не торопить события) мы приняли душ. Яр-Яр препоясался вафельным белым полотенцем, я натянула своё короткое лёгкое платьице на голое тело. Стояла удушливая жара, Ярополк распахнул настежь два окна и задёрнул занавески.

Я положила на стол вазелин, смартфон и брелок в виде миниатюрной метровой рулетки, который отстегнула от связки с ключами.

– Чайку, может? – предложил Хумберт Хумберт.

– С лимоном? – осведомилась Долорес Хейз.

– Ага.

– Спасибо, нет.

– Без лимона? – уточнил Ярослав-Ярополк.

– Тоже нет, мерси бьян, – отказалась Аннабела Даниловна Райская. Её французское произношение безупречно, чувствуется лионский акцент.

– Was ist das? – не понимает Ярослав Хер Его Знает Как По Отчеству и Фамилии. Хотя у него внешность истинного арийца, ощущается еврейский акцент.

– Это значит, что, пожалуй, пора бы и начать то благое дело, для которого, собственно, мы и посетили сие обширное дачное бунгало. Вы ещё не забыли, для чего мы явились сюда, мсье?

Шевалье приподнимает шляпу с тремя гусиными перьями цветов российского триколора, вынимает из ножен шпагу и делает выпад и укол невидимому противнику. Орлеанская дева восторженно хлопает в ладоши.

– Ну что, Ярополче, зачнём, помолясь?

– Боюсь, я ещё не готов стать отцом.

– А ты не боись, это фигура речи. «Зачнём» в смысле «начнём». Сними полотенце и стой на месте, Ярый Полк.

Он стеснительно, как-то неловко и нерешительно распоясал полотенце на чреслах и повесил его на шею. Член маленький, толстый и совершенно расслабленный. Двольно тёмные для блондина лобковые волосы коротко пострижены, видимо триммером, зона бикини выбрита начисто. Живот, руки, плечи и грудь знатно, но без фанатизма раскачаны (особенно пресс – это радует глаз); ногами он явно пренебрегает в зале, вероятно, не прорабатывает совсем. Тело абсолютно безволосое.

Я взяла смартфон и сделала несколько снимков: он во весь рост, расслабленные причиндалы крупным планом.

– Э, вот этого не надо! – возмутился без пяти минут целколом. – Я этого не люблю!

– Не ссыкуй, Ярополче, – успокаиваю я его и кладу телефон обратно на стол. – Сугубо для личного пользования, в есть выкладывать не буду, честное слово.

Ариец вздыхает, но не противится судьбе. И правильно делает.

– А где стоячок-с, стесняюсь спросить? – я взяла брелочную рулетку. – Я тебя не возбуждаю?

Замеряю висячий член: 3.5х3, какой-то обрубок микояновской сардельки (Ням-ням-ням! Покупайте Микоян!).

– Да странная какая-то ситуация, вот он и растерялся, – развёл руками Яр-Яр. – Ща всё будет.

Я отошла на шаг и приподняла подол платья, показывая скудноволосую, молоденькую, почти девственную писю. А чу?.. «Почти девственница» – хорошее название для эротической комедии. Или уже сняли такую?

Продукт выпрямился секунды за три – ну во, теперь полноценная сарделька, с добавлением баранины и сыра. Замеряла эрегированный: 12х5.5, залупа окружностью около 6. Дефлорировала тюбик вазелина, проткнув острием на пластмассовой крышке фольговую плеву. Присев на корточки и щедро выдавив лубрикант на ладонь, мазнула по увесистым яйцам – мошонка начисто выбрита станком. Обмазала боровичка с головки и вниз, потом сжала пальцы, и тут толстячок обильно и высоко выстрелил, попав мне на волосы – нехилый такой фонтан.

– Ну ёб твою мать! – расстроилась Аннабела Райская.

– Полгода воздержания, сорян.

После такого конфуза Ярослав-Ярополк завидно спокоен и невозмутим.

– Даже не дрочил ни разу. И поллюций не было.

Боровичок моментально сдувается проткнутым воздушным шариком и снова превращается в обрубок микояновской сардельки.